внезапно, как Джозеф Рюлок — в жизнь Эвелин Эш. Мы познакомились в клубе «Скиталец», где собираются те, кому не сидится дома, кому не по душе разъезженная колея жизни. В Кироване меня привлекали удивительная сила духа и потрясающая эрудиция. Ходили слухи, что он — отпрыск знатного ирландского рода, не поладивший со своей семьей и немало побродивший по свету.
Упомянув о Венгрии, Гордон заставил меня призадуматься. Иногда в наших беседах Кирован касался одного из эпизодов своей жизни. В Венгрии, как можно было догадаться по его намекам, он испытал боль обиды и горечь утраты. Но как это случилось, он не рассказывал.
Эвелин встретила нас в прихожей. Она держалась радушно, но в словах приветствия и жестах сквозило беспокойство. От меня не укрылась мольба во взгляде, устремленном на мужа. Это была стройная, красивая молодая женщина; ее ресницы чудно трепетали, а в черных глазах светились живые искорки. И это дитя пыталось убить своего любимого мужа? Какая чудовищная нелепость! Я вновь решил, что у Джеймса Гордона помутился рассудок.
Мы пытались завести непринужденную беседу, как советовал Кирован: давненько, мол, собирались к вам заглянуть, — но не обманули Эвелин. Разговор скоро стал натянутым, и наконец Кирован не вытерпел:
— Какое замечательное у вас кольцо, миссис Гордон. Можно взглянуть?
— Придется отдать его вместе с рукой, — улыбнулась Эвелин. — Сегодня пыталась снять — не получается.
Она протянула изящную белую руку. Кирован внимательно рассматривал металлическую змейку, обвившую палец Эвелин. Лицо его оставалось бесстрастным, тогда как я испытывал необъяснимое отвращение к этой потускневшей меди.
— Какая она жуткая! — с содроганием произнесла Эвелин. — Сначала мне понравилась, но теперь… Если удастся снять кольцо, я его верну Джозефу… мистеру Рюлоку.
Кирован хотел что-то сказать, но тут позвонили в дверь, и Гордон вскочил как ужаленный. Эвелин тоже быстро поднялась.
— Я встречу, Джим. Я знаю, кто это.
Вскоре она вернулась в сопровождении двух наших знакомых — доктора Доннелли, чьи упитанность, веселый нрав и громовой голос удачно сочетались с острым умом, и Билла Бэйнса — худого, жилистого и необычайно ехидного старика. Эти преданные друзья семьи Эш всюду бывали вместе. Доктор Доннелли вывел Эвелин в свет, а Бэйнс всегда был для нее дядей Билли.
— Добрый день, Джим! Добрый день, мистер Кирован, — проревел доктор. — О'Доннел, надеюсь, вы сегодня без огнестрельного оружия? В прошлый раз вы едва мне голову не снесли из «незаряженного» кремневого пистолета…
— Доктор Доннелли!
Мы все обернулись. С лицом белее мела Эвелин стояла возле широкого стола, опираясь на него обеими руками.
— Доктор Доннелли, — повторила она, с усилием выговаривая слова. — Я позвала вас и дядю Билли по той же причине, по которой Джим привел сюда мистера Кирована и Майкла. Произошло нечто страшное и непонятное. Между мной и Джимом выросла зловещая черная стена…
— Помилуй Бог! Девочка, что случилось? — встревожился Доннелли.
— Мой муж… — голос ее прервался, но она собралась с духом и договорила: — …обвинил меня в покушении на его жизнь.
Наступившую тишину прервал яростный рев Бэйнса, который замахнулся на Гордона трясущимся кулаком.
— Ах ты, сопливый щенок! Да я из тебя дух вышибу!
— Сядь, Билл! — Огромная ладонь Доннелли уперлась в грудь старика, и тот рухнул в кресло. — Сначала выясним, в чем дело. Продолжай, милая, — обратился он к Эвелин.
— Нам нужна помощь. Это бремя нам одним не по плечу. — На лице Эвелин промелькнула тень. — Сегодня утром Джим сильно порезал руку. Он уверяет, будто это сделала я. Не знаю. Я протянула ему бритву, и тут, кажется, мне стало плохо. Придя в себя, я увидела, что он промывает рану и… Он сказал, что это я его ударила.
— Что ты затеял, болван? — прорычал воинственный Бэйнс.
— Молчи! — рявкнул Доннелли и повернулся к Эвелин. — Милочка, тебе в самом деле стало плохо? На тебя это непохоже.
— В последние дни такое случалось. Впервые — когда мы были в горах и Джим сорвался с обрыва. Мы стояли на самом краю, и вдруг у меня потемнело в глазах, а когда я очнулась, он катился по склону. — Она опять вздрогнула. — Потом возле дома, когда я вела машину и врезалась в дерево. Помните, Джим вас вызывал?
Доктор Доннелли кивнул.
— Насколько мне известно, раньше у тебя не бывало обмороков.
— Но Джим утверждает, что с обрыва его столкнула я! — воскликнула Эвелин. — А еще пыталась задавить его и зарезать!
Доктор Доннелли повернулся к несчастному Гордону.
— Что скажешь, сынок?
— Суди меня Бог, если я лгу, — мрачно ответил Гордон.
— Ах ты, брехливый пес! — опять вспылил Бэйнс. — Вздумал развестись, почему не идти законным путем, без грязных уловок?
— Проклятие! — взревел Гордон. — Еще слово, и я тебе глотку разорву, старый…
Эвелин закричала. Схватив Бэйнса за лацканы сюртука, Доннелли швырнул его в кресло. На плечо Гордона легла твердая ладонь Кирована. Гордон поник.
— Эвелин, ты же знаешь, как я тебя люблю, — произнес он с дрожью в голосе. — Но если так пойдет дальше, я погибну, а ты…
— Не надо, не говори! — воскликнула она. — Я знаю, Джим, ты не умеешь лгать. Если ты утверждаешь, что я пыталась тебя убить, значит, так оно и было. Но клянусь, по своей воле я не могла этого сделать. Наверное, я схожу с ума! Вот почему мне снятся такие дикие, страшные сны…
— Что вам снилось, миссис Гордон? — спросил Кирован.
— Черная тварь, — пробормотала она. — Безликая, жуткая. Она гримасничала, бормотала и хватала меня обезьяньими лапами. Она снится каждую ночь, а днем я пытаюсь убить любимого человека. Я схожу с ума. Может быть, я уже обезумела, но не замечаю этого?
— Не волнуйся, милочка. — При всей своей искушенности в медицине Доннелли не сомневался, что имеет дело с самой заурядной женской истерией. Его деловитый голос немного успокоил Эвелин. — Не надо плакать, все будет в порядке, — добавил он, доставая из жилетного кармана толстую сигару. — Дай мне спички, девочка.
Она машинально похлопала ладонью по столу, а Гордон так же машинально подсказал:
— Эвелин, спички в ящике бюро.
Она выдвинула ящик и стала в нем рыться. Внезапно Гордон, охваченный страшным предчувствием, вскочил на ноги.
— Нет, нет! — вскричал он, побледнев. — Задвинь ящик! Не надо…
Как раз в этот момент она напряглась, нащупав какой-то предмет. При виде перемены с ее лицом мы все, даже Кирован, застыли на месте. Искорки разума в зрачках молодой женщины угасли, глаза ее стали такими, как описывал их Гордон, — пустыми и темными.
Эвелин выпрямилась, и на Гордона уставилось дуло пистолета. Грохнул выстрел. Покачнувшись, Гордон застонал и упал с залитым кровью лицом.
Несколько секунд
