В тот же вечер Виталий собрался на рыбалку на реке Припять. Приготовил удочки, сделанные собственными руками, поставил рядом алюминиевое ведро без единой ржавчины, сложил припасы, собранные с могилок, в огромный рюкзак и хотел сделать первый шаг, как по спине побежали мурашки. Внутренний голос подсказывал — не поворачивайся, там смерть! Виталя почувствовал запах озона, во рту появился гадкий привкус металла. Он с трудом сглотнул и увидел поле — энергетические всполохи накрывали девочку в школьной форме своеобразным куполом, из которого сыпались в разные стороны молнии, а сильный порыв ветра поднял с земли пожелтевшую листву.
По лицу ручьями стекал пот. Ядовито-красные глаза смотрели ему прямо в душу, и от пристального взгляда было сложно оторваться. Малышка подняла руки вверх, сжимая хрупкими пальчиками сотни сверкающих молний. Когда девочка разжала кулаки, молниеносная стрела ударила в землю. Вторая превратилась в шар, что угрожающе сверкал и готов был взорваться.
“Мне пора отсюда валить!..”
Сумка с припасами и тяжелый рюкзак рухнули в лужу. Ткань тут же намокла и стала похожа на половую тряпку. Все, что находилось внутри, превратилась в жидкую кашицу — это, в основном, продукты, собранные с могилок. “Неужели меня так бог наказывает?” — успел подумать Виталий, когда очередная молния пролетела над его головой. Он обернулся и увидел, как девочка, подпрыгнув на месте, взмыла вверх, напоследок ударив электрической стрелой потолок.
“Где теперь искать новое прибежище? На кладбище или у старушек-самосел?”
Глава XVI
— Ты что, решила посвятить меня в монашки? — воскликнула Лена, когда автомобиль ее тетушки остановился подле небольшого, окрашенного в нежно-голубой цвет, храма.
— Да нет. И какая из тебя монашка…
— Самая настоящая! — Лена всплеснула руками.
Они подошли к храму и достали платки из дамских сумочек. Надев их на свои головы, резким движением перекрестились и наспех поклонились иконке, что висела над входом.
— Странно. Обычно в выходные бывает многолюдно.
— Может, они перестали верить в библейские сказки? — Лена развела руками.
Тетушка сначала фыркнула, потом хмыкнула и, потянув тяжелую дубовую дверь на себя, вошла внутрь храма.
— И у кого нам предстоит отмаливать грехи? — спросила Лена спустя недолгую паузу — пятнадцатилетняя девушка с открытым ртом осматривала на золотые убранства, на престол, где стоял крест с распятым на нем Иисусом Христом и Евангелие. — Или мы еще не решили, какие именно грехи нам отмаливать?
— Сейчас все узнаешь.
Лена недовольно поджала губы и, пока тетка ждала непонятно кого, принялась всматриваться в темноту. За витыми колоннами скрывалось несколько темных фигур в черных, как сама ночь, сутанах, с ярко-расшитыми балахонами, скрывающие широкий пояс, намотанный на брюки. Они, сложив руки в молитве, что-то бормотали себе под нос. Временами их шепот плавно переходил в жуткое горловое пение, и это выглядело жутко. Мужчины — женщины отсутствовали в своеобразном хоре — начали медленно ходить по кругу, повторяя одни и те же слова, которые Лена узнать так и не смогла.
— О, вот и моя ненаглядная племянница! — девушка вздрогнула от резкого, оглушающего слух, выкрика молодой женщины. Тетя Маша умела выглядеть прекрасно — даже в таком злачном месте, как Чернобыль. — Лена, познакомься, это отец Димитрий. Он готов тебя выслушать и помочь…
Лена уставилась на священника.
Отец Димитрий улыбнулся.
— Здравствуй.
— Это вы меня вытащили тогда из нашего с отцом домика! — воскликнула Лена.
— Все верно.
— Но вы же… вроде чиновником были…
— Да, был. Мне давно хотелось поменять свою жизнь кардинально. Эти серые кабинеты, пыльные помещения, да еще и развал Советского Союза…
Тетушка махнула рукой:
— Даже не напоминай! Как вспомню, так вздрогну!
Отец Димитрий довольно улыбнулся и сказал:
— Не могла бы ты оставить нас наедине?
— Как хотите! Уже исчезла, — Тетя подняла руки вверх и поспешно покинула храм.
