— Его отец убивал, и он…
— Нет! — я резко развернулась и в упор посмотрела на женщину. — Не надо обвинять его в том, о чем вы понятия не имеете! Все не так просто! — я вдохнула воздуха и уже мягче добавила. — Он принес мне клятву эльнолвов, он не причинит мне вреда. Вы напрасно его обвиняли.
Кларисса побледнела и нахмурилась. У нее было такое лицо, будто я открыла какую-то страшную правду: настолько потрясенное, разочарованное, что я тут же пожалела о своей вспышке.
— Но как же… он же говорил, что ему… — она растерянно потерла лоб и покачнулась. — Но тогда… кому достались картины?
Картины? Я настороженно подошла к женщине и заглянула в ее глаза.
— О каких картинах речь?
Кларисса замялась и молча уселась в кресло: видно было, что она мучительно хочет рассказать, но почти столь же мучительно рассказывать боится. Я терпеливо ждала ответа, но тишина становилась все глубже и безнадежней, и в какой-то момент я уже отчаялась получить ответ.
— Расскажи ей, — фейка вылетела из-за пирога и необычно серьезно посмотрела на Клариссу.
— Я так и знала, что ты с ней, — Кларисса подняла голову и в ее карих глазах мелькнула печаль. — Мне жаль, что так получилось, Дзинь. Если бы я только знала, на что тебя обрекаю…
Этого не ожидала уже я. Испуганно хлопнув глазами, я вцепилась за стол, чтобы не упасть. Фея — моя фея! — знакома с Клариссой?!
— Все в прошлом, — грубо отрезала Дзинь. — Теперь расскажи, ты знаешь, что я не могу! Расскажи ей о… — фейка открыла рот, но не смогла произнести ни слова, будто кто-то или что-то мешало ей говорить. Оставив попытки, она устало вздохнула. — Расскажи.
Кларисса побледнела, опустила голову, растерянно поправила складки на платье… потом, будто вспомнив наконец о гостеприимстве, указала рукой на стул. Молодец, люблю вежливых людей! Кинув взгляд на фейку, я села. Почему-то я почувствовала себя преданной и обманутой — и кем?! Дзинь, которой я доверяла больше всех на свете!
— Рассказать… — Кларисса тяжело вздохнула и еще раз разгладила складки на платье. — Рассказать… Но с чего начать? Ох, Создатель! — она посмотрела на меня. — Это было очень давно, дочь Лейти. Я была молода, глупа… наивна. Мне нравилось играть во взрослые игры, в игры под названием власть, сила, эгоизм, — она встряхнула головой и откинулась на спинку кресла. — Ты, наверное, осудишь меня и будешь права. Но прошлого не изменить, как бы мы ни старались. Мне только жаль, что ты так поздно пришла. Поверь мне, я знаю, через что должны пройти проводники. Линд — он не знает, он ничего об этом не знает.
— Вы проводник?! — я аж подпрыгнула. — Я думала, что…
— Редкий дар? — понятливо кивнула Класрисса. — Да ты права, Весея. У меня лишь отголосок дара, мой дар вот, — она обвела круг рукой, — пространство. Я выбила дар проводника у другого человека… но он оказался слабеньким, меня хватило только на фею. Видишь ли, нашему предводителю…
— Аглосу, — миролюбиво подсказала я, отчего Кларисса побледнела и запнулась.
— Д-да… ему. Он был огненным[87], понимаешь? Ему необходим был кто-то с доступом в мир грез, с доступом к Древу, но этот дар даже в перечне даров не учитывается… мы никого не нашли. Ты хоть знаешь, что такое Древо?
Еще бы не знать! Я посмотрела на рисунок и содрогнулась. При одной мысли об этих рисунках у меня аллергия начинается!
— Хорошо, значит, знаешь ты больше, чем я ожидала, — Кларисса задумчиво посмотрела в окно. — Ну так слушай же. Был один способ обойти все запреты, взломать замки на границе миров, но для этого нужен был один предмет, которого у нас не было. Мало того, мы не могли до него добраться. Это были ветки Древа. Ты добралась?
Сказать, не сказать? Я сощурилась и махнула рукой. Не стоит всем рассказывать, что и как я делаю: знать бы, кому можно доверять, было бы легче, а так…
— Продолжайте.
— У них есть одно свойство, — Кларисса странно на меня покосилась, но, видно, решила не травмировать свою нежную психику разборками со всякими детьми. — Они притягиваются обратно к Древу, их тянет обратно. Разумеется, перейти границу они не могут, а вот стать дверью в мир снов запросто. А Аглос… был мастером, он рисовал потрясающе! Эта идея могла только ему в голову прийти, — она зажмурила глаза, словно попыталась воскресить перед собой неземной образ Аглоса, и вздохнула. — Да, он талантлив до сих пор. Что есть, то есть. Иногда мне хочется служить ему, но то, что он сделал с моей сестрой… О чем я? Ах да! Ну так вот. Я подружилась с феей, выманила ее…
— Это была ты? — я посмотрела на фейку, и та печально кивнула.
— Я тогда не задумывалась о том, что делаю, — Кларисса тоже посмотрела на фейку и покачала головой. — Этакое развлечение. Кто же знал, что из-за меня ее вышвырнут из народа умирать?
— За это, — фейка особенно выделила это слово, — надо сразу убивать. Я себя никогда не прощу! Хотела бы я все вернуть назад… все-все! Да, хотела бы… это невозможно.
— И я бы хотела, — искренне откликнулась Кларисса. — С тех веток… — Кларисса отвела взгляд от феи и посмотрела на меня. — Я обманула твою спутницу, Весея, выманила ветки. И Аглос нарисовал две картины, в холст мы вплели части этих веток… Я их, как сейчас, помню: зал с зеркалами и черное стекло. С этого все и началось…
Я нервно сжала руки и против воли подалась вперед. Зал с зеркалами. Картины! Это об этих картинах говорила Таура?! Тогда все становится понятным!
Создатель, я должна их найти. Во что бы то ни стало. Где угодно, у кого угодно, какой угодно ценой!
— Кому они остались? Они у Аглоса? Я видела у него одну картину, там были какие-то феи…
Кларисса задумалась и потерла виски. Такое чувство, что новость ее озадачила.
— Ты видела Аглоса?
Выглядела женщина влюбленной по уши. Еще немного, и я взорвусь! Сколько можно?! Моя сестра умирает, а Клариссу волнует, видела ли я Аглоса! Еще бы спросила, как он выглядит и не притащить ли ему молочка!
— Где картины? — с нажимом переспросила я. — Где они?
— Не знаю! — Кларисса резко вскинула голову и удивленно округлила глаза. — Я думала, они у Линда! Лет шесть назад я видела его, меня провели в город Нерос с Линдом, и я… я спросила у него прямо, где картины, я хотела их уничтожить. Мы тогда крупно поссорились еще, он не отдал мне картины, сказал, что отдаст Линду…
Понятно. Значит, вот как. Я задумчиво приложила палец к губам. Если они не у Линда — а у него никаких картин нет, я уверена! — значит, у кого-то еще… Но не у Нероса же? Абсурд! Даже думать об этом не хочу и не буду, это все равно, что предать друга. Он никогда бы так не поступил ни с Таурой, ни, тем более, со мной. Он — солнце в человеческом обличье, от него теплеет на сердце.
