— Вот как? Откажитесь поддерживать эту шваль и мы вам заплатим любую цену! Любую.
Чарльз Левингстон сидел спокойно, откинувшись на спинку стула и сложив руки груди, а вот Гюнтер Райнех сразу начал горячиться. Он облокотился на стол и подался вперед.
— Увы, контракт есть контракт. Я не могу рисковать своей деловой репутацией.
— Да это же бред!
— Бред — это то, что вы творите! Вы всерьез надеетесь задавить рабочее движение силой? А сколько при этом прольется крови?
— Это все россказни прекраснодушных простаков и гуманистов, — отмахнулся Райнех. — А мы считали вас прагматиком. Да, мы задавим рабочее движение, если потребуется силой, не считаясь с жертвами.
— Численность рабочих только в Райхене втрое превосходит совокупную численность гарнизона, городской стражи, жандармов и дворянской гвардии. Вы думаете, я говорил про кровь рабочих? Нет. Я имел ввиду вашу кровь.
— Они разбегутся после первых же выстрелов! — заметил Чарльз. — Важна не численность, а качество. Даже раздав всем рабочим оружие вы не получите армии.
— Возможно.
Я не стал говорить, что часть рабочих имеет военный опыт.
— Но кто тогда будет работать на ваших заводах? Услуги некромантов стоят дорого.
— Рабочих можно и из колоний привезти.
— Можно, — не стал я спорить. — Но, скажите мне, зачем вы толпу на улицах провоцируете?
— А причем здесь мы? — усмехнулся Гюнтер Райнех.
— Причем? Позвольте, я вам это объясню, — я подался вперед и положил руки на стол, Райнех и Левингстон быстро переглянулись. — Вы прекрасно понимаете, что императорская гвардия верна императору и никакой закон Сената это не изменит. Вы также понимаете, что армия уступает в подготовке гвардейцам, да и не будет армия воевать против императора. Да, подчиняется она Сенату, но присягает императору, так же как и флот. Кроме этого вы знаете, что у Ассамблеи дворян есть полки своей гвардии. Она хоть и уступает императорской в подготовке, но превосходит её числом. И она также неподкупна.
— И что дальше?
— А то, что вы прекрасно понимаете, что деньги вам не помогут против гвардейцев, а ваши наемники разбегутся или погибнут, какое бы оружие вы им не дали. В случае прямого столкновения Ассамблеи дворян или императора с вами у вас нет и тени шанса. И поэтому вы провоцируете толпу, настраиваете её против дворян и императора.
— Тоже мне секрет, — делано зевнул Чарльз Левингстон. — Мы и не думали это скрывать. Но какое вам до этого дело?
— Знаете, почему демонологов так мало? А ведь демоны могут дать все: силы, деньги, власть, знания. Отгадка проста — многие заканчивают свою карьеру демонолога в когтях слишком сильного демона.
— О чем вы?
— О том, что вы пытаетесь играть с силой, которую не знаете и с которой не справитесь. Революционно настроенная толпа в любой момент может взорваться неконтролируемым бунтом и тогда мостовые Райхена будут скользкими от крови. И от вашей в том числе!
— Не пугайте нас, в отличие от вас, мы знаем, что делаем. Мы вывели людей на митинги, мы их оттуда и уберем, когда их роль закончится. Без нас они никто. Просто толпа баранов и овец.
Я покачал головой и откинулся на спинку стула. Все, как и предполагалось, но попытаться все равно надо было…
— Что же касается крови, то все в ваших руках, — негромко произнес Чарльз. — Присоединитесь к нам, Маэл, и её не будет. Я знаю, на что вы способны, но сейчас вы не на той стороне. Время дворян и императоров прошло.
— Прошло? — ехидно спросил я. — А чьё же время наступило?
— Новое время! Наше время! — горячо воскликнул Гюнтер Райнех. — Время великих людей! Что могут короли и императоры? Воевать? Интриговать? Из-за мелочных обид начинать войны? Великие дела, ничего не скажешь. А мы можем мир менять! Мы люди дела! Деньги правят миром, сударь Лебовский, а мы управляем деньгами. Мы можем убирать королей и создавать императоров, мы выиграли последнюю войну! Мы, а не генералы или солдаты. Мы делали оружие, и это оружие победило в этой войне! Что есть солдат без оружия? Мясо!
В порыве чувств он почти кричал и сильно размахивал руками, показывая что-то огромное и великое, что-то, что он уже видел в своем кармане.
— Удел этих аристократишек лишь их честь! Проигрывать фамильные состояния вот их занятие! Хватит! Пора отправить их всех на свалку истории! А мы! Мы будем править этим миром! Мы договоримся с другими промышленниками! Вместе с ними мы будем дергать за ниточки королей и императоров, выбирать президентов и приказывать парламентам! Все любят деньги, а мы умеем их делать.
— Похоже на исповедь главного злодея в дурной пьесе, — с иронией произнес я.
— В этой пьесе, сударь Лебовский, вы в роли злодея. Вы защищаете пережитки прошлого. А то, что я сейчас сказал, все равно вам не поможет.
— Да? А что скажут по этому поводу маги? К примеру, Райд Асмуд.
— Маги? А какое вы имеете к ним отношение? — неприятно улыбнулся Райнех. — Маги нас прекрасно понимают…
— Хватит, — неожиданно перебил его Левингстон. — Маэл, вы выслушали моего коллегу, он несколько увлеченный человек и порой заглядывает слишком далеко. Но вы не можете отрицать, что страна нуждается в реформах. И кто кроме нас сможет их провести? Мы предлагаем вам стать на нашу сторону. Мы решим ваши проблемы, как денежные, так и конфликт с Советом магов и кланом Астреяров. Для нас это не составит труда.
— Вы красиво говорили, но как же честь? То, что вы мне предлагаете, называется изменой. И какими красивыми словами не прикрываться, измена останется предательством. Вы хотите ради своей жажды власти утопить Райхен в крови, и хорошо, если только Райхен, а не полмира. Деньги могут далеко не все. Вы не купите за них верность и преданность. Деньги не вернут жизнь погибшим. И что главное, за деньги вы не купите магов. Особенно Астреяров, чем больше вы будете им платить, тем больше они будут вас презирать.
Оба промышленника с разочарованием переглянулись.
— Честь? — с сарказмом сказал Гюнтер Райнех. — А что вы можете знать о чести и магах? Вы даже не маг! Вас выгнала с позором ваша же семья! Вы бродяга без роду и племени, а ваши высокопарные, пафосные и лицемерные речи не прикроют вашей ничтожности. Вы якшаетесь с некромантом, позволяете собой помыкать и лижете сапоги императору!
Арья быстро положила руку мне на локоть.
— Увы, но вашу честь, как и шпагу, давно пора отдать в музей, они уже безнадежно устарели. Они красивы, спору нет, но в жизни им нет места, — с сожалением произнес Чарльз Левингстон. — Вы можете убить нас сейчас или потом. Можете разгромить Союз промышленников, но все равно проиграете. Вы пережиток прошлого и умрете вместе с ним. И вы это понимаете, потому и молчите. Всего доброго.
