Ее рука нашла его руку и сомкнулась в волнующем пожатии… Порыв ветра ворвался в растворенную дверь, внеся тучу дыма, от которого все закашлялись и вспомнили о смертельной опасности, нависшей над ними. Одной Эвадне не было дела. Оторвав от стены руки, она закрыла ими лицо, но тотчас вновь выпрямилась:
— Потому что… потому что я люблю его… моего лягушонка… я бы перерезала глотку не то что тебе — тысячам… только бы уберечь его от тебя… Я бы даже согласилась делить его с тобой… но ведь ты… императорская киска, мурлычущая у камина… ты же никогда не допустишь, чтобы у него был кто-то еще… Да откуда тебе знать, что такое любовь! Страсть, которая требует удовлетворения — или смерть! Ну что же, ты победила, он твой. Можешь смеяться, мурлыкать, мяукать! Ну, бей наконец, Урб, Эрб, или как еще тебя там! Кончай!.. — и продолжала еле слышно: — А ты будь проклят, государь Эйрар… ненавистный… любимый… Ты оказался все-таки прав, так что забирай свою домашнюю кошечку, женись на ней, как положено, со священниками… я бы нипочем не пошла с тобой к ним… О, как бы я тебя любила! Яростно и свободно!.. Безо всяких уз, кроме тех, что я сама на себя налагаю — а они держат покрепче любого вашего ритуала — я ведь во всем была верна тебе одному, а ты того и не замечал… да, правда на твоей стороне… мы, карренцы, слишком непокорны, мы не желаем подчиняться ничьим законам, лишь своим собственным… а любовь… любовь — это покорность… все кончено… Ну, бей наконец, дьявол тебя задери!
И она рванулась грудью на меч, но Эрб успел отвести руку, а Аргира сказала:
— Прошу тебя, посети Колодец Единорога, он утешит. Он излечивает все раны…
Эрб же добавил, оглядываясь на дверь:
— Смотри, хозяин, как густеет дым, да и крыша, слышишь, трещит! Надо бы нам поторапливаться!.. — А у самого стояли слезы в глазах, и по худым щекам пролегли две мокрые дорожки.
Эйрар встряхнулся, точно спросонья.
— Спрячь меч, — сказал он Эрбу. Потом повернулся к Аргире; — Идем! — и потащил ее к двери.
— Но мои платья… — начала принцесса Аурия. Эйрар огрызнулся:
— Идем — или можешь гореть вместе с ними!
Эрб подхватил карренку, и все вместе они выскочили во двор — ревущее пламя заливало его неистовым светом. Крыша зала советов пылала, как пылали когда-то корабли Стенофона, языки огня подбирались к нижним бойницам главной башни. Аргира споткнулась, Эйрар легко вскинул ее на руки и понес. Он успел расслышать какое-то хныканье справа и сзади, и вот они вылетели на причал: оба парусника на веслах отходили прочь, а на галере суетились люди — вот-вот отчалят.
— Мя-а-а-а-ау! — во все горло издал Эйрар отчаянный кошачий клич. И весьма вовремя: вольные рыбаки услыхали, и нос галеры, уже нацеленный в море, качнулся назад. Эйрар аккуратно перебросил девушку в протянутые руки:
— Где герцог, ребята? Где Микалегон?
Отозвалось сразу несколько голосов:
— Здесь его нет!
— Он на «Драгге», на паруснике.
— Я видел его…
Эйрар приложил ладони ко рту:
— Эй, на «Драгге»! Государь с вами?
— Нет!.. — долетело издалека. — А разве он не у вас?
Эйрар шагнул назад, к замку:
— Подождите меня.
— Стой, хозяин, куда… — крикнул с палубы Нени из Баска. Но Эйрар уже во весь дух мчался прочь, не слыша ни слов, ни топота ног — двое или трое все-таки выпрыгнули на причал и побежали за ним.
Впереди шевелились тени, расплывчатые и неясные на фоне огня и рушащихся стен. Гарь и головни летали вокруг, было трудно дышать. Шестое чувство вело Эйрара в укромный угол двора, где между главной башней и залом советов был небольшой промежуток. Там герцог выстроил себе личный покой, там он спал в те ночи, когда пустовала Черная башня… Догадка была верна: когда Эйрар, стряхивая с плеча горящие угли, подбежал вплотную — одна из мечущихся теней оказалась-таки Микалегоном. Двумя руками герцог вздымал боевой топор и с маху крушил им столбы косяка. Он обратил к Эйрару лицо безумца:
— Хоть один остался верен, и то хорошо. Бери топор! Если мы успеем разобрать эту стену, пламя не пойдет дальше и цитадель с внутренним двором уцелеет. Во имя ада — поторопимся!
— Государь мой и друг, — сказал Эйрар, — надо уходить: слишком поздно!
Вместо ответа великан замахнулся на Эйрара топором, но тот увернулся. Герцог тотчас забыл про него и снова атаковал расщепленный столб. Делать нечего: Эйрар выхватил свой нааросский кинжал, перевернул его и рукоятью наотмашь ударил Микалегона по голове, когда тот наклонился вытащить засевший топор. Герцог начал падать, Эйрар хотел удержать его, но не рассчитал сил и свалился сам.
— Бери его за ноги, вождь, — раздался чей-то голос. Оказывается, это подоспели Поз Глупец с мариоланцем Толкейлом: видно, была все же благодарность на свете.
Спотыкаясь, шатаясь, волоком таща обмякшего герцога, заживо сгорая на палящем ветру, они вновь спустились на набережную, и всех их втащили через борт в галеру. Эрб с непокрытой головой стоял у правила, глаза у парня были дикие.
— Весла на воду!.. — скомандовал он, но Эйрар устремился к носовой надстройке, где, как он понял, поместили Аргиру с сестрой. Возле двери на палубу только что уложили герцога, глядевшего в небеса бессмысленным взором. И в это время с ближней скамьи скатился какой-то парнишка и, осыпаемый проклятиями и пинками, пал ниц подле герцога, лобзая его сапоги. Эйрар пригляделся и узнал того самого виночерпия, похожего на девушку.
— О государь… возлюбленный мой государь… — бормотал он, заливаясь слезами. — Прости!.. Прости меня!.. Я не хотел… я хотел спалить только Черную башню, куда ты ходил с тем другим… Я не мог вынести этого… я не мог…
Поэ, зарычав, дотянулся и огрел его кулаком, так, что тот сунулся в палубу носом. Потом оглянулся на замок, где пламя рвалось уже изо всех окон, и сказал Эйрару:
— Подумать только! Наследие поколений и поколений свободных людей!.. И чтобы все вот так пошло прахом из-за одного дрянного маленького предателя!..
В ответ прозвучал голос волшебника Мелибоэ:
— Дрянной маленький предатель сыщется всегда и везде. Дело в самом наследии: уцелеет лишь то, что способно противостоять козням подобных ничтожеств…
— Вы там, на носу!.. — прокричал Эрб. — Хватит болтать! Живо берите-ка весла и давайте гребите!
Они сели на весла и погнали галеру вперед, в штормовое предрассветное море. Море врывалось сквозь гребные люки и через борта, промокшие гребцы тряслись на скамьях. И мало кто удивлялся, почему это валькинги не бросились на штурм, воспользовавшись пожаром.
32. Устье Хракры. Важные вести
