– Сдаюсь! - дурашливо запищал побратим.
Митька отпустил его, перекатился на спину и посмотрел вверх. Орел кружил над ними, не улетая. Вот оно: непустое небо. Небо, в котором живет его покровитель. Спасибо, Марк! Благослови тебя Создатель!
– А знаете, что самое забавное? - ухмыльнулся Родмир. - Сказано: «Спасение придет через поединок». Не обязательно через победу, Дарек должен просто честно сразиться. Не трусить, не подстраивать свою победу. И все! А эта падаль… - махнул рукой. - Не понимает, ему такое даже в башку не приходит.
– Получается, Черные пески будут тут вечно? - Митька сел, сощурился на бескрайное золото, расшитое бронзой. Поднялся и Темка, помотал головой, вытрясая песок.
– Наверное, да. Даже если Дарек поймет, не думаю, что у него хватит духу снять проклятие. И Даррена уже не вернется.
– А при чем тут Даррена? - не понял Темка.
– Ну как же, забыл? Проклятие родилось там, где покровитель отрекся от своих земель. Если бы Даррена снова взяла их под свою руку, Пески вынуждены были бы искать другое место.
– А не хочет? - спросил Митька. - Неужто так обижена на людей?
Родмир горько усмехнулся.
– Не хочет… Представь, сколько тут всего накопилось: смерть, боль, тоска, подлость, отчаяние, предательство. Это ведь не просто земли принять, все, что на них есть - все твоим будет. Такое не каждый мужик выдержит, а тут девчонка, соплячка. Поздно уже. Раньше надо было думать, а эта дурочка… Ладно, Мира, не буду.
Но покровительница Миллреда смотрела не на брата, а куда-то за его спину, и Митька тоже повернулся. Кто-то шел по песку, не разбирая - бронза или золото под ногами. Солнце слепило глаза, не давало рассмотреть, и Митька не поверил, когда Темка вскочил и крикнул:
– Марк?!
Князь Лесс остановился, не доходя до бронзы пары шагов. Зыбучее золото чуть присыпало его сапоги. Митька поднялся; предчувствие крысиной лапой царапнуло под ребрами.
– Его очень тревожит, чем кончился бой, - пояснил Родмир и повернулся к Марку. - Поединка не было, Дарек удрал.
– Марк, ты откуда? Чего там стоишь? - тревожно спросил Темка. - Засосет же!
– Ему теперь можно, - негромко произнес Родмир. Мира добавила:
– Он идет по дороге к Саду. Не подходите! Затянет. Марк тоже вскинул руку: назад!
– Неправда! - крикнул Темка. Он подошел к самому краю бронзы, и Марк отступил.
– Правда, - сказала Мира. - У каждого своя дорога, его пролегла через Черные пески. Вы можете проститься, Марк слышит вас, хоть и не может отвечать.
– Да что случилось?! - повернулся к покровителям Темка.
– Как «что»? - удивился Родмир. - Вы же знаете условие.
– Да, - сказал Митька. - Когда род Динов станет так честен и благороден, что его враг придет просить за него. Ну и что?!
Брат с сестрой переглянулись, Родмир кивнул, уступая Мире право говорить.
– Вы ошиблись. Когда род Динов станет так честен и благороден, что враг придет пожертвовать собой за него.
Ошиблись! В одном слове…
– Но ведь Марк шел просить, не умирать. Это неправильно! - У Митьки поплыло все перед глазами, вспыхнули золотые и бронзовые всполохи. Создатель, не надо! Пусть лучше вечное проклятие, чем платить такую цену. Он поднял голову - Орел все кружил над Песками. - Улетай, слышишь?! Оставь меня, я не хочу так! Пусть Марк живет! Он не понимал!
Темка перебил, сказал безжизненно-ровно:
– Нет. Он понял.
Митька глянул на Марка. Тот поморщился брезгливо, словно говоря: прекрати истерику. Да, понял.
– Он сам захотел рискнуть, - негромко сказал Родмир. Марк кивнул и отступил на шаг. Шевельнулись губы.
Еще раз, четче выговаривая слово. Мира помогла:
– Он говорит: «Прощайте!»
Князь Лесс уходил, не оглядываясь. Темка упал на колени и молился, Митька разобрал отчаянное:
– Создатель, не забирай его! Будь милостив, прошу тебя. Отпусти его, Создатель!
– Поздно, - качнул головой Родмир. - Калитка Сада открыта и ждет. Она не может затвориться просто так, ее кто-то должен закрыть за собой.
– Тогда пустите меня на эту дорогу, - громко сказал Митька. - Я закрою эту калитку!
Темка вскинулся, он хотел возразить, но глянул на уходящего Марка - и промолчал, осел на песок. Митьке почудился запах земляничного отвара и затхлости, как тогда, в домике травницы, когда побратим целился в князя Дина.
– Я могу?
Марка уже не было видно, он растворился в сиянии Черных песков.
– Да отвечайте же, Родмир!
– Нет. На этих землях ни у меня, ни у сестры нет такой власти.
– Зато будет у меня!
Из-за корслунга выскользнула черноволосая красавица, прозвенели монетки на ее косах.
– Подслушивала? - недружелюбно спросил Родмир.
– А хоть бы и так! - вздернула Даррена голову. - Это мои земли.
– Это были твои земли, - жестко поправил Родмир.
– Да. Были. И я готова принять их обратно.
Охнула Мира, зажав ладошкой рот. Присвистнул Родмир.
– С ума сошла девка!
Даррена лишь повела плечиком. Сейчас, глядя на ее отчаянное лицо, Митька поверил, что эта девочка когда-то пожертвовала собой ради города. Она выплела из косы монетку, протянула покровительнице Миллреда.
– Вот, сделаешь.
Мира помедлила, но все-таки взяла.
– Если он не откажется. Даррена тихонько вздохнула:
– Ну, откажется, так что же… Это все равно мои земли, мне и отвечать. Не хочу я, чтобы на них такие мальчики сражались, хватит. - Она подошла к Митьке, погладила его по щеке смуглыми пальцами. Они были сухими и горячими, вовсе не бесплотными, как тогда, у Родмира. - Прости, если можешь, что я так поздно пришла. Страшно было. Тебе ведь тоже было страшно?
Митька кивнул.
– Ну вот. А ты пришел. Я тоже смогу. - Она запрокинула голову к небу и крикнула, срывая голос: - Создатель, верни мне эти земли! Прости меня!
Родмир успел подхватить, и Даррена обмякла у него в руках, застонала. Из прикушенной губы вытекла капля крови. Покровитель Роддара сел на песок, опустил черноволосую голову себе на плечо. Мира метнулась к Дарене, положила ладонь ей на лоб.
– Ты не поможешь, - остановил Родмир сестру. - Сама захотела.
С нежностью, удивившей Митьку, он провел по волосам Дарены, звякнули монетки. Подошел корслунг, фыркнул и расправил крыло, закрывая их от солнца.
– Ей очень больно? - шепотом спросил Темка.
Родмир кивнул, стер еще одну каплю крови, побежавшую по подбородку. Он прижимал Дарену к груди, баюкая, точно ребенка. Казалось, покровительнице снится кошмар, так мучительно кривились ее губы, подрагивало горло.
Мира всхлипнула, вытерла глаза кулачком с зажатой монеткой, повернулась к Митьке.
