А дождь не стихал, все сыпал, шумел, скрадывая все звуки, сужая видимое пространство. И возницы, вроде бы, совсем забыли о том, что неподалеку идет сражение, что опасный враг в любой момент может оказаться рядом…
– К воротам, так к воротам, – недовольно пробормотал Гиз и выдернул руку из цепких холодных пальцев Огерта.
– Не выпускай вожжи, – пробормотал некромант, откидываясь назад. Глаза его вновь помутнели. – Будь начеку…
Стрелы прилетели с трех сторон.
Черные тяжелые стрелы с широким оперением, с вытянутыми наконечниками.
Они рухнули с высоты в самую гущу сражающихся, сбивая с ног людей и не причиняя вреда мертвецам.
Из яблоневых садов, ломая изгороди, тремя ровными коробками выступили одетые в броню мертвяки, вооруженные огромными двуручными мечами, и зашагали мерно вниз по склону, направляясь на поле боя.
Черные всадники на тонконогих раздувшихся жеребцах вымахнули из ложбинки, поднялись на дыбы, взвыли протяжно – и не ясно было, кто это кричит, мертвые скакуны или же мертвые наездники.
Из ямы, заваленной хворостом, выбрался великан артх, выпрямился во весь рост, ударил себя кулачищами в грудь, зарычал утробно. С корнем вырвал молодой дубок, растущий рядом, в три движения ободрал ветки, оставив лишь узловатое корневище. Качнулся, шагнул вперед, помахивая только что изготовленной дубиной, ворочая приплюснутой головой, высматривая врага.
Скользнули в траве серые волчьи спины. У вожака – железная пасть, словно медвежий капкан…
За дождем шевелились тени. Целое сонмище теней. Неясные силуэты возникали словно из ниоткуда – то ли сваливались с неба, то ли появлялись из-под земли.
И нечто огромное медленно двигалось в тумане, отвратительно чавкало, скрежетало…
Первыми не выдержали ополченцы. Дрогнули, сдали назад. И побежали – те, что могли бежать, те, кто сумел выбраться из толкотни сечи.
А мертвяки все прибывали.
Подчиняясь дару некромантов, выполняя их волю, поднялись с земли погибшие воины, подобрали оружие, снова вступили в бой – на этот раз на стороне нежити. И уже не разобрать было в тесном побоище, кто здесь свой, кто чужой. Перемешались ряды сражающихся.
И теперь все люди хотели одного – выбраться из безумной битвы, спастись, очутиться в крепости, за прочными стенами Кладбища…
Сражение проиграно – сейчас это понимали все.
Но война еще только началась – на это надеялись многие…
В самом центре людского моря отчаянно бился полководец Вомор. Он потерял коня и копье, его круглый щит лопнул от многочисленных ударов, а доспехи были иссечены мечами врагов. Рядом с предводителем сражались его верные товарищи, его старые друзья. Они еще сдерживали напирающих мертвяков, рубили им головы, отсекали конечности, но сил у бойцов оставалось все меньше, и все тяжелели мечи…
Полководец Вомор опустил клинок.
Впервые в своей жизни он шагнул за спины друзей, укрылся за верными людьми.
Левая рука его сорвала с пояса помятую медную трубу, свернутую в кольцо.
Впервые в жизни во время сражения полководец Вомор поднес к губам костяной мундштук, ощутил его горький вкус.
Он набрал в легкие тошнотворный воздух, зажмурился.
И свившийся рог ожил в руке полководца, задрожал, заревел, наполнившись его мощным дыханием.
На поле битвы прозвучал сигнал к отступлению…
– Что это? – насторожилась вдруг Нелти. Она села, повернувшись лицом в сторону, где сейчас, наверное, шло сражение. Слепые глаза ее были широко открыты. – Что за звук?
– О чем ты, сестра? – Гиз слышал лишь шум дождя.
– Словно далекий гром рокочет…. – неуверенно прошептала собирательница. – Будто огромный зверь ревет…
– Они отступают, – негромко сказал Огерт, и в бездушном голосе некроманта Гизу послышались нотки удовлетворения.
Огерт – предатель?..
Охотник посмотрел на старого друга. Поколебавшись, спросил негромко:
– На чьей ты стороне, брат?
Огерт не ответил. Возможно, просто не услышал вопрос. Он все лежал на спине, не шевелясь, невидящим взглядом уставившись в серое небо. И дышал тяжело, трудно, превращая в лед капли, бьющие его по губам.
– С кем ты сейчас? – Гиз наклонился к некроманту, схватил его за плечи, встряхнул. – Кто ты?!.
Лицо некроманта перекосилось. Мутный взгляд чуть просветлел.
– Не мешай ему, – неожиданно попросила Нелти, взяв охотника за руку.
– Не мешай, – прошептал Огерт, глядя сквозь Гиза.
Их голоса были похожи.
Их глаза были одинаково слепы.
И охотника отчего-то пробрала дрожь.
– Они бегут… – Огерт зло ухмыльнулся. – Бегут…
Они бежали.
Сломя голову, побросав оружие, беспорядочным, охваченным паникой стадом бежали через луг ополченцы. Черные стрелы били их в спины, мертвые всадники секли их кривыми саблями, мертвые лошади топтали копытами.
Более опытные воины отступали организовано, держали оборону, защищая тыл и фланги.
А по пятам за людьми широкими волнами катилась армия мертвяков.
Со всех сторон подтягивались к войску нежити новые отряды, примыкали, вливались, направлялись к кладбищенским воротам.
Группы пеших мертвяков тащили длинные составные лестницы. Великаны артхи несли огромные окованные железом бревна таранов. Скрежеща, увязая неровными колесами в раскисшей земле, медленно двигались тяжелые катапульты, облепленные нежитью. Выползали из деревень гигантские, еще не достроенные осадные башни, оплетенные веревками…
Некроманты начали штурм крепости.
Израненный человек вышел из дождя.
Левая рука его была по локоть отрублена. В бедре торчало обломанное древко стрелы. Вспоротой плотью чернела прореха на кольчуге.
Человек остановился посреди дороги, подняв голову и глядя на закрытые ворота, потом покачнулся, потерял равновесие, упал лицом в лужу и больше не шевелился.
Гиз хотел было соскочить с телеги, чтобы помочь бойцу, но Огерт схватил охотника за руку, сказал спокойно, равнодушно:
– Он мертв…
Они стояли в двадцати шагах от ворот, на краю широкой дороги, вымощенной булыжником. Поодаль темным массивом чернели скучившиеся повозки обоза, сквозь морось дождя мутно просвечивало пятно костра, там шевелились тени, двигались размытые силуэты, оттуда ветер порой доносил обрывки громких разговоров, отголоски смеха.
Ни о чем не подозревающие, занятые своими делами люди не слышали, как раз за разом все ближе и ближе трубит рог, возвещая бесславное возвращение разбитой армии.
– Сейчас они откроют ворота, – сказал Огерт.
Взмыленная лошадь без седока вымахнула из сырой мглы, перепрыгнула через смирно стоящего ишака и растворилась в дожде.
