И сам подумал – давно ли таким умным заделался? Вероятно, это всё Фиалочка и её благотворное влияние. И нужно не забыть ей об этом сказать.
Глава сорок седьмая. Интермедия
11. Мужняя жена
Катрин в последние два года доводилось бывать при дворе, но никогда – без отца. Он всегда был рядом и сурово приглядывал, чтобы она или Франсуа не сделали чего-нибудь не так – не туда посмотрели, не так поприветствовали, отвлеклись, когда отвлекаться нельзя. Теперь же ей предстояло явиться туда не дочерью своего отца, но женой своего мужа… самой явиться, вот. И подобно матушке, держать лицо, что бы ни случилось, впрочем, что может случиться с герцогиней Вьевилль, урождённой принцессой Роган?
Супруг имел военную привычку подниматься с рассветом летом и до рассвета зимой – сам так сказал. Но подмигнул и улыбнулся – мол, это у меня жены не было, вот я и подскакивал ни свет, ни заря, а теперь не буду торопиться. И поцеловал её при этом – да так, что она не только дышать забыла, а вовсе потерялась – на каком свете находится. Но сегодня как раз нужно торопиться, поэтому – подниматься, и пусть несут воды умыться.
Катрин выскользнула из спальни в свою гардеробную, что располагалась по соседству, нашла там Жози и девушку, которую привёз Годфри – магичку из семьи еретиков-протестантов. Вчера было не до неё, поэтому спала она где-то тут, на сундуке. Жози попробовала выставить находку куда-нибудь в другое место, и было это громко, Катрин пришлось вмешаться. И сказать, что за одну ночь никто вон ту лавку в углу не пролежит. А утром разберёмся.
А утром пришлось наскоро завтракать и одеваться со всей подобающей пышностью. Катрин велела подать то платье, в котором венчалась – пусть все видят богатство и знатность и отца её, и мужа. Только волосы прибрать – потому что не девица уже, не положено. Впрочем, для того был ларец с жемчужными бусами разной величины – потолще на шею, потоньше и подлиннее – перевить косы, прежде чем уложить их в причёску.
Жози привычно заплетала волосы Катрин. Волосы привычно топорщились, то и дело норовили выскользнуть и рассыпаться.
- Ваша милость, дозвольте мне, - раздалось еле слышное из угла, с той самой лавки. – Я умею, меня хорошо научили.
- Ну вот ещё, - фыркнула Жози. – Я волосы принцессы всю жизнь знаю!
- Что ж тогда они у тебя рассыпаются? – хмыкнула девушка, выбираясь на середину комнаты.
Катрин разглядела её наконец-то – не слишком складная, бесцветная, волосы светлые, стянуты в суровый узел, фигура плоская, платье простое тёмно-серое, сорочка без вышивки. Куда ей до темноглазой красавицы Жози!
- Тебя Онориной зовут, так? – спросила Катрин.
- Так, - кивнула девушка.
- Кто учил тебя?
- У отца в лавке работает… работала мастерица, госпожа Элиз, она была магом. Умела ухаживать и за волосами, и за лицом, и за телом. Составляла магические средства и учила ими пользоваться, а отец продавал их городским дамам. И меня научила.
- А что потом?
- А потом отец умер, и лавку унаследовал старший брат. А он у нас в вере очень суров, и всегда считал, что и все остальные тоже такие, - Онорина поджала губы. – Моя мать была второй женой отца, и она была магом, только молчала об этом. Я тоже молчала, пока не пришли за госпожой Элиз – вести её на казнь, просто так, потому что кому-то пришло в голову сказать, будто она навела на нашего соседа порчу! А какая там порча, он просто слишком обильно ел и слишком много пил, и умер от обжорства, а вовсе не от магии! Я вступилась за госпожу Элиз, потому что больше было некому. И тогда брат сказал, что и меня тоже нужно казнить.
И всё это – ровным голосом, не показывая своего отношения ни к наставнице, ни к брату.
- И что же вышло?
- Вышло то, что госпожу Элиз я не спасла, и сама бы тоже не спаслась, если бы не его милость герцог Вьевилль. Он спросил – что происходит, ему рассказали, и он велел схватить моего брата и наказать за самоуправство. Сказал, что это его земли, и только он несет перед его величеством ответ за то, что на них творится. И за каждого, кто там живёт. И только он может именем короля казнить и миловать, а никак не мой брат.
