Не секрет, – усмехнулся Гуно. – Особу сегодня столь незначительную, что о ней в большом мире просто забыли. Великого Дракона Триградья.
И увидев реакцию мгновенно трезвеющего Тольяра со значением продолжил:
На прошлом Черном Сходе я должен был его убить. Ворваться среди ночи в шатер, прикончив охрану, под прикрытием нескольких алхимиков и уродов вроде покойного Баллардо. И усечь Дракона ровно на одну голову. Оплата достойная. Даже более чем достойная.
Но ты этого не сделал. Не потому ли, что Дракон в ту самую ночь отбыл в свою Цитадель?
Отчасти. Но по большей части из-за того, что передумал. Понимаешь, – Гуно сграбастал бурдюк с выпивкой и опустошил окончательно тремя глотками. – У меня есть принцип. Я никогда не беру деньги или заказы у того, кого могу в будущем прикончить. Это чересчур... ну ты понимаешь?
Тольяр отрывисто кивнул.
Вот только в тот раз мне показалось, что я сделал ошибку. Нарушил свой принцип. Во-первых, я понял, что в данном случае не у той стороны взял деньги. Не мне рассуждать о морали, но быть подстилкой у Дракона и пытаться его прикончить это по-женски. Но выступать орудием в этих самых руках это... это... плохо во всех смыслах. В какой-то мере это насмешка над традицией убийства Темных Властелинов. И уж больно все по геройски. Аж тошно.
Не хочешь быть героем? – смекнул парень, окидывая громадную могучую фигуру взглядом.
Не хочу, – Гуно почему-то прикоснулся к шрамам в уголках рта. – Хватит с меня героизма. Но и терпеть бабий гонор я не собирался.
Что еще за бабий гонор?
Попытка нашинковать меня стрелами, что это если не бабий гонор? – пьяновато ухмыльнулся Гуно. – Уж лучше бы наняла десяток-другой таких же охотников за головами. То-то я бы развлекся.
Она попыталась тебя убить, но у неё не вышло?
Где-то так. И пытается до сих пор, опасаясь, что я могу ей навредить. Так достала, что я уже всерьез над этим подумываю. Девчонке надо преподать хороший урок.
Порка? – с ехидцей предположил Тольяр. Картинка порки Ивы проскользнувшая перед глазами имела весьма фривольный характер.
Думаю, свернуть ей шею урок что надо.
А-а-а.
Секунду, – гигант снова поднялся и скрылся в шалаше. Повозившись там минуту-другую, он вынырнул с большой бутылью в руках. Бутыль тут же была опробована знакомцами и опустошена где-то до половины. Для смягчения темы общения.
Я вот думаю... какая между ними связь?
Между кем? – нахмурился начавший терять нить разговора Тольяр.
Ну, между Саламотовой сестрой... и этой... твоей... что ты ей кстати должен?
Месть, – ни секунды не колеблясь, ответил герой. – Я должен ей отомстить. За свою семью. За свою жизнь.
Ясно, – пристойно помолчав, сказал Гуно. – Ну, я думаю, не ты один сделать хочешь. Очень многие имеют зуб на того, кто выпустил в свет целую армию одержимых ведьм. А это, скорее всего её рук дело.
Много же ты знаешь, – в который раз удивился Тольяр.
Есть хороший знакомый, очень прилично ориен...разбирающийся во всей этой кутерьме. Вот он и рассказывал, хотя меня интересовала в первую очередь Ива.
Ива. Астис. И откуда они такие только берутся?
Тьма их знает, – скривился гигант. – Зато нам хорошо известно как от таких избавляться. Эти вот ведьмы, про которых я говорю, очень рьяно взялись за свое дело – мстят. Мстят всем и за все.
Ну, их цели мне в общих чертах известны. Да и в деле я их уже увидел. Можешь не рассказывать. Ты вот лучше скажи, как можно с ними бороться?
Меч и конь вот два лучших средства. Слыхал я, что Биргер Риттрэнский в последнее время им всем бой объявил. Пока остальные за корону Триградья воюют, этот ведьм вешает.
Ну и молодец, – Тольяр задумался, формируя мысль. Как ни странно, но прояснивший сознание алкоголь очень плохо отразился на способности выражаться. – Слушай. А он, что действительно так серьезен?
Более чем. Чем-то они здорово насолили старику, так он поклялся всех до последней извести.
