Вместо этого Софи была с Петером. Правда, и тогда непосредственного столкновения можно было избежать. Но ведь он сам пошел в ложу Котовского, зная, что она может там быть. Не смог удержаться, хотя знал, что лучше было бы встретиться с Софи наедине, а не так. Его планы рухнули как карточный домик из-за дурацких совпадений и его собственной нетерпеливости.
Не все его намерения были коварны. Пока не было ясно, насколько велика опасность, что на него нападут снова, Мартин предпочитал держаться подальше от девушки. Те, кто пытался убить его, о ее существовании знали, раз подкараулили около дома Вернер. Было целесообразным временно прекратить контакт. Подождать, пока все прояснится, а он сам восстановится после ранения. Ни подставлять девушку под удар, ни показывать свою слабость и уязвимость перед Софи не хотелось.
К тому же небольшой перерыв должен был пойти их отношениям на пользу и дать ему возможность изменить стратегию поведения с девушкой. Слишком долго и упорно он за ней гонялся. Один шаг вперед, два назад. Софи невозможно было удержать рядом ничем — ни артефактами, ни поцелуями. Она легко принимала и то и другое и так же легко оставляла его, устремляясь дальше. Прочь от него.
Она сама должна была понять, что он нужен ей. А он был нужен — Мартин ощущал это необычайно ясно. Будто его ментальный дар вышел на новый уровень, и он мог чувствовать ее даже без заклинаний. Это не было чтением мыслей или точным знанием ее желаний. Резонанс. Вот как тетушка это называла. Резонанс между менталистом и выбранным им партнером.
Что бы с Софи ни происходило, это отзывалось в нем, усиливая его собственные чувства. Все было острее и пронзительнее рядом с ней. Будто Мартин все это время сидел в темной и затхлой комнате, а потом дверь распахнулась и в комнату ворвался ветер. И он пытался поймать этот ветер — беспокойный, переменчивый — руками, но тот все проскальзывал между пальцев. Оставляя мужчину, взъерошенного и очарованного, одного. Но когда Мартин почувствовал, как смерть прошла рядом, практически заглянув в окна, он понял, что больше не хочет терять время. Пора было создать по-настоящему эффективную ловушку для ветра.
Ранение дало ему время подумать о том, что делать дальше, хладнокровно высчитать все варианты развития их отношений. Как долго его чародейка могла бежать от своих чувств? С ее упрямством — почти вечность. Она так и не сможет остановиться — будет то уходить, то возвращаться, постоянно ища что-то. Если не поймет ценность того, что может получить рядом с ним. Если не испугается, что может потерять того, к кому уже привыкла.
Один болезненный точный удар по женскому самолюбию. Вот что было необходимо. Сыграть на страхах, на сомнениях. София то приближалась, то отдалялась от него, но делала это неосознанно, потому что это было в ее природе. Он же хотел вызвать ее ревность намеренно, зная, что в конечном счете сможет повернуть все в свою пользу. Но это могло сработать, если бы он сам был спокоен, не был резок, груб. Если бы ревность не поглотила его самого.
«Петер расскажет ей, кем приходится мне Линда. Он не сможет удержаться от такой пакости, — безнадежно подумал Мартин. — В самых мрачных красках, как только умеет».
И ведь здесь некого было обвинять, кроме самого себя.
— Ну вот, ты опять ушел в свои мрачные мысли и хмуришь лоб, — мягко прожурчал голос Линды. Она прижалась к нему, скользнула прохладной ладонью под его пальто, коснувшись тут же напрягшегося живота. Прежде чем рука целительницы скользнула ниже, Шефнер перехватил ее. Но женщина все же успела заметить сомнение во взгляде любовника.
— Ты поедешь ко мне сегодня? — прошептала она, опаляя теплым дыханием его ухо. — Я так соскучилась по тебе.
— Прости, — сказал Мартин, мягко убирая ладонь и отодвигаясь. — Я не могу так поступить.
Накрашенные губы Линды некрасиво скривились.
— С ней?
— И с тобой тоже. Это будет несправедливо по отношению к тебе.
— Ты использовал меня в театре, чтобы доказать что-то этой девочке. Что тебе мешает использовать меня сейчас? Тем более я ведь не против.
Мартин покачал головой.
— Это не так, Линда. Потом ты будешь сожалеть об этом.
— Это ты будешь жалеть, — неожиданно резко ответила она. — Что разрываешь наши отношения из-за временного увлечения симпатичной фрейлейн. Которая к тому же близка с племянником императора.
Менталист поморщился:
— Это он тебе сказал? Тогда он принимает желаемое за действительное.
— А ты? Разве не тешишь себя иллюзиями? — отчаянно сказала Линда, чувствуя, как все больше отдаляется от нее Мартин.
— О чем ты?
— Твоя Софи напомнила мне кого-то. Я не сразу это поняла, а потом вспомнила, где видела схожие черты. В твоем доме, на одном из портретов. Она ведь очень похожа на мать Петера. Разве ты не был влюблен когда-то в жену своего брата? Тогда ты мог о ней только мечтать, а сейчас, увидев почти полную ее копию, увлекся этим отражением. Признайся хоть сам себе, что…
— Мне не в чем признаваться, — прервал любовницу менталист. — Это сходство вначале меня, наоборот, оттолкнуло. Поверь, в жене моего брата не было ничего привлекательного, кроме внешности. И если ты думаешь, что я мог клюнуть просто на симпатичное личико, то ты меня не знаешь. Совсем.
— Я знаю тебя лучше всех. Ты не выглядишь счастливым. Ты выглядишь запутавшимся.
— Да, видимо, дела мои на самом деле плохи, если даже ты меня жалеешь, — пробормотал Мартин, провожая глазами проплывающий за окном городской пейзаж. — Все непросто, знаешь. Но это выбор, какой я сделал. Не потому, что Софи лучше тебя, а потому что… Софи!
— Потому что Софи? — непонимающе повторила Линда.
Мартин постучал в перегородку между водителем и пассажирским салоном.
— Останови, — резко сказал он. — Я выйду здесь. Довези фрау Келлер до дома и проследи, все ли в порядке.
Водитель кивнул. Мартин распахнул дверцу автомобиля и вышел.
— Ты оставляешь меня? — встревоженно спросила целительница.
Шефнер склонился над ней, коснувшись ладонью ее щеки.
— Не надо меня ждать, Линда. Живи дальше. Не трать свое драгоценное время на сожаления о том, что потеряно.
— Ты жесток, Мартин, — прошептала целительница.
— Я реалист.
Дверца хлопнула, разделяя их. Линда устало прикрыла глаза. Как глупо и бессмысленно все вышло.
— Что ж, надеюсь, она заставит его страдать.
— Простите?
— Ничего, Лазго.
«Всего лишь ревность. Это, кажется, заразно».
Покинув Шефнера и Рихтера, я застала ссору между своим другом и его невестой, переросшую по дороге домой в скандал. Петер никогда не был сдержан, а Марта, как оказалось, была довольно злопамятной. Столько прегрешений Петера не могла вспомнить даже я!
