До неё, наконец, дошло. Я почти физически ощутил те неимоверные усилия, которые ей пришлось приложить, чтобы сохранить внешнее спокойствие. А внутри её захлестнула волна отчаяния.
„Ах, Владик! Это... это ужасно! Я даже думать об этом не хочу...”
„Я тоже не хочу,” — сказал я, вставая на ноги. — „Но приходится.”
Спеша к ручью, я в душе молился о том, чтобы на сей раз мои худшие опасения не подтвердились. Я истово взывал ко всем святым и нечистым, прося их об одной-единственной милости — не отнимать у меня сестру, которую я с таким трудом нашёл...
Я догнал Штепана лишь возле самого ручья. Он положил на траву мыло и полотенце и уже собирался раздеваться, когда заметил меня. На лице барона мелькнуло раздражение, но он быстро подавил его и как можно вежливее обратился ко мне:
— Да, Владислав?
— Всё в порядке, продолжайте, — сказал я, усаживаясь на плоский камень недалеко от ручья. — Я подожду.
Штепан безразлично пожал плечами, снял кафтан, штаны и рубаху, разулся и вошёл в ручей в самом глубоком месте, где вода доходила ему до пояса. Пока он мылся, я ломал голову над тем, как бы поделикатнее начать наш разговор. К тому времени, когда барон вернулся на берег и, обтёршись полотенцем, присел на соседний камень, я не придумал ничего лучшего, как сказать ему без обиняков:
— Только не сердитесь, Штепан, но я хотел бы продолжить наш прерванный разговор.
— А по-моему, — возразил он холодно, — я уже всё вам сказал.
— Зато я услышал не всё, — настаивал я. — Что именно вы видели?
Штепан искоса взглянул на меня:
— Вас беспокоит, как много я знаю?
— Можно сказать, что так.
— Тогда вам нечего волноваться. Не в моих привычках подглядывать в замочную скважину. Когда вы с Сандрой уходили ночью из лагеря, я следом за вами не шёл.
У меня закружилась голова. Уходили! Ночью! Из лагеря...
— Но... вы видели нас?
— Бывало, что видел. А бывало, только слышал, как вы выбираетесь из фургона и как влезаете обратно. Я не всегда выглядывал из палатки, в этом не было нужды. Я и так знал, что это вы.
— Точно мы? Я и Сандра?
Штепан вздохнул:
— Если вы хотите убедить меня, что я мог обознаться, то зря стараетесь. Пять раз я видел вас собственными глазами, а на зрение я не жалуюсь. В остальных же случаях слышал — со слухом у меня тоже всё в порядке. На суде, конечно, я не смог бы присягнуть, что каждый раз это были вы; я говорил бы только о тех пяти ночах, когда выглядывал из палатки и видел вас так же чётко, как вижу вот эту руку. — Он поднял на уровень лица растопыренную пятерню. — Впрочем, сейчас я говорю обо всех ночах, когда вы бросались в загул. Сейчас мы не на суде, и для нас важна истина, а не её формальное установление. Истина же такова, что вы...
Штепан умолк, не докончив своей мысли. Но я понял, что он хотел сказать.
— И когда вы заметили нас в первый раз? — спросил я.
— Если не ошибаюсь, то на шестой день путешествия. Вернее, на шестую ночь.
— А во второй раз?
— На следующую ночь.
— Ну, а потом? Вы часто подмечали нас за этим?
— Довольно часто. Фактически каждую ночь, когда у меня бывала бессонница. А в последнее время вы совсем обнаг... загуляли. — Он сделал паузу. — А может, и нет. Возможно, вы гуляете так же, как раньше. Просто после исчезновения Сиддха я стал спать ещё хуже.
— В ту ночь, когда он исчез, я тоже... гулял?
— Вам это лучше знать. — Штепан поднялся с камня и стал одеваться. — Я, во всяком случае, не заметил. Похоже, это была одна из тех редких ночей, которую вы целиком провели рядом с женой.
— А вам не кажется странным, что часовые не замечали наших отлучек?
— Нет, не кажется. Вы неплохо продумали планировку лагеря. Для своих целей неплохо, имею в виду. Кроме того, я уверен, что вы пользуетесь какими-нибудь отвлекающими чарами. Без этого вы вряд ли обходитесь. Можно не сомневаться, что и я попадал под их действие, когда был на дежурстве. Ваша ошибка заключается в том, что вы не насылали крепкий сон на весь лагерь... Хотя нет, это не ошибка. Вы правильно делали. Нельзя всех усыплять, этак мы можем проспать и собственную смерть.
Одевшись, он собрался уходить. Я торопливо задал ему последний вопрос:
— А как долго мы обычно отсутствовали?
Штепан пристально посмотрел на меня. В его взгляде я прочёл безграничное удивление.
— Интересно, в чём вы пытаетесь меня убедить? — произнёс он задумчиво. — Я не засекал специально время, но уверен, что раньше, чем через полчаса, вы никогда не возвращались. А порой отсутствовали больше часа... И хватит об этом, Владислав. Давайте договоримся, что я ничего не видел и ничего не слышал. Я ничего не знаю, добро?
Не дожидаясь ответа, он развернулся и пошёл к лагерю. Я не стал задерживать его и доказывать свою невиновность. Сейчас мне было не до того. Я еле сдерживался, чтобы не удариться в панику, чтобы не закричать, не завыть от страха. Я был уверен в своём здравом рассудке, я твёрдо знал, что не делал того, в чём обвинял меня Штепан. Вместе с тем, мои попытки списать всё услышанное на сумасшествие барона — дескать, крыша поехала на почве ревности, — оказались несостоятельными. Он говорил так убеждённо, рассуждал так логично, что сомневаться не приходилось: он действительно видел, как мы с Сандрой ночью покидали лагерь! Именно мы — я и она... Что же, чёрт возьми, происходит?
Догадки, которые вертелись в моей голове, были одна ужаснее другой. И вместе с тем, все они грешили какой-то несуразностью. Если это проделки неведомого врага, то какой в них смысл? Коль скоро ему удаётся выделывать с нами такие штучки, то почему, спрашивается, мы ещё живы?..
„Владик,” — позвала меня Инна. — „Штепан только что вернулся. Ты говорил с ним?”
„Да,” — ответил я. — „Приходи, я всё расскажу. Можешь?”
„Конечно. Скажу остальным, что ты зовёшь меня купаться.”
„Хорошо. Жду.”
До прихода жены я постарался взять себя в руки. Получилось это не ахти как, и Инна сразу догадалась, что творится у меня на душе. Она молча села рядом со мной и склонила голову к моему плечу.
— Так что же ты узнал?
То и дело путаясь и сбиваясь, я пересказал разговор со Штепаном, а потом поделился с женой своими догадками. Выслушав меня, Инна долго молчала. Так долго, что я уже собирался снова заговорить, когда, наконец, она тихо произнесла:
— Это какое-то безумие. У меня такое впечатление, что я сплю и... — Инна умолкла, тряхнула головой и решительно заявила: — Но нет, так не пойдёт! Нам ни в коем случае нельзя паниковать. Давай рассуждать спокойно и взвешенно. — Ещё несколько секунд она помолчала, видимо, успокаиваясь. — Итак. Версия о шизофрении у тебя или галлюцинациях у Штепана звучит заманчиво, но слишком неправдоподобно, поэтому всерьёз её рассматривать не будем. Для начала разделим все предположения на две группы: «а» — вы с Сандрой никуда не уходили из лагеря, и «б» — вы всё-таки уходили.