А где он обретается, этот Биргер?
Риттрэнец? В Танцевальне его вотчина, там и обр... живет.
В этот раз Тольяр задумался еще серьезнее. Как ни крути, но целое войско, преследующее почти ту же цель, что и он сам...
Можешь мне рассказать, как добраться туда? – осторожно спросил он.
Заинтересовало? – страшно ухмыльнулся Гуно. – Могу показать, потому как туда я в принципе и направляюсь. Туда сейчас очень многие подались. После падения Дракона у Триградья появились три проблемы. Первая – новый правитель. Вторая – распоясавшиеся дикии. Ну и третья – эти ведьмы, косящие людей как сама смерть. Ни тебе черных магов безумных, ни нечисти. Вот и выходит, что очень многие сорвиголовы подались под крыло Биргера, не желая сдохнуть на войне. Уж лучше на ведьм охотиться.
Никогда бы не подумал, что в Триградьи есть герои.
Зря. Тем более что ведьмы действительно достали.
Плут и развратник. Справедливое отмщение для тебя – усекновение. Лишившись своих мужских признаков, ты понесешь достаточное наказание, – отчеканила женщина в темно-зеленом плаще с накинутым на голову капюшоном. Две её товарки – стоящие оплечь в точно таких же плащах, под которыми просматривались изумрудно-зеленые платья, опоясанные серебряными поясками, молча глядели в лица парализованных людей.
Пожилой возница Бриас с ужасом осознал, что стиснувшие вожжи руки отказались ему служить. Напарник Оти, пытавшийся при первом сигнале опасности сбежать, вовсе застыл как огородное чучело. То же самое случилось и с двумя остальными возами. Их обитатели, пытавшиеся сбежать, замерли на месте.
Никто из небольшого каравана перевозящего беженцев к южным границам Триградья не мог и помыслить, что три женщины вышедшие навстречу из темного изрытого торчащими корнями деревьев ущелья могут нести опасность. Сам Бриас за последнее время повидал множество необычных путешественников. Буквально три дня назад проезжая через пущу, он подвозил самого настоящего лешего – немногословного мужика с кожей напоминающей дубовую кору. Леший оказался куда порядочней многих людей, хотя и заплатил еловыми шишками. Зато рассказал много интересного и угостил доброй яблочной бражкой.
А тут какие-то женщины. Странницы, селянки, шлюхи – да мало ли кто. Но стоило им поравняться, как путницы встали посреди дороги, и одна из них заговорила, звуками своего голоса разбудив дремавший в людях страх.
Но следом за голосом их всех накрыла другая волна. Волна неосязаемой слабости вошедшей в мышцы и подчинившей тела.
Только когда подчинившиеся приказу женщины беженцы вылезли из возов, сбиваясь в кучу, напоминающую овечью отару, возчик, точно прибитый к козлам, вдруг вспомнил – он уже слышал истории о странных ведьмах забирающих власть над человеческими телами. Эта мысль выступила потом на лице Бриаса. Колдуньи назвали имя какого-то Дариса Острослова – из числа беженцев выбрался один. Опрятно одетый молодой мужчина с приятным лицом. Он подошел к женщинам и выслушал их обвинения. Обвинения в оскорблении чести невинных дев, которые подарили право мстить.
Дарис, ты сам покараешь себя собственной рукой, – с пробившимся сквозь пафос звучной речи мстительным удовольствием уведомила парня женщина. – Это будет вполне справедливо.
В пыль дороги полетел тонкий и, как понял Бриас, отчаянно острый стилет. Неверным движением Дарис наклонился и принялся шарить по земле, загребая пальцами грунт. Словно слепой. А возница про себя обрадовался, что парень стоит спиной и нельзя сейчас увидеть его лица.
Смотрите все! – вдруг звучно крикнула та, что стояла слева. – Все вы, люди! Вершится правосудие! Честное и неподкупное! Месть! Смотрите и запоминайте! Каждый получит по заслугам! Убийца лишиться жизни! Вор – рук!
Бриас не мог совладать с шеей, чтобы посмотреть на жмущихся друг к другу мужчин и женщин, но чувствовал, что многие из них дорого бы отдали только бы не видеть такого правосудия. К собственному ужасу они не могли даже пошевелиться. Дарис одеревеневшей рукой сжимая нож, сонно возился с пряжкой штанов.
