— Заткнись! — рявкнул Линд. — Не надо только мне втирать, что ты хотел ее спасти! Алигара мне все рассказала. Я знаю, что ты помогал ее убийце. А теперь я хочу знать одно: кто убил мою мать?!
— Ой, ну откуда мне знать такие подробности? — Аглос изящно поправил манжеты старомодной рубашки и поморщился. — Ты меня считаешь злодеем воплоти, но я всего лишь жалкая пешка. Спросил бы у Алигары!
— Хватит! — со злой усталостью процедил Линд. — Хватит вранья! Хватит лгать, Аглос!
Аглос пожал плечами и зевнул.
— Ну да, — он отклеился от стенки и спокойно подошел к окну. — Пять жертв делают обладателя даров Надзирателем, а семь — Создателем. Конечно, мне нужна была седьмая жертва, без нее набор был бы не полный.
— Кто убийца?! — почти зарычал Линд. Я его понимаю: этот Отреченный кого угодно из себя выведет!
— Я! — Аглос обернулся с самым глупым выражением лица и рассмеялся. Неужели над этим можно шутить?!
— Я хочу знать имя!
Смех оборвался внезапно, и на мгновение воцарилась тишина. Всмотревшись в лицо Линда, Аглос пожал плечами и опять отвернулся к окну.
— Зачем тебе это, щенок? Твоей девке однозначно конец.
Девка, девка! У меня имя есть!
— А это тебя не касается, конец ей или нет. Ответь мне, кто убийца! Хоть что-то сделай в своей жизни хорошее!
— Еще как касается, не так ли, Весея? — Аглос развернулся и пристально на меня посмотрел. Все это время он казался мне обычным безумцем, и только сейчас до меня дошло, что это игра на публику, не больше. Выпрямившись, я постаралась смело встретить взгляд Отреченного. Поразительно, до чего Аглос напоминает мне самые худшие мои кошмары. Но он отречен. У него нет дара. Ни одного.
Он не может ходить по снам, это не в его власти.
— Откуда вы знаете мое имя? — как можно спокойнее спросила я.
— Умею слушать, — поняв, что смутить или испугать меня взглядом не удастся, Отреченный отвернулся. — Не трать мое и свое время понапрасну, щенок. Я не скажу тебе, кто станет будущим Создателем.
Линд закрыл глаза, будто пытаясь смирить гнев и ярость, и быстро подошел ко мне. Молча, не говоря ни слова, он подхватил меня под локоть и повел к двери, но у самых дверей остановился и повернулся к Аглосу, по-прежнему радующему нас своей спиной.
— Никто не станет новым Создателем, отец. Я об этом позабочусь.
Аглос даже плечом не повел. Постояв секунду, Линд пропустил меня вперед и закрыл дверь.
— Ага, Гогра вас ждет, — горбун загремел ключами и, выбрав нужный, закрыл дверь. Подергав для проверки, наш проводник вздохнул и убрал ключи в карман. — Гогра отнесет ключи, не отставайте.
Сгорбившись, проводник поспешил к выходу, причем с такой скоростью, будто за ним гналась толпа Отреченных. Ему явно здесь не нравилось. Да и чего я удивляюсь, будто Дикие Земли открыла: при таком количестве Отреченных на один квадратный метр, кто угодно сбежит!
— Пойдем отсюда, — Линд устало вздохнул. — Здесь больше делать нечего.
И то верно. Пожав плечами, я растерла руки и жестом попросила фейку спрятаться за косами. Не надо, чтобы ее видели. Прежде чем кто-то увидит фейку, я должна быть уверена, что феи на картине — действительно всего лишь иллюзия или обман зрения — спросонья и не такое увидишь! Знать бы еще, что это было на самом деле.