Лена проводила ее удивленным взглядом.
— Так что вы хотели мне рассказать, отец Димитрий? Я, кстати, до сих пор помню вас другим человеком.
— Да, я был другим. Но это уже в прошлом. Дмитрий Константинович Демичев, — священник с шутливой строгостью пожал худенькую руку своей спутницы, — бывший чиновник, а ныне — строгий и таинственный священнослужитель.
— Как Клод Фролло? — ожила Лена.
— Возможно. Но я о другом хотел с тобой поговорить.
— Я вас внимательно слушаю.
Как чиновник превратился в священнослужителя
— О Боже, мама, зачем ты ешь эту гадость!.. — он одним прыжком преодолел прихожую, коридор и зал. Ворвавшись на кухню, Дмитрий выдернул миску с клубникой из маминых рук и высыпал ягоду в мусорное ведро. — Больше никогда ничего не собирай, ясно?
— О, Димочка… — матушка растрогалась и внезапно разрыдалась, как маленькая девочка.
Дима присел рядом и обнял пожилую женщину за плечи.
— Ну, чего ты? Не плачь. Слезами делу не поможешь.
— Я просто переживаю.
— Из-за чего?
— Из-за эвакуации этой! Старики, поди, на улицах жить останутся. Никогда такого не было, а сейчас… о-ох-ох… пропади она пропадом, это чертова Перестройка…
— Перестройка тут ни причем. Это просто авария мирового масштаба. Никто не хочет заболеть онкологией и уйти раньше положенного срока.
Дмитрий вытащил пачку сигарет из кармана и, вытащив одну, прикурил заранее зажженной спичкой.
— Я как-то прогуливалась по райцентру, захотела занять очередь в магазин за колбасой и наткнулась на газетный киоск. Думаю, дай-ка я ее куплю и прочитаю, узнаю, что там у нас сейчас творится. И на первой же странице объявление: ищем родителей девочки, такого-то и такого-то возраста, большие синие глаза, длинные и черные как смоль волосы. Девочка якобы была найдена, когда людей из Чернобыля эвакуировали. Видимо, родители о ней забыли, ну, и не стали возвращаться. Хотя я вот их совершенно не понимаю, родителей этих. Значится, оставили девчонку посреди радиации, а сами ноги сделали. Это же перечит всем законам природы! Мать должна защищать свое дитя, а иначе какая она тогда мать, если бросает своего ребенка направо и налево?
— Понимаешь, мамуль, — Дмитрий стоял у окна и всматривался в проезжающих мимо автомобили. Асфальт почернел после проливного ночного дождя, — это очень сложная и необычная история. Про эту девочку мы узнали спустя пару недель после аварии. Свидетелей нет, ее никто не знает. И мы тоже без понятия, каким таким способом ей удалось пробраться на территорию станции и не умереть в ближайшие сутки от сильного облучения.
А потом я случайно подслушал разговор Легасова со своим лучшим другом, Боровым. Он физик-ядерщик. Легасов больше по химической части, но на станции он был не просто так… по крайней мере мне так показалось. Он постоянно куда-то уходил, надолго пропадал, а затем снова возвращался и делал дальше свою работу, будто бы ничего не произошло. Саму девочку я видел, она просто его копия. И, в общем-то, мои самые страшные подозрения сбылись. Легасов отец этой девочки. Он рассказывал об этом Боровому, хотя тот наверняка не поверил рассказам своего лучшего друга. Я поговорил с Щербиной, мы подняли весь архив, и… ничего. Совсем ничего. Она как будто с какой-то планеты. Мы с Борисом договорились: он сделает мне небольшое одолжение, поговорит с ребятами из КГБ, и те выдадут ему нужную информацию. Но у нас снова ничего не случилось, жизнь вмешалась. Щербина подал в отставку, переехал в другое место, а через год мне пришла телеграмма, что Бориса Евдокимовича больше.
И самое смешное, что никто не установил причину его смерти.
Борис же оставил записку, на тот случай, если произойдет нечто схожее с Чернобылем. Знаешь, я даже подумывал, что ему удалось найти настоящих виновников трагедии. Я был в Генпрокуратуре, где все и выяснилось: в тюрьмах сидят невиновные люди. Я даже прочту тебе вслух то, что нам на прощание Щербина написал.
