– Иди к убийце твоих родителей!
Настя не шелохнулась, хотя Шорошко уже не держал её.
– Настенька, пошли отсюда! – позвал я, бледнея. Сердце заколотилось в груди так, что впору было начать опасаться за его целостность, ибо так может колотиться только сердце, готовое вот-вот лопнуть. – Иди ко мне, девочка!
– Иди-иди, – поддакнул капитан. – Поговорите с ним о том, как он убивал твоих маму и папу...
– ЗАХЛОПНИ СВОЮ ГРЯЗНУЮ ПАСТЬ, УБЛЮДОК!!! – заорал я что есть мочи. Нервы сдали окончательно, кровь кипела адреналином. Я опять находился на грани между обликом человеческим и обликом звериным. – Настя, не верь ему! Он плохой!
Шорошко откровенно рассмеялся.
– Ну ты заливать, пёс! Я-то плохой?! Я рыцарь Ордена Света, я защитник Добра и Справедливости, я воплощение всего самого хорошего, что может быть в мире. Условно говоря, естественно. А вот ты, как раз именно ты – злобный оборотень, убивший её родителей. Разве не так? Ну скажи нам, так это или не так!
Я заколебался. Колебалась и Настя. Она сделала неуверенный шаг в мою сторону, но далее не пошла.
– Это так, – хрипло шепнул я.
– Что? – Шорошко приложил ладонь к уху. – Прости, мы не расслышали.
– Это так, – повторил я громко. – Но то была случайность. Я не хотел, Настя, я даже не знал, что происходит! Я был в беспамятстве!!
– Ну-ну, – усмехнулся капитан Ордена.
– Поверь мне, Настенька, я не хотел! А вот они, ОНИ, СВОЛОЧИ, подставили меня! Они сделали так, чтобы я убил твоих родителей! Разве это не так, ТЫ, МРАЗЬ?!
– Какая разница? – смутился Шорошко. – Не я же кровь пролил, а ты.
– Corruptio optima pessime[62], – вставил Диерс. Ему происходящее нравилось всё меньше.
Настя сделала ещё один неуверенный шаг в мою сторону.
– Иди к нему, иди, – подбодрил вампир, – он не виноват ни в чём. Почти. И он любит тебя как свою дочь. Так что иди смелее. Это говорю тебе я, дядя Женя.
Удивительно, как слова кошмарного охотника подействовали на девочку. В её глазах цвета морской глубины заблестела уверенность, страх уступил место облегчению, даже лицо порозовело. Она медленно пошла ко мне, растирая ручкой слезы. Диерс улыбался во всю ширь своей пасти. Моих губ также коснулась напряженная, но всё ж улыбка облегчения.
Улыбался и Шорошко. Но улыбка его была хищной, плотоядной, недоброй... Ни я, ни Диерс не обратили внимания на то, как капитан Ордена Света сделал шаг в сторону...
...Громкий треск, состоящий из единичных хлопков, но слившийся в сплошной рокот, взорвался оглушительным взрывом... Полумрак комнаты отдыха осветили отдельные, но превращенные сознанием в сплошную вспышку сполохи багрового сияния... Диерс со всё ещё улыбающимся лицом перевел взгляд на Шорошко...
...А я смотрел на Настю. Смотрел, как крупнокалиберный пулемет рвет на части её маленькое тельце, как пули вырывают целые куски плоти... В голубых глазах ребенка разорвалась мина чудовищной боли, чтобы сию секунду навсегда потухнуть... Легкое, почти невесомое тело девочки упало в мои объятия, и теперь влетающие в её спину пули выходили из моей спины...
Девочка с глазами
Из самого синего льда...
Меня отбросило к стене, превращенной в дуршлаг. Не было никакой боли, никакого страха или сожаления... Пустота обволокла меня с ног до головы. Пустота небытия, вечного и абсолютного... Последняя мысль умирающего мозга: в Яугоне мне нет места...