- И что сталось с твоим братом?
- Он жив, ваша милость. Его высекли, и я не стала лечить ему спину после порки. Пусть сам справляется. И лишили имущества, теперь лавкой владеет другой мой брат. А меня его милость забрал с собой и сказал, что кто не ценит магов в хозяйстве, тот дурак.
С последним утверждением Катрин была полностью согласна.
- Хорошо, попробуй заплести мои волосы, - кивнула она.
- С радостью, ваша милость. Только пусть ваша девушка помогает, чтоб быстрее, я скажу, что делать.
В четыре руки они уложили косы Катрин красивым узлом едва ли не в четверть часа. Онорина что-то с ними делала, и они всё равно что сами заплетались в косы и свивались в кольца. И жемчужины лежали там, где надо, чтобы неярко сиять через прозрачную вуаль чепца.
Онорина прошлась руками по юбке платья – и складок как не бывало. Жози только рот разевала и ахала – мол, так умеет только Бертиль, камеристка её высочества Анны-Изабеллы.
- А теперь у меня тоже есть такая камеристка, - улыбнулась Катрин, - спасибо моему супругу, его справедливому суду и доброму сердцу. Жози, помоги Онорине освоиться здесь. Пусть ей сошьют сорочек и платье на смену, и башмаки посмотрите, и что там ещё надо.
- Ладно, - пробурчала Жози. – А мне косу заплетёшь? – спросила она новенькую.
- Заплету, - спокойно кивнула та.
Когда Годфри увидел наряженную Катрин – у него прямо глаза вспыхнули.
- У меня самая красивая в мире супруга, - и наклонился поцеловать. – Так, Росинка моя, слушай: во дворце от меня ни на шаг, хорошо? Не вздумай потеряться.
- Постараюсь, - рассмеялась Катрин.
Он сам помог ей сесть в седло серого в яблоках коня Ветерка – просто поднял, да и всё, и ей осталось только усесться и красиво разложить юбки. Сам рыжей молнией взлетел в седло вороного красавца, и подал своим людям знак выезжать.
Затрубили трубы, взвились вверх, к синему небу и золотому солнцу, штандарты Вьевиллей. Отряд двинулся по столичным улицам.
И что же? Её герцога знали и приветствовали. Кричали, что он нашёл себе красавицу жену, и это было приятно. Желали долгой жизни и многих наследников.
Ох. О том, что рано или поздно появятся те самые наследники, Катрин пока и не задумывалась. Впрочем, а как же иначе? Она подумала, что, наверное, сын, похожий на её прекрасного супруга – это хорошо?
Дворец встретил гулом – но тут всегда шум и гам, очень уж много народу. Впрочем, Катрин вдруг заметила, что Пале-Вьевилль не очень-то и меньше, а может быть, и такой же. Это что, у неё в доме теперь столько же людей, сколько в доме у короля? Эта мысль поразила, и Катрин едва не проморгала тот момент, когда супруг подошёл помочь ей спуститься на землю.
Глянул своим огненным взором, подмигнул, дождался, пока Жози расправит ей складки платья, подал руку. И повёл во дворец, а герольды уже кричали где-то впереди:
- Герцог Годфруа де Вьевилль с супругой, урождённой принцессой де Роган!
Рука об руку с мужем Катрин вошла в приёмный зал и приветствовала его величество вежливым поклоном. Король приходится отцу старшим братом, а ей, следовательно, дядюшкой, а его сын и наследник Генрих – кузеном. Супруга Генриха, тоже Катрин, принцесса из Феррайи, смотрела внимательно и серьёзно.
- Значит, Вьевилль, вам всё удалось? Это вас теперь и не тронь, раз родня? – посмеивался король.
- А меня и не нужно трогать, сир, я отлично справляюсь и так, - усмехнулся Годфри.
А дальше Катрин обнаружила, что приезжать во дворец герцогиней Вьевилль – это совсем не то, что принцессой Роган. Раньше ей кланялись, но без особого внимания. Так, мимоходом. О, вот ещё одна принцесса, да и всё. А теперь – не спускали с неё глаз, изучали внимательно, а некоторые подходили и напоминали о том, что бывали в Лимее и давно ей представлены. Ну что ж, представлены – и хорошо. Катрин вежливо кивала и шла дальше, держась за руку супруга.