— Не переживай, мы все равно узнаем, — я быстро взглянула на Линда и опустила голову. Да, я расстроилась: от этой поездки я ожидала чего-то большего. Но Линду пришлось куда хуже: встреча с отцом будто лишила его последних сил, даже глаза потухли. Только не пытать же теперь Аглоса и не выбивать же из него силой нужное имя? За это по головке не погладят, а если, не дай Создатель, Аглос вздумает пожаловаться… нам конец уже за одно пересечение Красной Черты.
— Сынок! — насмешливое лицо Аглоса появилось в окошке. Линд нахмурился и резко повернулся. — А ведь это я убил твою мать. Я и только я! — на губах Аглоса появилась злая улыбка. — И вот тебе чистая правда: это я — я! — ее убил!
Я вздрогнула, Линд нахмурился. Если бы это не звучало так невероятно, я бы, наверное, поверила: Отреченный говорил горячо и с искренней злорадностью, будто мстил самым страшным оружием — правдой. Но этого же не может быть!
— Ты лжешь! — прошипел Линд.
— О нет, в кои-то веки я правдив. Она была нужна мне! Ее дар… настоящее сокровище! Кем бы я был, если бы пропустил такую силу! — Аглос сощурился. — Ну что? Я сделал свое доброе дело, щенок? Нравится тебе правда?!
Отреченный с наслаждением втянул носом воздух и выдохнул:
— Она была прекрасна в своих кошмарах. Она всегда была прекрасна, эта высокомерная выскочка из высшего общества! Но, видишь ли, есть вещи, которые сильнее смазливого личика! Я справился со своими эмоциями… О, эти эмоции! Они чуть не увели меня от истины! — он усмехнулся. — Видишь, ты повторяешь мои ошибки. Какая жалость, что тебе не суждено их исправить!
Он не врал. Я испуганно посмотрела на Линда. Хоть бы он не понял, что Аглос говорит чистую правду! Создатель, каким монстром надо быть, чтобы убить свою жену! Каким чудовищем надо быть, чтобы причинить любимому человеку такую боль, такие мучения, такие страдания?!!!
Я протянула руку к Линду, но отдернула ее. Линд тоже понял. Всё понял.
— Ты убил ее? — побледнев, он сжал кулаки и прошептал, будто отказываясь верить. — Ты?!
Аглос медленно приложил палец к губам.
— Тссс, малыш, не нервничай.
— Ты?!
— Да! — неожиданно рявкнул Аглос. — Да! Я убил ее, как тебе такая правда?!
Линд побледнел и, закричав, кинулся на дверь. Аглос и глазом не повел: приблизив лицо к беспомощному Линду, он прошипел:
— И тебя убью, малыш. Запомни мои слова. Твой дар весьма пригодится… — Аглос помедлил и улыбнулся: — …новому Создателю. Но сначала мы получим то, — он перевел взгляд на меня и улыбка превратилась в насмешку: — что уже принадлежит нам. Не так ли, Весея?
* * *
Ветер так завывал, будто задался целью сломать деревья. Он с шуршанием гнал листья по земле, сметал их в кучи, снова подбрасывал к небу, к серым облакам, на которых уже застыл золотой отблеск солнца… еще час — и посветлеет, но пока что тусклые звезды все еще подмигивали со своих высот.
— Бедный, — Дзинь мелко дрожала от холода. — Даже жалко его. Весс?
Я прислонилась к дереву и задумчиво посмотрела на Линда, неподвижно замершего у края обрыва. Лучше бы ему не слышать признание отца — никогда-никогда не слышать. Я могла представить — смутно, но могла — о чем он сейчас думает. Пытается смириться.
— Что я могу сделать? — я вздохнула и опустила голову. Проклятый Аглос! Стыдно признаться, но если Линд разрывался между нежеланием верить и осознанием того, что все это правда, то я пыталась подавить отчаянную тревогу за самого Линда. Аглос не просто угрожал — о нет, этот человек не был похож на того, кто бросает слова на ветер! — он обещал, и это пугало меня больше всего. Никогда и никому я бы не пожелала пройти через то, через что прошла я. Это несправедливо. Это жестоко. Так не должно быть… только не с Линдом.
