- ...И настанет Великая ночь, - мрачно закончил один из кевтов. - Сядь, брат, прости, не помню твоего имени. И никогда не оставляй впредь свое оружие без присмотра.
Он погладил длинный ствол лежащего подле него автомата, и вот тут-то я, наконец, поняла, почему несколько крепких мужчин сидят тут в одиночестве. За их спинами, в нише арки, меж камней, блестели в свете молнии стволы автоматов, ружей, снайперских винтовок, огромных оркских пистолетов и, кажется, даже гранатометов.
- Идиот, - старик смачно сплюнул на камни, когда фанатично настроенный кевт, пыхтя и ругаясь, шлепнулся на пол подле него. - Что ты хотела-то?
- Вы не видели Арельсара? - тихо спросила я.
Старик нахмурился и отрицательно покачал головой.
"Свет и Тьма, только не он. Только не он".
- Присядь, - произнес кевт куда мягче. - Мы многих потеряли сегодня. Но нужно думать о живых.
- Вы уверены, что он...
- Нет, но я не нашел чинньеза среди раненых.
"Ты же обещал, обещал, что не оставишь".
- Можете проводить меня к раненым? - тоскливо спросила я.
- Отведи её в подвалы, Сактарал, - приказал старик одному из своих парней.
От меня не укрылись угрюмые взгляды, которыми обменялись кевты, заметила я и недовольство Сактарала, который, по всей видимости, совсем не хотел идти вниз, но всё же сподобился довести меня до пролома.
Он удрал довольно быстро, даже не удосужившись помочь мне найти хилеров, и если бы ни кевты, которые помогали раненым близким пережить тяжелую ночь, я бы так и стояла у черного провала в стене, растерянно таращась в темноту.
Некоторое время спустя я поняла, почему мне не советовали идти вниз.
Упершись рукой в холодную, склизкую колонну, склонившись над ямой, куда стекала стоявшая в подвале вода, я едва ли не выплевывала свои внутренности.
У самого входа в так называемый лазарет раненные лежали где и как попало - у стоков, близ таких вот сливных ям, в воде, которая темнела от сочившейся из ран крови, среди груд камней, в проходах. Те, кто хотя бы мог передвигаться, уходили на пролет выше, убегали прочь из этой клоаки. Пахло мочой, паленым мясом, испражнениями и кровью. Перевязочного материала не хватало - некоторые кевты лежали с внутренностями наружу, у других не хватало конечностей, и даже культю замотать было нечем.
- После полуночи стало тише, - говорила кевтиянка-хилер, придерживая мои растрепанные волосы, пока меня выворачивало наизнанку. - А как кричали... Туда, дальше, где нет воды, лежат остальные, те, кто может выжить. Тяжело.
- Вы, - я дрожащей рукой вытерла рот. - Вы... не видела Арельсара?
- Кого? - женщина нахмурилась.
- Миссионера, чинньеза.
- Не знаю, кто это. Шла бы ты наверх, милая, - кевтиянка поправила мою куртку.
- Я могу помочь.
- Уже помогла. Половины тут бы и не было, если бы не ты, - женщина внезапно замолчала, зажмурилась и вдруг заговорила так быстро, будто боялась передумать или что-то забыть. - Тогда, в войну, нам никто не помог. Нам всё говорили - ждите, ждите, слушайте сирену, не выходите из домов. Эти сумасшедшие приказали вешать гоблинов, как изменников, предателей. Повсюду раскидывали листовки - приводите мерзопакостных на площадь. А знаешь, что они делали потом? Отвозили трупы на скотобойную, а их мясо выдавали за продовольственные поставки с севера. Мы их ели, девочка, ели себе подобных! А потом пришла расплата - Ара-каз бомбили так, что пламя вздымалось до неба, вода испарялась, жар стоял такой, что трескались камни и глаза. Нас слишком поздно выпустили из города, думали, что хотя бы столицу отстоят.
Кевтиянка замолчала, оперлась о колонну подле меня, прижалась щекой к холодному камню.
- Никому мы не нужны, девочка, - прошептала она, сглатывая. - Тогда умирали у меня на руках, теперь... И всегда так будет.
- Поищу его, - я отвернулась, хватая ртом воздух. Женщина сзади меня всхлипнула и тихо заплакала.
Я развернула поля.
"Ключ. Ключ. Ключ".
"Антея!!!" - Азар закричал так, что я сама вскрикнула, зажав уши руками.
"Тише, прошу тебя".
"Тьма и Свет, где ты? Ты цела? Почему ты так долго молчала?!"
- Разве не видишь, где я? - произнесла я вслух, переступая через сточную яму и направляясь к раненым.
"Ты цела?"
"Да".
"Тебе нужно немедленно уходить оттуда. Компериату известно, что это ты вызвала демонов. И не только Компериату".
- Мне некуда идти.
- Не на той войне, так на этой, не в одном бою, так в другом, - повторяла, покачиваясь из стороны в сторону, девушка, стоя на коленях перед телом пожилой, седовласой женщины. - Не здесь, так там, не одни, так другие.
"Я позабочусь об этом".
"Сколько крови... Азар, о них тоже нужно позаботиться. Сделай что-нибудь, ты же говорил о крейсерах!"
"Не всё сразу. Антея, тебя выведут из замка. Слышишь меня? Будь готова, за тобой придут".
"А кевты? А демоны?"
"Демонов контролирую я. Не знаю, как, но я слышу их, а они - мои приказы".
Тошнота подкатила к горлу и, задохнувшись, я согнулась пополам, уперев руку в колено. Но в этот раз я уверенно схватилась за поля.
Мощь земли пришла на помощь - сознание вмиг прояснилось, перестала болеть голова и ныть шея. Мгновение я всматривалась в тонкие красные нити, бегущие к сточной яме, а потом, резко выпрямившись, развернула собственное поле во всю силу.
Я видела, как тонкие, разбитые абстракции раненых растворяются в земном поле, как осколками разлетается чья-то жизнь, как каждый удар сердца отражается в витиеватых изгибах многочисленных повреждений.
Могла ли я исцелить их, склеить крошево разбитых проекций? Если и могла, то не знала, как. Дважды, дважды я вытаскивала Азара из мира предков, но сейчас рядом не было Источника, а хилить сразу несколько абстракций я не умела.
Могла, и не умела.
Я искала Арельсара, переступая через раненых и мертвых, обходя скорбящих, плачущих, молящихся. Если и существовала Тьма, то сейчас она жила здесь, и представить было трудно, что где-то там, за много миль отсюда, кто-то возвращается с работы на своей новенькой машине, обнимает встречающую его у дверей жену, треплет по голове старшего сына и кидает мяч младшему.
Дома, на Прэне, Инзамар, может быть, едет в клуб, Хельма ложится спать, а Джеймс пьет в баре. Где-то там Азар.
Там и здесь.
- Арельсар! - я бросилась вперед, перескочила через нагромождение битого камня и по колено провалилась в лужу. Рывком вытянув ногу, я располосовала себя голень от стопы до колена, но собственная боль показалась такой слабой и незначительной, что я лишь нервно дернула головой, даже не подумав похилить себя.
Он лежал у входа в сухой погреб, справа от полуразрушенной арки, на кладке которой, в сумраке подвала, мерцали пятна белесой плесени.
