32. Устье Хракры. Важные вести
Скоро они поняли, что Стенофон был прав, оберегая свои корабли от плавания по морю во время осенних штормов. Галера приняла много воды и к полудню сильно отяжелела, из-под палубы слышался плеск. Положение сделалось угрожающим. Эрб развернул корабль кормой к ветру, обратив его нос в сторону побережия Норби. Ветер по-прежнему дул с северо-запада; удалось даже поставить прямой парус и дать гребцам передышку. Быть может, карренцы, привычные к подобным судам, управились бы с галерой получше, но среди ста семи человек на борту карренец сыскался всего один, да и тот — оруженосец конного латника. Остальные были дейлкарлы из Эйрарова отряда да члены Вольного Братства, и при них восемь женщин, считая Эвадне, воительницу, Звездного Воеводу.
Эвадне глядела мрачней не придумаешь, у губ залегли морщинки, которых не было накануне. Эйрар только подивился ее выдержке и мужеству: когда к ним подошли парусники и братья принялись взволнованно спрашивать: «Не у вас ли Эвандер?..» — она ответила радостным приветствием. У Эйрара у самого сердце рвалось из груди — поговорить с Аргирой. Но когда он заглянул к ней первый раз, она спала, и он не посмел ее разбудить. А во второй раз на него сразу насела золотоволосая Аурия:
— Ты вождь: какой казни ты велишь предать никчемного юнца, спалившего замок? И не кажется ли тебе странным, что столь смелая девушка, как эта карренка, заговорила о любви лишь тогда, когда ей приставили к груди меч? А как ты думаешь — правду она говорила или пыталась что-то скрыть?.. — и без устали несла всякую чушь, так и не дав ему перемолвиться с любимой даже словечком.
— Но ведь Каррена — часть Империи! — в конце концов заявил он в отчаянии и ушел, оставив ее размышлять, что сие означало.
Герцог Микалегон сидел у борта на лебедке, подперев бороду кулаком. Глаза у него были пустые.
— Да никак ты отчаялся? — спросил его Эйрар. — Послушай, я ведь тоже потерял отцовское наследие. И карренские Воеводы. И ни один из нас еще не умер от разбитого сердца. А философ Мелибоэ, между прочим, говорит, что они и не разбиваются…
Великан невнятно пробурчал что-то, даже не повернув головы. Но потом, видя, что от Эйрара просто так не отделаешься, медленно проговорил:
— Да, я слышал. Но что ты потерял? Нищий хуторок в Вастманстеде, каких сотни и сотни. А на мысе Эригу угас яркий светоч… этого дерьмового мира. И все потому, что я оказался неспособен его удержать. Куда прикажешь теперь податься тем, кого тошнит от сонной Империи или от Двенадцати Городов, где человека всю жизнь попрекают происхождением? Или от власти валькингов, у которых и вельможи — те же рабы? В моем Братстве было несколько молодцов даже из Дзика, недовольных запретом есть баранину во вторник… И вот все пропало — погибло, рухнуло, утонуло… и не возродится…
— Ты вправду так думаешь? — спросил Эйрар очень серьезно. — Государь, среди нас есть философ Мелибоэ; он был бы тебе лучшим собеседником, нежели я, но, я думаю, вот с чего бы он начал. Пусть это и звучит несколько по-карренски, но наше наследство — и твое, и мое — это не каменные здания и не акры земли, но мужество и кровь в наших жилах, завещанная отцами. Неужто твой светоч может пылать лишь на мысе Эригу?
— Нет… — отозвался герцог глухо. — Вольное Братство распалось. Мои корабли разошлись кто куда, бросили нас, хотя могли бы спасти все. Видно, люди способны действовать вместе только из страха… Морской Орел высидел гусят, а я… я состарился. Уйди, прошу тебя, оставь меня одного. И зачем тебе вчера понадобилось за мной возвращаться?
Эйрар отошел прочь, понимая, что в этаком расположении духа с ним и впрямь не столкуешься, но про себя чувствуя, что это минует. Другое дело, не стоило ввязываться в спор и слово за слово заводить его далеко — как тогда в лесу, когда умер Люронн, дезерион. А кроме всего прочего, ему самому о многом надо было поразмыслить. Например — как все-таки вышло, что Ос Эригу пал?..
Глядя на волны, катившиеся вдоль борта галеры, он думал: «Волшебник, похоже, был прав: всюду непременно найдется предатель. Герцога Салмонессы предал барон Дейдеи. А нашу Дейларну — такие, как Бритгальт… такие, как мой собственный дядюшка Толо, лакающий вино у Леонсо Фабриция… Разбежалось даже Вольное Братство, предав свою вольность и себя самое. А есть ли изменники у валькингов? Никто пока не слыхал; они правят жестоко… но предателей у них не бывает. Так неужели истина все-таки на их стороне?..» — Но подобной мысли противилось все его существо, и, отбросив ее, он задался вопросом: — «А сам я — не предатель? Не предал ли я память Гитоны?.. Мама говорила мне перед кончиной: любовь бывает однажды — и навсегда. Но вот он я: уже во второй раз за неполных два года мне кажется, что это — навеки… Как же так?» — Но стоило вспомнить Аргиру, и все прочее переставало существовать, и он уже снова знал, что ни люди, ни демоны, никакие замки и города не принудят его от нее отказаться…
Голос Эрба вывел его из задумчивости: галера входила в заливчик у побережия Норби. Там все три корабля спустили паруса и встали на якоря.
Сгущались сумерки, ветер понемногу стихал. Заросшие соснами горы круто обрывались в маленький фиорд. Люди вооружились котелками и принялись вычерпывать воду из трюма. Друзья, оказавшиеся на разных кораблях, приставляли ладони ко рту и звали один другого. Карренские Воеводы приехали в лодке проведать сестру. Почувствовав наконец себя в безопасности, все ощутили голод. Заглянули в рундуки на борту, но оказалось, что в свое время никто не позаботился снабдить трофейное судно должным припасом. Хлеба не сыскалось ни крошки, лишь горстка черных маслин — галера, как-никак, была пермандосская, — и немного тамошнего вина. Так что Эйрар первым долгом отправил на берег несколько мариоланских охотников, привычных к лесам, а рыбаки забросили сеть.
Военачальники собрались на кормовой палубе одного из кораблей… Герцог Микалегон не вымолвил ни слова, лишь подтвердил сказанное в ночь сожжения Стенофоновых кораблей:
— Я согласен подчиняться тебе.
Таким образом, у Эйрара оказался наиболее многочисленный отряд. Юноша, однако, не стал зазнаваться и не пустился немедленно отдавать приказания, но скромно испросил совета у остальных:
— Как вы думаете, что нам теперь следует предпринять?
— Не худо бы сунуть нос в какой-нибудь из этих маленьких северных городишек, — предложил Плейандер. — Лучше всего, по-моему, в Большой Лектис — старый город, что напротив нового, Малого Лектиса, через реку. У нас под триста мечей: если внезапно напасть, да если Железное Кольцо поддержит нас изнутри — чего доброго и возьмем городок. И пусть-ка попробуют еще разок нас осадить. Я слыхал, старый город — крепкий орешек, а стоит-то как — на склоне горы! Да и Малый Лектис поможет из-за реки, коли вы, дейлкарлы, и впрямь хотите свободы…
