— Ваша дочь права, — эхом ее мыслей прозвучал голос Ваэльи, — Выбор сделан. Теперь вы уже ничего не сможете изменить. Совесть и честь не позволят вам поднять руку на беспомощного человека, который и в добром-то здравии никогда не был вам равным противником. И о чем бы ни говорил пророчество, вторая дорога у ж е не существует для нашей принцессы.
Застонав, отец обхватил голову руками. Это был один из тех редких моментов, когда королю не достало сил сдержать свои чувства.
— А что значит корона в руках? — спросила Элея, которая, не испытывала ни тревоги, ни сожаления, но, напротив, стала вдруг спокойна, как заснеженный утес над зимним морем.
Наставница бросила на нее острый взгляд, исполненный сомнения.
— Я не могу открыть тебе этого. Не сейчас. Скажу лишь одно — этот знак подарит тебе то, чего ты не ждешь. Как бы ни был труден твой путь, корона в твоих руках осияет его великой радостью.
— Загадки! — воскликнул король. — Что за нелепость! Неужели нельзя сказать ясней?
— Нельзя, Ваше Величество, — отрезала Ваэлья. — И даже не пробуйте меня убеждать. Уж это я знаю наверняка.
Элея отвернулась к окну и, наблюдая за тем, как рассыпается клочками сухих листьев последняя красота осени, негромко, но твердо сказала:
— Завтра. Сегодня мы обсудим детали, а завтра начнем подготовку к плаванию. Если я не ошибаюсь, осенние шторма затихают только у земель княжества Дерги. Там мы сможем высадиться. Насколько я помню, огибать Закатный Край от Островов до Материка — это два десятка дней пути в спокойное время. Значит, сейчас поход займет почти месяц…
— Ошибаешься, — хмуро ответил король. — Кратчайший путь на Материк приведет к землям Ксархана. А погода нынче такова, что и за месяц можно не доплыть. Но я не ослышался? Ты куда-то собралась? Интересно, какая нужда гонит наследницу престола в самое сердце Диких Княжеств?!
— А ты придумай, отец… Ты же умный… — у нее не было ни желания, ни повода спорить. Для себя Элея уже все решила.
— Это немыслимо! Моя дочь дерзит мне… — король негодующе качнул головой и прикрыл глаза. — Моя умная ответственная девочка готова забыть обо всем на свете ради спасения одного единственного мужчины, который не способен дать ей взамен ничего, кроме тяжелой судьбы! О боги, чем я заслужил такую кару? — он сердито махнул рукой. — Оставьте меня! Оставьте обе.
— Как ты могла? Ну как? Как, матушка?! Он ведь… он ведь тебе тоже… как сын! Почему ты молчала?! — Элея даже не пыталась сдержать гнева, и едва только они с наставницей отошли от королевского кабинета, принцесса горячо высказала все, что думала. Чей-то паж испуганно шарахнулся в сторону, когда женщины стремительно прошли мимо него. Всю дорогу до опочивальни Элея пыталась выразить свое негодование. Но так и не смогла подобрать слова, которые бы отразили ее недоумение сполна.
— Ну, хватит уже! — сказала Ваэлья, едва за ними закрылась дверь спальни. — Хватит. Не должна я тебе говорить, да что же делать… Ты думаешь, твой отец мог просто так отдать на воспитание свою дочь? Думаешь, я много отличаюсь от твоих хранителей? Элея… я точно так же принесла ему — и тебе — свои слова верности. И слова эти держали меня крепче, чем любые путы. Я дала клятву, никогда не совершать того, что причинит тебе вред. Вред не девочке Элее, которую я так люблю, а наследнице престола, чьи желания и привязанности учитываются меньше всего…
Элея растерянно молчала. Она не была глупа, и догадывалась о чем-то подобном, но предпочитала оставаться в неведении, ибо действительность и в самом деле оказалась слишком неприглядной.
— Значит… — голос у нее почти срывался, — значит все, что ты делала для меня, ты делала лишь для короны?.. — Элея отчаянно стиснула губы и рывком отвернулась от наставницы, которая жалобно протянула к ней ладонь.
— Ну что ты, милая… Зачем ты… Знаешь ведь — это не так. У меня нет никого дороже тебя. Тебя и этого мальчика… — ладонь тронула ее за плечо, но в тот же миг соскользнула, и Элея с ужасом поняла, что голос ведуньи тоже звенит от подступивших слез. — Но боги наделили меня Даром, дитя мое… — услышала она, — и порой я вижу дальше, чем другие люди. Порой боги просто отдают мне свои веления, и я знаю, что не внять им — это хуже, чем нарушить клятву, данную твоему отцу. Есть наказания страшней, чем смерть… Поверь! Поверь мне, я не могла… просто не могла. Губы мои были запечатаны знанием, что слова лишь сделают хуже…
Элея зажмурилась изо всех сил, вдохнула поглубже. Нет, никто не увидит ее слез.
— Прости, матушка, — произнесла она так твердо, как только могла. — Я знаю, ты говоришь правду, но мне сейчас слишком трудно принять ее… С твоего позволения, я бы хотела побыть одна.
5
Разумеется, за один день все не решилось.
Чтобы снарядить корабль требовалось не менее недели: в штормовой сезон на Материк ходили редко и почти все команды были распущены, а суда по обыкновению отогнаны в доки на ремонт. Торговали Острова по большей части только с Закатным Краем, а он на протяжении как минимум половины осени оказывался безнадежно недосягаем из-за сплошных неутихающих бурь, взбивающих пену у берегов Золотой Гавани и всех прилегающих к ней земель. В прежние времена купцы не обходили вниманием и Герну, но… стараниями отца нынешнего гернийского монарха добрые отношения между королевствами стали фактом истории. В портах этой северной земли островитян больше не привечали…
Сборы затянулись, и Элея очень быстро поняла, что избежать празднования собственной годовщины рождения все-таки не выйдет. Сказаться больной тоже. Предвидя такую ее уловку, король заранее позаботился созвать как можно больше гостей. Он знал — сколь бы ужасно ни вела себя его дочь, а обидеть почти сотню знатных господ ей совесть не позволит. Встреча же с ними — хорошая возможность уделить внимание каждому, напомнить, что корона благодарна им за добрую службу.
К тому же всем этим родовитым гостям надлежало как-то объяснить, почему принцесса отправляется в плавание к Материку. Им ведь не скажешь, о ее личном желании найти мага-лекаря для своего полумертвого шута. К слову, целый день ушел только на то, чтобы выдумать благопристойный повод для этого нелегкого и небезопасного путешествия. А прежде король потратил несколько часов стараясь убедить дочь: мол, наследнице не подобает принимать участие в столь сомнительном деле. Но что бы он ни говорил, Элея стояла на своем. Те перемены в ее характере, которые начались год назад, не только не обернулись вспять, так еще и укрепились за минувшие месяцы. Прежняя Элея осталась далеко в прошлом, в том каменном лабиринте, где она впервые пережила все самые ужасные чувства, сплавленные воедино — от трусливой боязни за свою жизнь до острого, как жала диких пчел, страха потерять шута.
