– Ну, пробуй! Плюй. Разрешаю, – сморщился Наран с видом обреченного висельника, задумчиво крутя в руках найденный мною медальон.
Лахрет вспрыснул позади и уперся подбородком о мою макушку. Да уж, унылая картина. Мужчины устало повесили носы. Напряжение росло. Хотелось разрядки, особенно Лахрету. Поэтому, при моем появлении, он отбросил гиблые попытки что-либо разгадать и занялся мной. Это страшно отвлекало, особенно его наглые руки, пока безуспешно и неугомонно ищущие приюта на моем животе и талии. Мужчина скользнул губами от моей макушки к шее, обжигая участившимся горячим дыханием. Его чувственные поползновения мешали хоть как-то сосредоточится и чем-то помочь в разгадке. Я сердито оглянулась на него и сосредоточенно, как меня учила Забава, подумала, желая, чтобы Лахрет меня услышал:
– Ты не мог бы утихомирить свои руки? Иначе я уйду!
Подействовало. Он замер, но отлипать не собирался, входя в какое-то состояние транса и отключаясь от действительности. Облегченно выдохнув, я уставилась снова на чудо-панельку. Воцарилась тишина. Наран так кривил лицо в потугах думать, что казалось, будто мысли наружу полезут. Через пять минут моего стояния я поняла, что Лахрет сзади совсем выключился. Это навело меня на мысль, что сегодня ночью кто-то вообще не спал. Чувство вины не позволило мне скинуть его с моего хрупкого тела, учитывая, что чем дальше, тем сильнее он на меня наваливался. Так, поди, и совсем огрузнет на мне.
Я постаралась об этом не думать, начав задумчиво гулять глазами по помещению, где мы стояли. Принялась от скуки корчить рожицы. То нос сморщу, то губы вытяну в дудочку, то брови нахмурю. Уставилась на нос. Вокруг все расплылось и, странное дело, мне что-то померещилось! Я даже встрепенулась. Что не так? Повторила процедуру с косоглазием. Прямо передо мной на следующей боковой несущей стеллажа с моего ракурса я увидела царапину, но как-то уж очень закрученную. Не может это быть лишь случайностью. Я присмотрелась на другие и о, чудо! На каждой виднелась закорючка. И если смотреть на них с моего ракурса, они сливались в отдельные буквы, так как каждая последующая несущая выдвигалась дальше от предыдущей на некоторое расстояние. Это возможно благодаря тому, что стена хранилища имеет форму круга, и постепенно заворачивает. Первая от меня закорючка сливалась со второй и образовывала букву, такую же, как и на панели. Настроившись на другие, я увидела, что там тоже написаны буквы, только в некоторых местах слегка затертые. Странно… Надо проверить теорию, но так, чтобы не выглядеть глупой.
– Наран! – обратилась я к куратору, запустив ладонь в густую шевелюру стоящего сзади, чтобы привести в чувство ятгора.
– Что? – вырвавшись из раздумья, выпрямился куратор.
– А у тебя есть что-нибудь пишущее?
Лахрет позади меня зашевелился, нехотя отрываясь от моей шеи. Наран удивленно вскинул брови:
– Есть. А что?
– Дай, пожалуйста! – я протянула раскрытую ладонь и высвобождаясь из рук Лахрета.
Тот недовольно укнул, но отпустил, опершись о полку стеллажа. Наран, скривившись и продолжая сидеть, достал из кармана нечто похожее на стило и дал. Интересно, почему он никак не реагирует на поведение Лахрета в отношении меня? Неужели он уже все знает? Скорее всего. Ведь они друзья и должны были объясниться.
Я же, торжественно улыбаясь, с горящими от волнения глазами, подбежала к каждой из несущих и навела закорючки. Потом, в сопровождении озадаченных взглядов мужчин, вернулась обратно и снова посмотрела на них. О! Намного лучше! Теперь четко вырисовывалась последовательность из незнакомых мне иероглифов узловатого вида. Те лишь моргали, заинтересованно следя за моими действиями. Поднеся руку к панельки, принялась последовательно нажимать обозначенные буквами кнопочки, как написано на стеллажах. Нажав последнюю, замерла, ожидая чуда, но ничего не произошло. Обиженно поджав губы, я расстроено еще раз посмотрела на образовавшиеся буквы. Что не так? Присмотрелась к панельке и заметила пустую, неподписанную кнопочку. Может, ее надо нажать последней, как в некоторых комах команду запоминания? Нажала. И, вдруг, в глубине стены что-то клацнуло. Потом тихо зажужжало. Я отодвинулась и замерла возле изумленных мужчин. За стеллажом что-то начало шуметь, скрипеть, клацать, щелкать. А потом… стена с негромким стоном отошла вместе с прикрепленным к ней стеллажом назад и в сторону. На нас пахнул застоявшийся спертый воздух давно закрытого помещения. Пауза потрясения длилась минуту, в течение которой, Лахрет и Наран, распахнув блюдцеобразно глаза, с отворенным ртом, ошарашено созерцали открывшуюся перед ними округлую комнату. Я пребывала в том же шокированном состоянии, что и мужчины. Не часто же приходится находить древние тайные помещения!
– К… к… как? – еле выдавил из себя Наран.
У Лахрета, может, и вернулся дар речи, но он не захотел что-либо комментировать. И, если куратор хотел узнать, как я догадалась о ключе, то ятгор, недолго думая, направился в комнату, где медленно загорелся приглушенный свет. Я подозвала куратора к панельке и указала на слившуюся надпись на несущих стеллажей. Тот ошарашено выдохнул:
– Надо же, а ответ был прямо под носом! – я впервые видела куратора таким ошеломленным и искренним. – Как же ты догадалась?
– Случайно, - застенчиво опустила взгляд, и скользнула вслед за Лахретом, желая избежать подробностей моих изысканий…
Наран пробубнил себе что-то невнятное под нос и последовал за нами. Я же уже стояла рядом с Лахретом и вместе с ним разглядывала округлую комнату. Она была поделена на семь арочных углублений с заостренной серединой. В центре комнаты стоял круглый стол и двенадцать окружностей вокруг на полу. Мое внимание привлекли арочные углубления, подле которых я себя и разместила. Каждая из них возвышалась над полом где-то на полметра, а в середине виднелась ниша сантиметров тридцать на сорок. Ниша сверху до середины прикрыта ажурной решеткой с замысловатым узором. Перед арками стояли пюпитры с небольшими углублениями в форме книги. Над всеми арочными углублениями виднелись стертые временем надписи на древнем карском языке, языке, на котором говорили в давние дни и люди и герны. Вокруг ниши до краев арки изображены удивительные картины, но в каждой отдельный, свой сюжет.
Я рассматривала картины, созданные талантливейшим художником. Его стиль мне чем-то напомнил стиль того художника, что написал картину, повешенную у меня в комнате. Такая удивительная прорисовка деталей, глубокая передача света и тени, насыщенные цвета. Создавалось ощущение, что картины живые, совсем недавно созданные мастером. Лишь пыль и небольшие потертости напоминали, что им уже лет и лет…
