Римляне подтащили другую осадную башню к главным воротам и обрушили мощный огонь, нанося защитникам немалый урон. Позже мы узнали, что один из паризиев встал перед воротами и бросил факел в основание башни. Некоторое время он еще постоял, подкармливая пламя смолой и жиром, а когда стрела из римской катапульты пробила его тело насквозь, его место занял новый галльский воин. Он тоже погиб, но рядом тут же встал следующий. Герои жили недолго, но умерли свободными людьми! Так продолжалось до того момента, когда римляне смогли все же погасить огонь и оттеснить галлов. Вкус поражения мне не понравился: он был горьким и холодным.
— Рикс, отправь сообщение защитникам. Пусть разрушают крепость и пробиваются к нам, — призвал я Рикса. — Нельзя допустить, чтобы Цезарю достались их запасы!
— Ничего он не получит! — прорычал Рикс, но сообщение так и не отправил.
Ночью часть битуригов пыталась выбраться из крепости, но их перехватили римские дозоры. Следующим утром Цезарь возобновил штурм. Я использовал все свои знания и призвал настоящий шторм. Но даже этого оказалось недостаточно, чтобы удержать Цезаря. Подходы к Аварику превратились в море грязи, но римляне, умело маневрируя, блокировали наши попытки пробиться на помощь защитникам. А потом наступила развязка. Одним мощным, согласованным и прекрасно организованным натиском римляне преодолели последние оборонительные порядки крепости и ворвались внутрь. Конец Аварика был ужасен. Женщин и детей убивали без разбора наравне с воинами. К чести Олловико, он до конца оборонял город и принял мужественную смерть от удара римского меча; зато это была смерть свободного человека! Из сорока тысяч битуригов, защищавших Аварик, только восемьсот смогли добраться до расположения Верцингеторикса.
— Это напрасные потери, — с горечью сказал я Риксу. — Мы проиграли, потому что жертва, которая могла бы нас спасти, оказалась ущербной. Я же призывал сжечь Аварик до подхода Цезаря. Ты должен был заставить Олловико сделать это!
На следующий день Рикс созвал военный совет.
— Пусть эта неудача вас не смущает! — призывал он. — Если кто-то думает, что война будет катиться на ровной дороге, он ошибается. Ухабы и ямы неизбежны. Римляне победили не потому, что превосходят нас в доблести, а потому, что давно научились брать крепости. Нам надо учиться у них. Но если бы вы меня послушали и сожгли Аварик, никакой беды не случилось бы! Не будем искать виновных. Мы пойдем вперед, к победе, и забудем об этом досадном поражении, когда победим!
И снова воины кричали и стучали о щиты. Рикс умел воодушевить их. Немногие уцелевшие жители Аварика сидели у наших костров, ели и пили, пытаясь забыть недавний кошмар.
Меня поразил Котуат.
— Некоторые князья думали, что Верцингеторикс не посмеет выйти на люди после поражения, — говорил он мне. — А он поразил их мужеством. Теперь они верят ему, как никогда!
— Твои слова великодушны, — ответил я.
Котуат улыбнулся.
— А мы, кельты, вообще великодушные люди.
Пытаясь предусмотреть все неожиданности, Верцингеторикс приказал серьезно укрепить свой лагерь по примеру римлян. Вот только наши воины, в отличие от римлян, никогда не копали землю. Их не учили рыть рвы и строить стены, и приказ Верцингеторикса далеко не всем пришелся по вкусу. Но других рабочих у нас не было, так что пришлось благородным воинам взяться за лопату. Правда, после поражения они работали куда охотнее, чем можно было ожидать.
Наши разведчики не спускали глаз с лагеря Цезаря и доносили Риксу о любых изменениях. Зима закончилась; Цезарь готовился покинуть лагерь. Он и так оставался на одном месте слишком долго. Потери среди галлов заставили Рикса умерить рвение и не бросаться в новую битву сломя голову. Но тут случилось радостное событие. К нам прибыл Теутомат, король нитиоброгов, муж дочери погибшего Олловико. Теутомат пришел не один, а в сопровождении немалого числа аквитанов и солидного отряда всадников. Он рвался отомстить за смерть отца жены.
Приезд еще одного человека несказанно меня обрадовал. Гобан Саор въехал в лагерь, словно завзятый всадник. За ним неторопливо следовал закрытый фургон.
