– Не мели чепухи, старик! – сдерживая свой гнев, предупредил Мамонов. – Слова Аксиньи – всего лишь ее слова и домыслы. Мы проводили полное расследование, допросили всех слуг в доме, и ни один не указал на Ирину или Елену. Мои жены не при чем!
– Ирина – твоя старшая супружница – притащила в дом какую-то шаманскую статуэтку, – не сдавался Гусаров. – Дочка не раз замечала воздействие чужой магии на ее ауру, когда беременной ходила. Да не магия даже – колдовство чужеродное! Злое, не нашенское!
– Об этом сказала сама Аксинья? – Мамонов аккуратно поставил на столик свой фужер, боясь раздавить его.
– Думаешь, я дочери верить не должен? Сам-то почему за ней не приехал, не уговорил обратно вернуться? Вместо этого псов своих Козулина да Архипова бросил по следу, чтобы внука моего забрать!
– Да не так все было! – поморщился Георгий. – Я со Старейшиной в конфликт вступил. Никто бы не дал мальчишку погубить. Да я сам первым бы встал на пути родственников и братьев родных!
– В приют хотели отдать? – насел Гусаров. – Не было такого, скажешь?
– Был разговор. Как один из вариантов. Аксинья возомнила невесть что и с испугу сбежала из дома. Старик мой, конечно, не подарок. Он сам такую жизнь прожил, где в Роде проводили безжалостную выбраковку.
Георгий Яковлевич замолчал на мгновение, прислушиваясь к чему-то, и продолжил:
– У моего деда было десять детей. Все они родились с искрой. А вот Иван, один из братьев отца, в пять лет вдруг потерял ее. То ли сжег каким-то образом, то ли природа распорядилась по-своему. Знаешь, что сделал дед? Он взял его с собой в инспекцию по золотым приискам. Вернулся домой без него. Сказал, что Ванька утонул в Лене. Моторка налетела на топляк, перевернулась. Охрана не успела спасти мальчишку. Конечно, кого-то наказали… Но дед постоянно говорил, что выбраковку не потерпит в роду. Эти слова до сих пор в мою память вбиты накрепко. И батька мой всю жизнь придерживался такого правила. Так что произошедшее не было случайностью. Урок был страшным. Но он сейчас не хозяин в доме. Я, и только я решаю, кому жить, а кому умереть. Аксинья совершила ошибку, что не поговорила со мной. В результате этого мой сын вынужден жить под опекой чужих ему людей, побираться на костюм пилота, чтобы выступить на каком-то турнире!
Фужер внезапно покрылся трещинами и осыпался на крышку стола колкими хрусталиками стекла. Мамонов перевел дух, снижая энергетику плетения.
– Побираться, когда у него огромное состояние, благодаря которому можно купить половину Китая! Вот чего лишила Аксинья нашего сына!
– Ты мог ошибиться, Георгий, – ответил Гусаров. – Мальчик, которого принимаешь за своего сына, вряд ли может им быть. И с чего ты взял, что он под опекой чужих людей?
– Ой, Ильич, не играй со мной в тайны! – поморщился князь. – Я прекрасно знаю, что Андрей сейчас живет в Москве, а точнее – в Щукино, в усадьбе Булгаковых. Аксинья не от простоты душевной перевела турнирный взнос за выступление какого-то неизвестного мальчишки в этом детском турнире – она знала, кто такой Викентий Волоцкий.
– Не доказано, пока не возьмешь кровь на анализ, – упорствовал Гусаров. – Ты же сам говоришь, что Андрей потерял искру. Аксинья утверждает, что гимназист, которого ты считаешь своим сыном, прекрасно владеет Даром. Как такое может быть? Говорю тебе, ты ошибаешься.
– Искра могла появиться, – упорствовал Мамонов. – Надо все проверить.
Он замолчал и медленно встал, глядя Аксинью, тихо вошедшую в гостиную. Женщина надела на себя длинное платье нежно-василькового цвета с низким декольте. Волосы убраны в замысловатую прическу, а тонкие пряди, умышленно не зажатые заколками, спускались волнистыми ручейками на плечи. На шее висело колье, подаренное Георгием в день помолвки.
Мамонов почувствовал сухость в горле. Аксинья стала еще краше, расцвела той женской красотой, которая привлекает понимающих и состоявшихся мужчин. Конечно, его первые жены тоже не дурнушки, но младшая княгиня сводила его с ума. И произошедшая трагедия в их отношениях, отразившаяся на сыне, провела незримую черту между ними, от которой страдали оба.
