— Очень редко, ваше святейшество, — с достоинством ответил Себас, хотя этого от него никто и не ждал. — Впрочем, иногда темные рождаются даже среди королей.
Очень тонкий намек. Но достаточно прозрачный, чтобы те, кому он был адресован все поняли без лишних слов.
Ой, кажется, мы серьезно недооценили этого молодого человека. А ведь мне он показался простачком и разиней, каких мало. Что ж, видимо, все далеко не так плохо.
Да, все еще хуже, ибо уже наметилась определенная конфронтация…
Молчи уж — мне и без тебя тошно.
— Да, многое случается в старых фамилиях, — согласно покивал Джун, а потом, словно утратив всякий интерес к Себасу, перевел взгляд на детей. — Это и есть подающая надежды молодежь?
— Именно, — кивнул Фотис, — Ника — маг крови, Зак — целитель и маг смерти, Мелисса — оборотень, Нирс — некромант, Алекса — вампир, Крист — маг-аниморф, Лара — ведьма.
— Ясно-ясно. И все они подают надежды? — с долей сомнения поинтересовался дядя, оглядывая детей.
— Они лучшие в своих группах, — уверил его Фотис, хотя сказано это было почти равнодушно, словно его и не волновали совсем успехи и провалы учеников. Впрочем, а что мне о нем известно? Кроме родословной ровным счетом ничего, так что о чем-либо судить мне тяжело.
— Что ж, я думаю, у нас всех еще будет время на более полное знакомство. А пока представлюсь для полной ясности — Джун Эйрас, Верховный Иерарх нашей Святой Матери Церкви и Главный Инквизитор на службе Ее.
Никто не удивился. Впрочем, сложно найти кого-то подобного моему дядюшке. При своем росте (а он немногим выше меня) и довольно хрупком телосложении (хамелеонам сложно набирать массу тела — у нас какой-то особый обмен веществ) он смотрелся внушительно, а нарочито-безразличный взгляд серо-голубых глаз был способен заморозить кровь в жилах. Джун Эйрас умел пугать, но он делал это не за счет внушительной внешности (коей и не было, откровенно говоря), а за счет силы воли. И вот последнего у него было в избытке. Будучи старшим в семье, он давно разменял пятый десяток, но в отличие от моего отца, изрядно набравшего в весе за последние несколько лет, со спины его все еще можно было принять за мальчишку — если вы, конечно, не знаете, кому принадлежит эта расшитая серебром белая сутана.
В общем, спутать Джуна Эйраса с кем-то еще практически невозможно.
Я посмотрела на отца. Того тоже сложно принять за кого-то другого — фамильная раскраска великая вещь: вряд ли найдется в светлых землях еще один мужчина с сапфировыми глазами и светло-светло-голубыми волосами. Хотя у него этот оттенок не так бросается в глаза, как у меня. А Нике и вовсе повезло: на ее темных волосах синеватый отлив практически не заметен.
— А это, — почтительный поклон в сторону отца, — как вы уже все должны были догадаться, хозяин этого дома — Персиваль Нилам, правитель этой благословенной земли.
Я чуть слышно хмыкнула. Вот уж в чем я убедилась за месяц странствий так в том, что наша страна далеко не так благополучна, как ее малюют чинуши различных ведомств. И если отец еще что-то может не знать, то уж дядюшке доподлинно известно все — уж слишком он любит контролировать окружающую его действительность.
— Вы прибыли сюда в качестве особых гостей на традиционный праздник по случаю Темной Ночи. В этом году Снежный Бал не имеет определенной тематики, а потому костюмы мы оставляем на ваш выбор. Однако, прошу, не одевайте ничего чересчур вызывающего — вас просто не поймут. Что же касается самого бала, то это, прежде всего, маскарад — считается, что пряча лицо под маской мы прячемся и от темных сил, что считают эту ночь пиком своей силы. Поэтому мы не спим, а зажигаем везде огни и ждем наступления нового дня, дня, в котором свет будет уже сильнее тьмы.
Мило. Очень даже мило. Хотя это же дядя Джун — он не может без религиозных отступлений. Мне только любопытно: он помнит, кому это сейчас говорит? Что-то я уже сомневаюсь, иначе бы не стал восхвалять символизм Темной Ночи в обществе существ, находящихся по другую сторону.
— Джун, не утомляй наших гостей излишними подробностями, тем более они наверняка устали с дороги и хотят отдохнуть. Но, прежде, нас всех ждет обещанный ужин. Пройдемте, в малой столовой зале уже все должно быть накрыто, — с этими словами отец покинул кресло и направился к неприметной боковой двери. Что ж, одно хорошо мне дадут поесть напоследок, а то желудок уже к позвоночнику прилип!
После ужина, прошедшего удивительно спокойно, нас всех развели по комнатам. Краем глаза увидев, что Спироса молодая служанка повела в восточное гостевое крыло, я невольно вздохнула — что ни говори, но я уже привыкла, что он постоянно находится за стеной. Да и Маш давно стал восприниматься неотъемлемой частью моей жизни, хоть поначалу и раздражал своим неприступным видом и выражением лица типа "я здесь не по своей воле, на раз поставили — буду стоять".
Незнакомая мне служанка довела меня до "голубой" гостевой комнаты, единственной расположенной в личной части дворца нашей семьи. Странно, а я была уверена, что эту комнату отдадут Фотису — как-никак принц и личный гость.
Впрочем, всему может быть и гораздо более простое объяснение…
Я вошла, уже нисколько не сомневаясь в том, что увижу. Отец стоял у окна и, сложив руки за спиной, следил за тем, как неспешно падает снег. Возможно, стороннему наблюдателю он показался бы спокойным и расслабленным, но я знала точно — сейчас он опаснее всего, ибо я не могу с точностью предсказать его дальнейшие действия.
— Не думал, что моя дочь опустится до такого. Вначале побег — это я еще могу понять, ибо сам был молод и не спешил обзаводиться клеткой под названием "семья". Но проникновение в Школу для темных под их личиной!.. Это позор для нашего рода! Ни один светлый до этого никогда собственноручно не низвергал себя в пучину греха!
Я молчала, не потому что была неправа, а потому что вновь почувствовала себя десятилетней девчонкой в идиотском розовом платье с рюшами и разбитыми коленями. Тогда отец впервые говорил со мной в этом тоне. Странно, но я совсем не помню причину той выволочки, словно кто-то старательно вымел все воспоминания из моей головы. Да, причину я не помню, но эти интонации мне прекрасно знакомы — в прошлый раз я расплачивалась тремя годами усиленного обучения у дядюшки… интересно, что он придумает на этот раз? Вряд ли снова отдаст Верховному Иерарху — разве что в монастырь пропишет на неопределенный срок.
— Малика, своим поведением ты позоришь род Нилам! — отец резко развернулся и сурово посмотрел на меня.
— Я теперь — Лизард. И вряд ли хоть кто-то из моего теперешнего окружения посмеет меня обвинить в недостойном поведении, — спокойно произнесла я и почти вплотную подошла к человеку, которого когда-то… любила? Уже не уверена. Вот мать я действительно любила, по крайней мере, ту, какой она была до рождения Ники, нежную и заботливую, негромко напевающую колыбельную мне перед сном и мягко гладящую меня по волосам…
