Но это всё-таки вряд ли. Я отходчивый. И ленивый.
— Приманка для тех, кто видит нас во сне, — задумчиво повторила леди Сотофа. — Слушай, но зачем их вообще куда-то приманивать? Кому такое в голову пришло?
— Имя первооткрывателя мне неизвестно. И, подозреваю, вообще никому. Кель-круальшат изобрели столько тысяч лет назад, что любой профессор математики собьется со счёта. И почти сразу забыли, как я понимаю, по причине полной бесполезности.
— Но ты-то о нём откуда знаешь?
— На самом деле, случайно. Был у нас в Ордене Потаённой Травы послушник Нанка Вирайда. Хороший мальчишка. И, на мой взгляд, довольно непростой. Достаточно сказать, что его лучшим другом был другой мальчишка, тоже послушник, только не падай, Ордена Водяной Вороны.
— Что?!
— Вот именно, «что»! Тем не менее, это так. Мальчики жили по соседству и дружили с пелёнок. А потом подросли и поступили послушниками в разные Ордена. Нанка — в Орден Потаённой Травы, а его приятель — в Орден Водяной Вороны. Не по своему и даже не по родительскому выбору, а по приказу Магистра Лойсо, который сам выбирал себе учеников, и отказываться от такой чести мало кто решался. Ладно, не о том речь. Факт, что мальчишки стали послушниками в разных Орденах. Обычно детской дружбе на этом приходит конец, но у них вышло иначе. Друзья продолжали видеться, правда, не так часто, как им хотелось бы. У послушников не самая привольная жизнь, да и отношения между Орденами к тому времени стали уже слишком напряжёнными, чтобы можно было вот так просто с кем попало дружить. Впрочем, наши-то до последнего делали вид, будто нарастающая с каждым днём вражда всех со всеми нас не касается. И прямого запрета поддерживать отношения с адептами других Орденов не последовало даже после начала войны. Магистр Хонна говорил, что человеческие связи должны создаваться и рваться только по собственной воле, начальству в эти дела нос совать не следует; конечно, он совершенно прав. Так что Нанка мог открыто принимать своего дружка и порой приводил его на общую Орденскую кухню — пожрать. Потому что как и чем кормили послушников у Лойсо, об этом по столице страшные байки ходили, а правда была ещё хуже; впрочем, что толку сейчас причитать.
— И ты, конечно, взяла их под крылышко, — понимающе улыбнулась леди Сотофа.
— Конечно. Мне всегда было легко с подростками, а им со мной. Но речь не обо мне, а о мальчишках. У них была мечта: вырасти, научиться разным удивительным штукам, выйти из Орденов, куда их отдали старшие, и основать собственный. Стать там Великими Магистрами; ясно же, что два Великих Магистра — это гораздо лучше, чем один. Дальше можете досочинить сами — если ещё помните, как были детьми.
— Бедные мальчики, — вздохнула леди Сотофа. — Вот кого мне было по-настоящему жалко в Смутные Времена — послушников.
— Не то слово.
— Но порошок-то тут при чём?
— А вот при чём. Кель-круальшат извлекли из забвения не какие-нибудь чокнутые могущественные старики, а юные послушники Ордена Водяной Вороны. Мальчишки с какого-то перепугу решили, что для достижения небывалого могущества следует пожирать тех, кто видит нас во сне. Особенности педагогической системы великолепного Магистра Лойсо: сперва он сводил своих новобранцев с ума, а потом уже начинал учить их чему-то путному. Тех немногих, которым удавалось дожить до этого великого дня.
— Да, я примерно представляю, — сухо сказала леди Сотофа.
А я промолчал. Потому что познакомился с Лойсо Пондохвой гораздо позже. И в ту пору он совершенно не походил на человека, способного хоть кого-то свести с ума. По крайней мере, меня он всегда очень своевременно приводил в чувство. И учил в любой ситуации сохранять ясный ум. Очень эффективно учил, судя по тому, что я дожил до сегодняшнего дня.
Но рассказывать о своей дружбе с Лойсо людям, имевшим с ним дело в Смутные времена, не стоит. Только зря дразнить.
— В общем, мальчишки из Ордена Водяной Вороны раскопали в архивах сведения о составе Кель-круальшата и с энтузиазмом принялись за его изготовление, заранее воображая, как отыщут человека, которому снится сон про Ехо — такие были во все времена, просто попадались гораздо реже, чем нынче — подманят, поймают, поделят на равные части, сожрут и сразу же подчинят своей воле весь Мир. Рассказывают, что Лойсо Пондохва, узнав об их затее, хохотал так, что потолок в его кабинете рухнул. А потом обещал произвести в Старшие Магистры любого, кому удастся откусить хотя бы крошечный кусочек от самого завалящего сновидца.
— Это настолько сложно? — спросил я.
— А ты попроси Базилио поделиться с тобой своим ужином, — улыбнулась леди Сотофа. — И попробуй его проглотить. Впрочем, ладно, не пробуй. Просто поверь мне на слово: останешься в дураках. И со сновидцами та же беда. Мы и те, кто видит нас во сне, сотканы из совсем разных материй.
— Удивительно, что при этом их можно потрогать. Взять за руку, обнять. По крайней мере, у меня получалось.
— Да, но только при условии, что твой визави готов увидеть во сне, что его обняли. Прикосновение — это ваше общее наваждение, одно на двоих.
— А если мне удастся убедить сновидца, что я его действительно ем? Вот такое у нас будет общее наваждение. Тогда всё получится?
Подруги переглянулись.
— По-моему, сэру Максу не хватило пирога, — наконец сказала леди Хайста.
— А ведь мы оставили ему почти половину, — вздохнула леди Сотофа. — Всё-таки мальчишки удивительно много жрут.
— Да я чуть не лопнул! — возмутился я. — Доел с трудом, только потому, что вы велели. А к сновидцам у меня сугубо теоретический интерес. Делать мне нечего — их пожирать. Особенно если потом действительно придётся подчинять своей воле весь Мир. Ну уж нет!
— Хвала Магистрам, если так. А что касается сновидцев — кто знает, что получится, если ты возьмёшься за дело? Но до сих пор съесть спящего ещё никому не удалось. Убить — да, такое бывало и не раз. Но это совсем другая история. Вернее, много историй. И ни одна из них не имеет ни малейшего отношения к волшебному порошку Кель-круальшат.
— Ладно. А что было дальше? В смысле, чем закончилась история с Кель-круальшатом?
— Побегом, — вздохнула леди Хайста. — Побегом двух глупых подростков на край Мира. В смысле, куда глаза глядят, лишь бы отсюда. Один мальчишка украл у своих коллег не то секретную формулу, не то просто запас порошка, который сдуру счёл ключом к могуществу, и дал дёру. А второй не захотел покидать друга в беде и тоже дал дёру. Он-то, как я понимаю, не особо верил в грядущую власть над Миром, да и не хотел никакой власти. Зато хотел свободы от всех обязательств, кроме дружеских. И ещё приключений, да побольше. И быть не вместе со всеми, как устроено во всяком Ордене, а самому по себе. Вернее, вдвоём с другом.