Джонатану Диерсу понадобилась жалкая доля секунды, чтобы оценить ситуацию. Кем бы ни был вампир, в какую бы игру он ни угодил, права простить ТАКОЕ он не имел. Corruptio optima pessime. Охотник шепнул: "In manus tuas, Domine!"[63], вскинул «Узи» и послал веерную, неприцельную очередь. Одновременно с тем он в прыжке сократил расстояние до Шорошко на две трети. Вот уже ствол израильского оружия уперся в капитана Ордена, вот взорвалась вспышка выстрела и пуля взяла цель. Ещё один прыжок, и...
Но даже Джонатан Диерс, убийца с трёхсотлетним стажем, не был суперменом. Сразу несколько серебряных пуль свалили его на ковровое покрытие, после чего их смертоносные сестры перебили держащую оружие руку. Диерс успел ругнуться на трех языках, откатился в сторону, хотел было кувырком восстановиться в исходной для атаки позиции, и тут множественные пистолетные выстрелы окончательно обездвижили вампира.
– Ну наконец-то! – воскликнул Шорошко, отпуская гашетку пулемета. – Этот Бэтмен нас чуть не порешил, чтоб вас!..
Комнату быстро наполнили охотники. Мужчины и женщины, парни и девушки, люди и не-люди. Капитан кивнул Власевичу, и тот подошёл к трупу Винтэра. Бедняга даже после смерти словно хотел защитить девочку от "плохих дяденек". Николаю стало не по себе. И это скромно сказано!.. Следователю стало противно от всего, что произошло. От того, каким образом вершатся благородные, в общем-то, дела. Власевич осторожно сбросил то, что осталось от девочки, с Винтэра, разжал оборотню кулак и поднял содержимое.
Дело казалось сделанным.
– Ну что там? – нетерпеливо спросил Шорошко. Кто-кто, а он, по всей видимости и очевидности, совершенно никаких мук душевных не испытывал. Словно каждый день расстреливал из пулемета детей...
Охотник за душами...
Власевич подвесил на цепочке прямо перед глазами капитана то, во что превратились артефакты. Магическая сила в момент экстремального выплеска энергии Винтэром и Сергеевой Настей сплавила Глаз Лизарда и Коготь Шивы в единое целое, в абсолютно черное бесформенное тело. И в самом центре получившегося Глаза-Когтя теплилась белая, едва различимая искорка.
– Думаю, получилось, – кивнул Николай. – Дальше-то что?
Шорошко пожал плечами:
– Не инструктировали. Попробуй одеть это.
Власевич последовал совету, перевязал порванную Винтэром цепочку и надел сплав артефактов.
– Как? – сгорал от любопытства Шорошко.
– Да никак, – ответил Николай. – Не ощущаю я ничего такого... Вообще.
– Наверное, так и должно быть, – предположил капитан Ордена. – Впрочем, меня это интересовать не должно. Дело сделано, инструкции мы выполнили в точности.
Капитан подошел к распластанному телу вампира Диерса, поцокал языком. На всякий случай поднял "Узи" и швырнул одному из своих подчиненных. Николай пару минут анализировал собственное мироощущение, и каждая секунда провоцировала рост подозрений... Когда подозрение сформировалось окончательно, он мысленно ахнул. Но, тем не менее, не испугался. Лишь кивнул сам себе головой, словно говоря: пусть будет так, как должно быть.
Шорошко отдавал охотникам короткие приказы, и вскоре они разошлись по базе выполнять их. О трупах пока никто не беспокоился. Власевич обернулся, чтобы сказать об этом капитану, и сразу же в глаза бросился неестественный, слишком бледный цвет его лица. И глаза, глаза капитана были широкими, как река Волга в устье. Капитан смотрел куда-то в темноту. Туда, где лежали у пробитой во многих местах стены тела синеглазой девочки Насти Сергеевой и обманутого оборотня Винтэра, когда-то носившего только человеческое имя.
