– Вот поэтому проваливай-ка отсюда подобру-поздорову! Иначе мой меч, будь уверена, найдет, где у тебя сердце! А я тебя не боюсь: сама призналась, что твой чешуйчатый божок воспретил тебе сражаться со мной!
– Но запрет не распространяется на других, например, на Зенобию или твоего сына Конна, – обворожительно улыбнувшись, откровенно сказала Тхутмертари. – Если ты сейчас прогонишь меня, я быстрее ветра домчусь до Тарантии и сумею пустить им кровь прежде, чем ты успеешь досчитать до тысячи; мои же верные рабы, нежити, с удовольствием полакомятся твоими подданными – один пухлый здоровяк Публио чего стоит!
– Ах ты, сука! – только и мог сказать Конан, серея лицом.
– Вот-вот. Так что давай-ка лучше собирай своих воинов. Ты и так уже потерял много времени, пререкаясь со мной. Торопись: я чувствую, сила Тезиаса крепнет с каждым часом!
Плюясь и чертыхаясь, Конан принялся за дело. Снова, уже в третий раз, борьба с проклятым карликом неумолимо толкает его в объятия темных сил…
Персонажи, которым суждено было выступить в поставленной Великой Душой драме, жили не только в Хайборийскую эпоху. Пятнадцать тысяч лет спустя после Конана на Земле кипела иная жизнь. Но равновесие Истории пошатнулось: Тезиасово Заклинание Времени простерлось в конец двадцатого столетия от Рождества Христова…
…В скромной, недостаточно просторной квартире, что расположена была в самом центре Рима, беседовали двое. Одного из них, хозяина квартиры, звали Луиджи Фонтанелли, и был он знаменитым ученым-физиком, почетным членом пятидесяти академий и лауреатом Нобелевской премии. Второй, известный профессору Фонтанелли как Джейк Митчелл, был американец; о роде его занятий мало кто что-либо знал.
– Странная мы с тобой парочка, док, – осушив бокал бургундского, молвил Джейк. – Если бы твои ученые коллеги узнали, что ты водишь дружбу с человеком, которого разыскивает полиция пятнадцати стран, они вряд ли допустили бы тебя в свой круг.
Профессор издал короткий тихий смешок и любовно погладил длинную седую бороду.
– Если бы я водился только с ними, я до сих пор так и оставался бы скромным служащим Миланского университета. Разговоры о том, будто в жизни все решает талант, пусты, как и головы наших политиков.
Настоящий учёный столь же нуждается в деньгах, как и в гениальных идеях.
– Уж чего-чего, а гениальных идей у тебя предостаточно! – расхохотался Митчелл. – Половина научного мира считает тебя сумасшедшим, а другая половина – чудаком.
– Этим бездарям не дано постичь всю глубину научного мышления, – с презрением заметил профессор.- Они напоминают мне невежественных средневековых монахов, – да простит мне Святой Престол это сравнение, – которые отказывались принимать все, что было выше их понимания. Слава Богу, на дворе двадцатый век, а не шестнадцатый, иначе бы меня давно бы уже сожгли на костре как колдуна! Как горько сознавать, что мир не готов еще оценить мой гений!
– Зато его в полной мере сумел оценить я, – наливая себе новую порцию бургундского, заметил Джейк. – Я закрыл глаза на твои чудачества, вроде разработок машины времени или универсального вещества – кажется, так называется изобретенное тобой пойло? Но благодаря тебе, док, я, по правде сказать, стал самым удачливым искателем приключений нашего века! По части практического применения твоих машин, согласись, мне нет равных! Когда я смотрю все эти фантастические боевики…
– Ты все еще смотришь их?! – с укоризной воскликнул док.
– …Так вот, когда я их смотрю, мне смешно от убогой фантазии тамошних сценаристов и режиссеров. Знаешь, док, какой мой самый любимый фильм? «Фантомас» Юнебеля. С твоими техническими новинками я ощущаю себя этаким современным Фантомасом!
– Очень похвально для ученого служить тщеславию закоренелого бандита и авантюриста, – сказал профессор, и в голосе его прозвучала горечь.
– Ладно, док, не прибедняйся! – снова расхохотался Джейк. – Ты должен гордиться моими подвигами! Знаешь, когда-то со своими ребятами брал дворец президента Буандии, мы имели вид штурмовиков Империи из «Звездных войн»! Твои лазерные бластеры чудесно имитировали вторжение инопланетян. Ты бы видел физиономию президента перед тем, как я всадил ему луч между глаз!
– Прошу тебя, Джейк, – поморщился Фонтанелли, – меня воротит от натуралистических подробностей. И ты ошибаешься, если полагаешь, что я смирился с твоими методами!
– А как иначе проверить, действует изобретение или нет? – деланно удивился Митчелл.
– Ну, проверил?
– Проверил. Твои штучки были, как всегда, на высоте. А знаешь, сколько отвалила мне эта жирная свинья, нынешний президент Буандии? Тебе хватит купить себе новую лабораторию или даже целый остров под лабораторию в Тихом океане!
Митчелл знал: купить остров было заветной мечтой седовласого профессора. Впрочем, новые заветные мечты появлялись не реже двух раз в месяц.
– Я благодарен тебе, Джейк, – прочувственно молвил Фонтанелли. – Такие люди, как ты, двигают вперед науку.
– Спасибо, док. Черт возьми, мне, оказывается, приятно погреться в лучах твоей славы!… Кстати, намечается новое дело.
– Опять посадить какого-нибудь мерзавца в президентское кресло или прикончить известного политика?
– Бери выше, док. Встречи со мной домогаются какие-то курды.
– Курды?
– Да. И это не те курды, что грохают туристов в Турции или взывают к ООН в Северном Ираке. Нет, эти курды ворочают миллиардами! Спорю на все свое состояние, добытое потом и кровью, следующим моим заданием будет сковырнуть Саддама Хусейна! Надеюсь, старый друг не будет на меня в обиде…
– Какой кошмар! – всплеснул руками профессор.
– Если я прав в своей догадке, тебе, док, придется крепко пошевелить мозгами. Одними лишь газометами и лазерными бластерами здесь не обойдешься! Уж я-то знаю, какая охрана у Саддама!
– Да, пожалуй, не обойдешься…
– Ну ладно, док, мне пора. Не хочу заставлять ждать чертовски богатых курдов. Свою долю можешь получить в Цюрихе уже завтра. Счет прежний. И, ради Бога, не уезжай надолго – ты можешь мне здесь понадобиться. Эх, люблю Вечный Город! Пока, док. Можешь не провожать меня.
Крепкое прощальное рукопожатие подкрепило альянс знаменитого ученого и бесстрашного наемника. А затем Джейк поднялся и, привычно открыв ногой дверь, вышел в коридор. Он потянулся, шагнул к выходу… И внезапно исчез, чтобы, пронзая пласты тысячелетий, очнуться на мраморном пьедестале в крепости Синих Монахов…
Он стоял на подиуме, точно манекен, намертво приковав к себе изумленные взоры странной компании из четырнадцати рослых мужей в мрачных темно-синих плащах и одного коротышки, устроившегося в кресле прямо перед постаментом. Джейк Митчелл отлично понимал: он не бредит, не свихнулся и не спит. Джейк Митчелл не растерялся. Джейк Митчелл любил фантастические боевики и фильмы ужасов, наизусть знал, что должен говорить крутой главный герой в подобной ситуации.
