затем останавливается, смотрит на нее и открывает ящик.
— Мы поделим его, — говорит он.
— Это не обязательно, сэр.
Он находит нож и снова медлит над кусочком торта, будто застрял между желанием быть справедливым и желанием съесть его целиком.
Я беру нож из его рук, шепча:
— Если позволите.
Отрезаю себе менее четверти.
— Этого мне достаточно. Я оставлю вас наедине со своими мыслями…
— Не спешите. Съешьте свой торт, Катриона. Я хочу поговорить с вами
Когда я замедляю шаг, он нахмуривается. Затем выражение испуга пробегает по его лицу.
— Если вы думаете, что я что-то нехорошее задумываю, заверяю вас…
— Нет, нет. Вы не вызываете у меня никаких опасений на этот счет, доктор Грей.
И это проклятая печаль.
Эта мысль приходит нежеланно, и я отталкиваю её с таким же ужасом, какой только что ощутил он. Тем не менее, я не могу отрицать даже маленького укола сожаления, что Грей смотрит на меня и видит только свою молодую прислугу, в то время как я смотрю на него, опершись о столешницу, перекусывающего тортом, волосы спадающие на лоб, открытый воротник, чернила пятна на одном щеке…
Я вздыхаю про себя и выпрямляюсь.
Прежде чем я могу заговорить, он произносит:
— Хорошо. Я знаю, что мне неудобно искать ваше общество, когда вы — молодая леди у меня в услужении, но вам никогда не придется беспокоиться об этом. То, что я хочу обсудить, — это дело.
Мне приходится держать себя в руках, чтобы не вздрогнуть.
Серьезно, Грей? Серьезно? Вот уже неделю каждый раз, когда я слышу твои проклятые шаги, мое сердце замирает, надеясь, что ты, наконец, придешь, чтобы обсудить дело. И ты хочешь это сделать сейчас? Когда мне нужно уйти — быстро, — прежде чем я упущу свой шанс обыскать квартиру Финдли?
— Я хотел бы извиниться, — продолжает он. — Не за мое недоверие. Это вы заслужили, даже если это была прошлая версия вас, которая это заслужила, но я пытаюсь преодолеть свои предубеждения.
— Спасибо, сэр. Но…
— Прошу прощения за то, что не достаточно признал ваш вклад в это дело. Ранее я с Хью исключал вас из беседы, и это не первый раз, когда мы так поступали. Это непростительно. Вы себя доказали снова и снова, и я продолжал относиться к вам, как к горничной, а не как к помощнице. Этот недочет исправляется сейчас. Я обсужу это с Хью. Вы — неотъемлемая часть этого расследования.
И снова он говорит именно те слова, которые я так долго желала услышать… в самый неподходящий момент.
— Я хочу сказать… — начинаю я.
— Если мы собираемся работать над этим делом как команда, — продолжает он, не замечая моего вмешательства, — то мы должны вести себя как команда. Я хочу быть более открытым с вами, Катриона. Посвещать вас, а не оставлять в ощущении, что вы должны красться и расследовать в одиночку. Я понимаю, почему вы это делали. Я хочу, чтобы вы знали, что это не обязательно. Если у вас есть теории, которые вы хотите проверить, скажите мне, и я не отмахнусь от вас, как это сделал сегодня утром. Мы будем расследовать их вместе.
Я открываю рот. И захлопываю его. Грей извиняется за то, что игнорировал меня. За утаивание информации. За то, что не делился со мной теориями.
И что я делаю? Игнорирую его. Скрываю информацию. Не делюсь с ним теорией — жизненно важной теорией, которая меняет всё расследование.
У меня есть, что сказать вам, доктор Грей.
Айла ошибается. Я понимаю, что она не хочет отвлекать Грея от его работы. Она боится, что моя правда будет слишком для него сейчас. Я не согласна. Он должен это услышать. Он должен услышать всё. Он открыл мне дверь, и я не могу её закрыть перед ним.
Мои губы открываются снова. И снова я их закрываю, потому что здесь я сталкиваюсь с самой ужасной из дилемм. Айла доверяет мне. Она протянула руку дружбы. Я собираюсь отвергнуть новую подругу из-за её брата.
Не так ли?
Нет? Я уверена? Ведь я только что признала, что мне нравится Грей? Насколько моё желание рассказать ему правду в этот самый момент важно для дела… и насколько это важно, чтобы он не сердился на меня, когда узнает?
Ценю ли я свои отношения с Греем больше, чем отношения с Айлой? Надеюсь, что нет, но я не буду рисковать. Нет никакой причины сказать ему правду о себе прямо сейчас. Я поговорю с Айлой завтра. Я буду тверда, и если не смогу убедить её, то хотя бы не предам её доверие. Она узнает, что я намерена рассказать ему.
— Хотите ли вы этого, верно, Катриона? — спрашивает Грей, с куском торта у губ, брови сведены в знак беспокойства. — Может быть, я неправильно оценил ваш интерес к делу?
— Вовсе нет. Я рада услышать, что вы планируете допустить меня в ход расследования. Спасибо.
— Это просто то, что вы заслуживаете, Катриона. Нам следует быть более открытыми друг с другом, если мы собираемся работать вместе, будь то в моей лаборатории или над этим делом.
Я киваю и беру кусочек торта, чувствуя, как он рассыпается во рту, словно пепел.
«Прекрати. Ты разберешься с этим. Все будет в порядке,» — прошептала я сама себе.
— А теперь, — продолжает Грей. — У вас есть время обсудить дело?
Я притворно зеваю.
— Хотелось бы, сэр, но…
— Это был очень долгий день. Я понимаю. Завтра, хорошо?
— Да. — Я взглянула на него. — Завтра я бы хотела поговорить с вами. У меня есть теория, которую вы, по-моему, должны услышать.
— Превосходно. Я с нетерпением завтра, — отвечает он.
Глава 38
Я оставляю Грея на кухне, где он возится, вероятно, ища еще торт. Поднимаюсь наверх и выхожу через заднюю дверь. Самая большая опасность здесь — Саймон, живущий в комнатах над конюшней, но свет у него не горит, как будто его нет. Тем не менее, я все же тщательно скрываюсь в тени, чтобы быть уверенной, что он меня не услышал и не вышел посмотреть, что я делаю. Затем спешу к конюшне и быстро мчусь вдоль переулка.
Мне жаль, что я оставляю Грея позади. Мне еще больше жаль, что я оставляю Айлу, особенно после того, как именно она достала нам адрес. Мне нужно разобраться с этим. Обсудить варианты и найти компромисс, который не поставит ее под угрозу или не усыпит её внимание. Конечно, если я права относительно Финдли, нам не
