По аудитории пронесся вздох потрясения.
– Но другой коллекционер, не интересующийся Полинари, даст за горшок всего две тысячи. А для кожевника из Ятрицы цена шедевра – пять монов в базарный день. Таким образом, мы приходим к субъективности пиковой ценности объекта. Она зависит от ряда обстоятельств. Время, место, экономическая ситуация… При жизни Полинари, умершего в нищете, пиковая ценность горшка была едва ли выше утилитарной. И наконец, избыточная ценность. Изготовлен из золота, украшен рубинами по ободку – такой горшок будет стоить вровень с изделием Полинари. Тут определяющей является система материальных ценностей общества.
Кручек взял паузу.
– Целей воздействия на объект также может быть три: изменение, созидание и разрушение. Проявив заклятием стертое клеймо мастера, мы совершаем изменение, повышая пиковую ценность горшка. Зачаровав объект – теперь экскременты сами переправляются в сточную канаву – мы создаем новое качество, повышая утилитарную ценность. Разрушив горшок пироглобулой, мы уничтожаем все императивные аспекты ценности. Теперь запишите три принципа, на которых строятся методики воздействий. Это подобие, насилие и согласование.
Перья летели по бумаге, словно вспомнив, что они когда-то были крыльями. Теодору чернила брызнули на щеку, оставив пятно в форме жабы. Известный насмешник Остерляйнен хмыкнул, но промолчал – он, как и все, лихорадочно записывал.
– Подобие имеет связь с прототипом. Портрет – с натурщиком. Ребенок – с родителями. Имя – с носителем. Инвокационные ритмы – с ритмами объекта. Найди связь, и действуй. Насилие, думаю, комментариев не требует. Разрушение объекта, создание новых качеств, противоречащих исходным… Самый простой, но и самый манозатратный метод. Согласование же – чистейшая деликатность. Воздействие согласовывается с качествами и тенденциями, имеющимися в объекте изначально. Ускорь старение глины, и горшок рассыплется в прах без видимого насилия. Укрепи материал – и ходи в наш горшок долгие годы. Теперь заменим горшок на человека…
И снова вздох: горшок уже казался курсу более интересным объектом.
– Лекарь, открывший кабинет на улице 1-го Помилования, имеет утилитарную ценность – он вправляет суставы, ставит припарки и берет гонорар за свои услуги. Однако для влюбленной в него зеленщицы Абигайль не важна его утилитарная ценность – у девушки крепкое здоровье. Зато пиковая ценность лекаря для нее взлетает до небес. Медик учился у Эразма Лилльского, имеет диплом, и поэтому берет с пациентов вдвое больше, чем сосед-коллега. Это – избыточная ценность. Теперь поразмыслите, как и с какими целями можно воздействовать на нашего лекаря…
Еще одна пауза. Скрип перьев. Скрип мозгов.
Симфония, подумал Кручек.
– Создается иллюзия, что Высокая Наука – незаменимый источник восхитительных метаморфоз. Это не так. На самом деле мы с вами, посвятившие жизнь магии, живем в своеобразной резервации.
Он обождал, пока стихнет гул изумления.
– Вы не ослышались. В резервации. Это очень комфортная резервация. Высокой Науке доступно многое, о чем люди, чуждые магии, и не мечтают…
– Мы духов можем вызывать из бездны! – не удержался патлатый трепач Остерляйнен. При слове «резервация» он скосил глаз на гарпию, сидевшую рядом, смутился и теперь спасал репутацию. – И их пинками загонять обратно!
– Броски через порталы, – Кручек сделал вид, что не заметил. – Левитация. Связные блюдца. Мертвецы-слуги. Смена облика. Все это доступно нам, магам. А с нашей помощью – остальным, способным оплатить услуги чародея. Но будем честны – даже для короля магия, являясь заметным подспорьем, не играет решающей роли.
Доцент дернул пуговицу сюртука, едва не оторвал ее и спрятал руки за спиной.
– Какую энергию используем мы? Ману, и только ману! Тем временем ветер надувает паруса кораблей, а водяные колеса вращают жернова. Лошади перевозят всадников и грузы. Огонь плавит металл. Вода, огонь или ветер доступны всем! Умение копить ману – дар судьбы. Да, обучить основам Высокой Науки можно любого. И что с того? Много ли проку гончару, если он научится взглядом зажигать свечу? Отправит в рот соленый огурец без помощи рук?
Он снова взялся за пуговицу.
– Я вряд ли сумею наколдовать себе модный сюртук. Придется идти к портному. Чем же я лучше портного, когда тот просит у меня амулет? Что, если Высокая Наука – путы на ногах чистокровного скакуна? Не спешите возражать. Новый способ передвижения? – зачем, если есть портал? Новое оружие? – бранный маг заменит батарею катапульт! Новые лекарства? – рядом живет колдун… Сгинь мы без следа, и кто знает, каких успехов достигли бы люди? Научились бы летать, как гарпии? Покорили недра земли и пучины моря? Вышли за пределы известного нам мира? Но Высокая Наука существует. И, искренне надеюсь, в обозримом будущем никуда не денется. Я вижу три возможных варианта развития событий.
Доцент помахал рукой: не надо записывать, это я так!
– Путь первый: универсальный способ копить ману, доступный каждому. Или переход к императивным воздействиям с минимальным расходом маны. Тогда магами станут все, и резервация исчезнет. Путь второй: обычное знание догонит Высокую Науку. Магия сделается одним из многих инструментов, и разница между нами уйдет в прошлое. Путь третий: истощение запасов маны в природе. Мы до сих пор не знаем, конечны они или нет. Это скорее не путь, а исход. Мы с вами уйдем в прошлое, освободив дорогу…
– Бам-м-м!
Словно по ушедшим магам, ударил колокол, возвестив перемену.
Нет, удивленно поправил себя Кручек. Это второй колокол. Всю перемену я проговорил. И никто не напомнил о законном перерыве. Вон, на первом ряду сидит Андреа Мускулюс – у него здесь следующее занятие. Слушает, вредитель. И не торопится заявить о своих правах на аудиторию.
Что ж, теоретик, ты сказал все, что хотел.
– Под занавес я предлагаю вам определить ценность Высокой Науки – утилитарную, пиковую и избыточную. Результат мне сдавать не надо. Это вам для самостоятельных размышлений.
* * *
Погодка удалась – загляденье!
Небо выточили из цельного куска бирюзы. Щербины и сколы подчеркивали блеск синевы. Сетчатые жилки облаков, бурых и розоватых, убегали за море. Говорят, бирюза рождается из костей бедолаг, умерших от любви. Если так, несчастные обладали внушительными скелетами.
Хватило на весь небосклон.
Напротив лавки сокольника, за витой решеткой, начинался Шпреккольский сад. Осень бродила меж деревьями, крася листву с вдохновением пьяного маляра. Багрянец кленов. Золото ясеней и каштанов. Пурпур дикого винограда. Желтизна лип и акаций. Апельсиновый оттенок рододендронов. Кровь дуба. Кровь бересклета. Бордо гортензий и кизила.
