Чародейка остановилась в двух шагах от Константина. Одна рука была зафиксирована шиной и выглядела жутко; вторую, заметно распухшую в кисти, она подняла перед собой ладонью вниз. Негромко произнесла чародейка странные слова, сила которых ощущалась лёгким покалыванием на коже, и секундой позже от руки её на каменную кладь упало сперва несколько капель, которые быстро превратились в струю чёрной, густой и зловонной жижи. Словно живая, она, подчиняясь воле заклинательницы, быстро подбиралась к столпившимся людям. Александр и Креос опасливо посторонились, не желая к ней прикасаться.
От гнилой вони, наполнившей собой воздух, Деми скривилась: так пахла Ядовитая Топь, и ничто другое.
Беата расслабила и опустила руку; созданное ею огромное, чёрное пятно покрыло собой всё под ногами людей. Секундой позже они все разом пошатнулись, пытаясь удержать равновесие, медленно увязая в зловонной луже. В сторону чародейки посыпались проклятия.
— Чёртова ведьма! — орал Ментор, пытаясь высвободить хотя бы одну ногу из вязкой жижи, но та только сильнее затягивала его; очевидно, он не ожидал, что Беата будет способна сотворить это заклинание, не менее опасное, чем кислота: чёрная субстанция не просто поглощала каждого — вдобавок ко всему она была порталом, который вёл прямиком ко дну Ядовитой Топи.
Константин посмотрел на Рика, ожидая приказа. В лисьих глазах горела жажда крови, лезвие набирало обороты.
— ОН сделал это? — Среброглазый качнул головой в сторону Ментора, глядя на расползшуюся на шее Деми кожу. Во зелёных глазах он увидел согласие. Вздохнув, он громко воскликнул:- Константин.
Чародей кивнул. Отвёл назад руку, и лезвие, набирая скорость, походило на тонкий диск. Беата отступила от него подальше.
— И ты лишишь невинных жизни? — не унимался Ментор, но голос его теперь не звучал столь уверенно. Рик оценивающе и с грустью посмотрел на людей, на их обращённые в пустоту взгляды.
— Я отпущу их, если позволишь мне уйти.
— Не отпустит, — резко добавила Беата. — Те, чей дух ему удалось сломить, навечно остаются в его власти, а разум их искалечен навсегда.
В тот же миг люди как будто проснулись, вышли из забытья. Тряхнули головой, приходя в чувства; панические возгласы появились несколько секунд спустя, когда они увидели, что увязают в топи. Кто-то вскрикнул, указал на лезвие Константина. Среди отчаянных криков и мольбы о помощи слышались обращения к Светлым Богам.
Константин снова обернулся, с нетерпением ожидая приказа.
Ладонь Рика закрыла Деми глаза так же, как и Эйре; девушку пробрала дрожь. Послышался страшный свист. Дикие вопли людей слились в протяжный хор, заглушающий собой все прочие звуки.
* * *
Крики быстро оборвались. Рик развернул Эйру и Деми спиной к груде тел.
— Уходим, — скомандовал он. Все молча потянулись в сторону Среброглазого.
Беата уже была готова прочесть заклинание и перенести всех в Золотой город. Саша с мрачным видом остановился с ней рядом, Сарн и Генри несли полуживого капитана стражи, Креос подошёл последним.
И только Константин не торопился уходить.
Выпущенная Беатой топь исчезла, будто бы её и не было, оставив беспорядочно разбросанные мёртвые тела на дороге. Не побрезговал чародей пройти прямо по ним в самый центр, и, отбрасывая в сторону лоснящиеся красным конечности и головы, тело Ментора не обнаружил.
— Ушёл, — прорычал он, и зашвырнул чью-то руку обратно в кучу.
— Как сказать, — безрадостно ответила Беата. — Ногами он был в топи. И пожертвовал ими, телепортировавшись отсюда.
Константин выдержал паузу. Успокоился, и, выровняв голос, хрипло спросил Рика:
— Что делать с Мильфелом?
— Зачистить, — коротко приказал Среброглазый.
— Mour tolarien, Felishia, — тихо прозвучало совсем рядом. Фелиция бросила на смуглую девушку презрительный взгляд, и та поклонилась. Рядом с декольтированным, расшитым золотом по шёлку цвета слоновой кости платьем, серая одежда служанки выглядела совсем невзрачной. — Ваше величество…
— Прочь с дороги, — яростно прорычала принцесса и резко оттолкнула девушку, хотя та вовсе не преграждала ей путь. Она отшатнулась и, едва не упав, опустилась на колени.
— Простите, Ваша Светлость!
Фелиция даже не взглянула в её сторону. По её побледневшему, напудренному личику медленно стекали холодные капли пота, полные алые губы едва заметно дрожали. Изящные тонкие пальцы, унизанные крупными перстнями, побелели, сжатые в кулак.
Фелиция нервничала и была на грани паники. Больше она не чувствовала себя защищённой в стенах собственного и самого любимого замка — всегда немного мрачного, тихого и загадочного, носившего имя Мируистэль. За каждым углом, в каждой падающей тени ей мерещился силуэт Среброглазого, или же — того убийцы-чародея, прозванного Лисом или же Мясником, за долю секунды расправившегося со стражниками, а затем метнувшего в принцессу своё чудовищное оружие.
Офелия поступила разумно, убедив, что лучше прибегнуть к проекции, и Фелиция мысленно её благодарила: окажись она в Мильфеле во плоти — уже давно была бы убита, обращённая в груду плоти.
И как этот презренный маг посмел покуситься на её жизнь? Её, Фелиции Бракентусской, дочери короля Рейма и будущей королевы Вартона?
— Как он посмел? — размышляла она вслух. — Ничтожество! Подлец! Напасть на особу царских кровей!
Серо-зелёные глаза напряжённо всматривались вглубь коридора, опасаясь малейшего постороннего движения.
Солнце садилось. Розовато-фиолетовый закат на краснеющем вдалеке небе завораживал, часами за ним можно было наблюдать из вытянутых окон замка, увенчанного стройными высокими башнями с угловатыми, острыми крышами. Башенки охраняли грозные, почти чёрного цвета горгульи с жуткими мордами, которые, казалось, могут ожить в любой момент.
На прекрасные пейзажи, открывающиеся из окон, принцессе было наплевать ещё больше, нежели обычно. Длинный, тихий коридор, в котором за ней пристально наблюдал десяток пар глаз с портретов — старинных, местами уже с потрескавшимся и осыпавшимся слоем масла, остался позади. Фелиция облегчённо вздохнула.
Ступив несколько шагов, она остановилась. Прямо перед ней возвышались покрытые резьбой, вытянутые двери на манер окон, а рядом с ними — закованные в доспехи стражники. Раньше вместо них покои её много лет охранял верный телохранитель, с которым она впоследствии распрощалась: новым «союзникам» он был не по душе. И она, дабы доказать свою надёжность, дала добро на то, чтобы они поступили с ним так, как считают нужным. После этого он исчез. Фелиция не только не жалела об этом — даже забыла, словно никогда его и не было.