– Здравствуй, Ася, – Георгий знал, что младшей жене нравилось, когда он так называл ее. – Ты великолепно выглядишь.
У него забрезжила надежда, что можно все решить мирным путем и полюбовно; ведь колье прямо намекало на этот вариант развития. Не зря же она надела свадебный подарок именно сейчас.
Княгиня гордо вскинула голову и приблизилась к Мамонову, но остановилась за три шага до него.
– Здравствуй, князь, – в голосе Аксиньи не было ноток презрения или бесстрастия. Она тщательно скрывала свои чувства, но они прорывались сквозь легкий румянец на щеках. И от этого была еще очаровательнее. – Соскучился по младшей жене? Соизволил-таки появиться… через четырнадцать лет.
– Не надо, Ася, – поморщился Мамонов. – Мы оба совершили тяжелую ошибку, которую еще не поздно исправить. У нас есть сын, который должен расти в Семье, а не в чужом доме.
– Почему же ты, Егорша, сдался перед Старейшиной? – покачала головой Аксинья, не замечая, как тихо вышел из гостиной отец и прикрыл тяжелые створки дверей. – Почему не отстоял своего сына? Или родовая гордыня за горло взяла? Дескать, зачем нам бракованный наследник. Утопить как кутенка в реке! И после этого ты хочешь, чтобы я вернулась в Ленск?
– Старый дурак получил свое, – ответил Мамонов. – Я отстранил его от всех семейных дел. Сидит сейчас тихо в углу и доживает свой век. Набаламутил в свое время – пора и успокоиться. Поехали домой, Ася! Я клянусь, что никто из родичей на тебя даже взглянуть с укором не посмеет! Братья не такие кровожадные, как тебе кажется. Примут Андрея спокойно, никуда не денутся! Тем более, что у него, кажется, Дар появился!
– Откуда тебе известно? – с подозрением посмотрела на мужа княгиня.
– Я был на турнире и видел, как Андрей там выступал.
– Там не было нашего сына, ты ошибся.
– Ася! – с укоризной воскликнул Мамонов. – Не делай из меня глупца! Я знаю, что Викентий Волховский и есть наш сын. Ты не слишком-то осторожничала, когда оплачивала за него взнос. Так что я приехал за вами. Мы можем все втроем сдать кровь и подтвердить наше родство! И тогда Булгаковы не посмеют держать Андрея под опекой!
– Официально Викентий Волховский – сирота, и находится под опекой Булгаковых, – сухо ответила Аксинья. – До восемнадцати лет. А также под патронажем императорского Попечительского Совета. Если хочешь доказать родство мальчика, тебе придется добиваться встречи с господином Репия Константином Федоровичем. И генетическую экспертизу назначают с его разрешения.
– Сделаю, – уверенно ответил Мамонов. – Но это же глупость, Ася! Сын наш, ты только признай это! Я ведь столько времени думал о нас с тобой, об Андрейке. Да черт с ней, этой искрой! Найдем ему хорошую девушку из покладистой семьи, которая не будет кривить губы в его сторону, дадим образование! От тебя только требуется подтвердить, что ты отдала Андрея в приют.
– У меня нет документов, – холодно сказала Аксинья и внутренне сжалась от мгновенно почерневших глаз мужа.
– Что ты сказала?
– У меня нет документов, подтверждающих, что Викентий Волоцкий и есть мой сын Андрей Мамонов-Гусаров, – выдохнула женщина. – И ты не сможешь доказать родство с ним до восемнадцати лет. Я не оформляла никаких бумаг…
– Ты его просто подкинула в приют? – прошипел Мамонов, враз теряя лоск и спокойствие. – Без единой бумажки, которая могла помочь нам сейчас подтвердить право на генетический анализ, не дожидаясь совершеннолетия сына?
– Я хотела спрятать все концы, ведущие к сыну, – княгиня успокоилась. – Потому что боюсь за его жизнь с тех самых пор, как узнала об участи, уготованной Андрею. И твои обещания – это только твои обещания, а не Рода. Ты не сможешь идти против Семьи.
– Я – старший в Семье и клане! – шея и лицо князя покраснели от прилива крови. – Любой мой приказ будет исполнен без обсуждений!
