– А ты давно его видел? Впрочем, всему свое время.
Голос Чинтах дрогнул, и фраза неожиданно показалась мне пророческой. Накаркаем ведь, как пить дать накаркаем. А без Сориделя нам и правда придется туго.
Убедившись в своей победе, Чинтах милостиво позволила мне перевести дух и попросила Прада принести ей засахаренные щупальца осьминога – один из немногих деликатесов человечьей кухни, которые я так и не смог заставить себя попробовать.
Прихлебывая горячий отвар с плавающими в нем листочками дихра, я вновь задумался о том, что заставило нас расстаться. Не Фиона – служба королеве, по большому счету, оказалась удобным поводом, не более того. Да и никакой другой девушки у меня на примете как нет, так и не было.
Чинтах красива, обаятельна, умна – что еще надо? Порывистая, страстная, отличный собеседник, у нее множество друзей и подруг. Со вкусом одевается, порой чуть более экстравагантно, чем нравится ее отцу, но зато множество гномих, и не только из клана Кипящего Озера, с удовольствием копируют приходящие ей в голову идеи. Когда мы разошлись, приятели считали меня чуть ли не сумасшедшим – и я их понимаю.
А Фиона? Несомненно, симпатична, улыбчива, обаятельна. Она совсем другая, не из нашего мира – и это привлекает. Ее знания скорее поверхностны, чем глубоки: у людей никому не придет в голову готовить девушку к управлению страной. Обидчива, и, что самое печальное, порой она мне кажется обиженной навсегда – не случайно Фиона так часто вспоминает времена, когда жила в ссылке и у нее не было даже надлежащей прислуги. «Никто меня не любил, – нередко жалуется она. – Ни родители – им было не до меня, – ни челядь». Это можно было бы принять за беззащитность; мне же частенько становится от этого грустно.
Что еще? Слишком робка, чтобы быть авантюристкой, и слишком авантюристична, чтобы быть королевой. Склонна действовать под влиянием минутного настроения – ничего толком не продумав, совершая множество ошибок, оказываясь почти смешной. Да и само ее настроение способно меняться по дюжине раз на дню: только что шутила и смеялась, как вдруг загрустила, губки надулись, чуть ли не слезы на глазах.
Чем же она так меня привлекает? Почему хочется быть с ней рядом? Привязчива, благодарна? И это тоже, но меня не покидает ощущение, что в любой момент все может перемениться, стоит Фионе решить, что я ее обидел.
Порой Фиона искренне хочет нам помочь, а получается только хуже. Если плохо ее знать, складывается впечатление, что королева слишком к себе критична, но на самом деле ничего подобного: вспомнить хотя бы, как она ринулась сломя голову в Старую столовую.
Она не проста – даже очень не проста. Ничуть не удивлюсь, если весь спектакль вокруг дневника был разыгран ею специально: Кабаду не было никакого резона мне врать. Но чаще наоборот: вся ее хитрость наивна, лежит на поверхности, очевидна для каждого, кто хоть немного разбирается в людях.
Ерунда получается. Гадость какая-то. Сам же говорил, что нельзя защищать того, кого не любишь – хотя бы чуть-чуть. Но по всему получается, что королеву я не люблю: слишком четко вижу все ее недостатки.
Отчего же тогда меня так задевают наши ссоры? Отчего все время хочется прижать ее к себе, защитить? Отчего так хорошо было гладить ее по голове и ни о чем не думать? Совсем ни о чем.
Не будь она королевой, я бы наклонился и коснулся губами ее макушки. Ласково, по-братски.
Не обманываю ли я себя?
Обманываю, конечно. Мне просто захотелось поцеловать ее: по-настоящему, забыв про Вьорка, Чинтах и про всех на свете!
И как же хорошо, что я этого не сделал. Мы остались друзьями, пусть это все, на что я могу надеяться, – но как же легко потерять эту дружбу. Всего лишь попробовать поцеловать ее, заглянуть в удивленные, широко раскрытые глаза и увидеть, как постепенно в них проступают понимание и брезгливость…
– О чем задумался? – Чинтах уже расправилась со своими канапе и теперь внимательно разглядывала меня – пожалуй, даже слишком внимательно. – Неужто о Сориделе?
– О твоих словах, – легко соврал я. – Не спорю: во многих случаях Трубе стоило бы действовать по-иному. Или скажу даже осторожнее: во многих случаях я бы действовал по-другому. А уж ты тем более. И что? И мы, и люди, и даже – трудно в это поверить – эльфы редко бывают довольны теми, кто ими правит. Каждому кажется, что он умнее, находчивее, проницательнее. Советы всегда легче давать со стороны.
– Скажи еще, что власть непременно должна быть в руках потомка старшего сына Роракса!
– И скажу!
«Вот оно! – подумал я про себя. – Она уже совсем близко».
– А почему, собственно? Ты никогда не задавал себе этого вопроса? Если, например, этот потомок слабоумный, тогда что?
– Тогда власть переходит к его старшему сыну. Что да что, ты прямо как Фиона!
Я прикусил язык и быстро добавил:
– «Из столпа первородства вырастет мир. Из столпа первородства проклюнется жизнь».
– Опять завещание Роракса? – насмешливо улыбнулась Чинтах. – Но оно ведь не полное.
– И что?
Действительно, тот список завещания Роракса, который хранится у Ведающего, не полон – и никто, надо заметить, не делает из этого тайны. Когда Роракс жил, и когда мы! Удивительно, что вообще хоть что-то дошло.
– Не знаю, как тебя, а меня это давно удивляло, – раздумчиво продолжила Чинтах, сделав вид, что не заметила упоминания про Фиону. – Я обращалась к Дамерту, однако ничего нового он мне не сказал: что есть, то и есть, будь и этому рада. Только я почему-то не обрадовалась. И не поленилась написать в Керталь: а что хранится у них?
Разумно: мы обычно не задумываемся, что в Кертале и Бреогаре есть свои Ведающие. А если вспомнить найденный нами свиток, то был еще и какой-то Адварт, где якобы остался править сам Роракс. Вот бы его отыскать!
Хорошо еще, что Чинтах про него не знает. По крайней мере, надеюсь, что у Трубы хватило ума никому про этот самый Адварт не рассказывать.
А Чинтах молодец – я почувствовал, что по привычке все еще продолжаю ей гордиться.
– Так что же?! – Заговорщица она или нет, а мне самому уже стало интересно.
– В основном то же самое. Если не считать небольших расхождений – буквально в двух-трех статьях. И одна из них словно для нас писана!
– Неужели Роракс завещал свергнуть Вьорка? – не удержался я.
– Не совсем, – не поддержала шутку Чинтах. – Роракс был куда умнее. Он написал, что король всегда остается королем и его право – передавать престол своим наследникам или править самому. Но если возникнет ситуация, когда подавляющее большинство гномов уверено, что сохранение на троне потомка Роракса может погубить страну, они имеют право выбрать из своей среды клатти-анхата[12] – слышал когда-нибудь о таком?