Я поспешил навстречу.
— Привет тебе, свободный человек! Как ты?
— Ты, наверное, хотел спросить — как дела у нас в поселке? Все в порядке, Айнвар. Твои здоровы, и виноград растет на глазах.
Мы обнялись.
— Брига и Лакуту посылают тебе привет и добрые пожелания, — продолжал Гобан.
— А есть ли новости о...
— Нет, Айнвар, к сожалению, нет. О твоей дочери ничего неизвестно, и Крома Дарала никто не видел.
Я примерно так и думал, но надеялся...
— Ты привез то, что я просил?
Он кивнул головой на фургон.
— Конечно. Все в фургоне. Хотя не возьму в толк, зачем оно тебе понадобилось. Брига расстроилась. Говорит, лучше бы ты попросил привезти ее. Местечко в фургоне нашлось бы.
— С нее станется самой туда залезть. Надеюсь, ты не позволил. — Я с подозрением смотрел на колыхавшийся тент, закрывавший фургон.
— Да, это было не легко. Ты ухитрился жениться на упрямой женщине!
— Раз она хотела поехать с тобой, значит, она меня простила? — спросил я с затаенной надеждой.
— Я бы так не сказал, — Гобан Саор невесело усмехнулся.
Подошли воины посмотреть на Гобана Саора — прямо скажем, посмотреть было на что, все-таки он был мужчиной выдающихся размеров, — впрочем, фургон их тоже заинтересовал. Я тут же приказал одному из карнутов встать на стражу возле фургона и ни в коем случае не допускать к нему любопытных. Затем я отвел мастера в свой шатер.
Той ночью мы ужинали втроем: Рикс, я и Гобан. Мастер с ходу сделал несколько неожиданных и ценных предложений, касающихся обороны лагеря. Рикс восхитился и сказал ему:
— Эх, были бы мы с тобой в Герговии! Тогда уж Цезарю нипочем бы не взять крепость. Ты останешься с нами?
Синие глаза Гобана Саора встретились с моими.
— Да, — твердо сказал он. — Конечно, останусь.
Полдня пути разделяло нашу армию и девять легионов Цезаря, обогащенного запасами разграбленного Аварика. Мы гадали, какой план он примет: будет ли выманивать нас из болот, блокирует ли наш лагерь или и вовсе предпочтет прямое нападение. Гобан Саор на случай неожиданного нападения создал множество хитрых ловушек по всему периметру лагеря, но позиция наша все равно вызывала все больше опасений.
От перехваченного гонца, направлявшегося в лагерь Цезаря, мы узнали, что в землях эдуев вспыхнула распря. Срок пребывания Дивитиака на посту главного магистрата подходил к концу, и на должность претендовали сразу несколько человек. Среди них оказались два честолюбивых князя, каждый из которых прошел обучение у друидов, и имел довольно сторонников. Их конкуренция могла легко перерасти в открытую стычку. Предсказания говорили, что проигравший претендент лишится поддержки галльского союза и перейдет на сторону Цезаря и его союзников эдуев. Старейшины племени просили Цезаря решить проблему и назначить своего человека верховным судьей. В этом случае оставалась надежда избежать внутриплеменных раздоров.
Я подумал и посоветовал Риксу отпустить гонца. Цезарь, получив сообщение, приготовился идти в земли эдуев. Он разделил свои силы, отправив четыре легиона с частью всадников в земли сенонов. Расчет был на то, что сеноны убоятся и прекратят поддерживать Рикса, используя все силы на защиту своих владений. Остальные легионы остались на месте и получили приказ ждать возвращения своего предводителя.
Рикс категорически отказался разделять армию. Сеноны и паризии яростно спорили, настаивая на возвращении домой, но он твердо стоял на своем. Разноплеменную армию галлов удерживала от распада только сила личности Верцингеторикса. Однако недавняя неудача задела его сильнее, чем он старался показать. Я видел это по его глазам, когда ему казалось, что никто не может заметить упадка его духа.
Он позаботился о том, чтобы беженцы из Аварика были накормлены и одеты. К счастью, главный друид Нантуа уцелел. Мы с Ханесом приютили его в нашем шатре. Потеснились, конечно, зато стало теплее.
