— Знаешь, — оглядываясь вокруг, проговорила Сати, — если бы я не увидела сквозь плащ призрака истинный облик этого края, то была б очарована им…
— Настолько, что не захотела бы его покидать?
— Да, — кивнула она. — Конечно, мы найдем детишек. Может быть, не сразу, но рано или поздно это случится… Поиски — не самое трудное, что нам предстоит. Гораздо труднее будет убедить их вернуться с нами…
— Вернуться, — повторил Ри, опустив голову на грудь. На его лицо набежала тень.
— Что-то не так?
— Да нет… — ему не хотелось делиться своими мрачными предчувствиями, страхами, тем более зная, что этот мир может захотеть воплотить именно их в действительность, но, с другой стороны, он должен был сказать, надеясь, что вместе они смогут быстрее найти путь. — Просто никто нам не сказал, как возвращаться.
— Но ведь это понятно и так! — воскликнула Сати. — Для того, чтобы проснуться, достаточно лишь захотеть этого!
— Ты так уверена, словно тебе уже приходилось раньше прибегать к помощи этого средства.
— Ну конечно! Ри, — она резко повернулась к нему, заглянула в глаза, — что ты делаешь, когда тебе снится плохой сон?
— Мне не снятся кошмары! И вообще, — ему хотелось поскорее прекратить этот разговор, — здесь лучше не говорить о дурном, — караванщик опасливо огляделся вокруг, словно ожидая, что от одного дурного слова окружающий мир начнет меняться, обращая сказку кошмаром. — Идем…
— Постой, послушай меня! — продолжала удерживать его на месте Сати. — Вспомни: когда ты был маленьким, тебе снилась метель. Ты рассказывал мне, как она надвигалась на тебя белой холодной стеной, стремясь занести снегом, сковывая им, оставляя в его слепом плену навсегда. Помнишь?
— Нет! — детские страхи вдруг вновь вернулись к нему, впитав в себя новые, неизвестно откуда взявшиеся силы. — Это было. И прошло!
— Да, конечно, я только хотела спросить: что ты делал, когда это происходило? Как ты спасался от кошмара?
— Я не помню! И не хочу вспоминать! — упрямо повторил Ри, глядя на спутницу с нескрываемым раздражением, за которым проскальзывали порывы возраставшей с каждым мигом враждебности. — Слышишь: не хочу!
— Но это важно! Ты пробовал убежать от него, или…
— ДА! — не выдержав, зло крикнул он. — Да, я убегал от своего страха! Ты это хотела услышать? Ты хотела, чтобы я почувствовал себя трусом, который не способен справиться с собственным сном?
— Вовсе нет! — Сати глядела на него с болью, сочувствием и вместе с тем с удивлением. Она никогда прежде не видела его таким: резким, нервным, злым. В какое-то мгновение она даже перестала узнавать Ри, таким незнакомым и чужим он вдруг стал. И, все же, она должна была довести этот разговор до конца, даже ценой той дружбы, которая была жива пусть не в памяти, но в сердце. — Я хотела, чтобы ты вспомнил, что было потом, потом, Ри! Ведь убежать от сна нельзя, иначе как проснувшись! Пока ты в его власти, он настигнет везде, ибо все вокруг — он, он один! Неужели ты не понимаешь…
— Ты хочешь сказать… — ему потребовалось совершить невероятное усилие воли, чтобы заставить себя успокоиться, взглянуть на все иными глазами и задуматься. — Что я хотел проснуться и потому просыпался? И сейчас нам достаточно…
— Да! — она облегченно вздохнула, глядя на друга сверкавшими глазами, обрадованная тем, что он вновь стал самим собой, и между ними опять воцарилось уже, казалось, утерянное понимание.
— Пожелать, — закончил он свою фразу. — Но… - в нем все еще оставались сомнения. Пусть их тучи рассеялись и то, что закрывало солнце, было всего лишь маленьким облаком, но и его было достаточно, чтобы нарушить чистоту небесных просторов его души. — Мы ведь с тобой не просто спим. Нас усыпила воля госпожи Кигаль…
— Ну и что же? Это ведь не смерть, а сон! Что бы ни заставило нас прийти сюда, этот мир все равно остается лишь сном, пусть даже он — сон, который придумал для себя бог сновидений! В нем действуют те же законы — законы исполнения желаний. И если мы захотим проснуться, ничто не сможет удержать нас здесь!
— Да, госпожа Кигаль говорила…
— И, потом, небожители ведь следят за нами. Шамаш и госпожа Кигаль. Едва Они заметят, что мы просыпаемся, Они помогут нам.
— Ты права, — наконец-то в его душу вернулась уверенность. — Знаешь, — он грустно усмехнулся, — не понимаю, что вдруг на меня нашло. Эти сомнения, страхи… Я словно вдруг стал другим. Совершенно другим. Не собой.
— Может быть, ты начал вести себя как бог сновидений…
— Как ты стала походить на госпожу Айю?
— Да, — кивнула Сати. Повернувшись в Ри боком, она взглянула вокруг, на окружавший ее мир. — И богиня поделилась со мной своей мудростью… Сама бы я никогда не смогла понять все это, добраться до истины тех знаний, которые открылись мне… Она столь добра…
— А Лаль? Неужели он действительно такой — вечно сомневающийся, беспокойный, мечущийся из стороны в сторону? Нет, — он не мог в это поверить. — Не возможно…!
— Но почему?
— Ведь он бог! Бог не может быть… слабым! Сомнения — они ведь признак слабости, верно? Сильный не оглядывается постоянно назад, не мечется из стороны в сторону, не в силах решиться, куда делать следующий шаг и делать ли его вообще…
— Бог сновидений… Бог обмана… — Сати задумчиво качнула головой. — А может быть, он и не бог вообще. Называют же его духом.
— Дух? Это брат великой госпожи Айи дух?!
— В эпоху древних легенд Айя была одной из младших богинь. Это время снежной пустыни, эпоха болезни повелителя небес возвысила ее… И, потом, боги всегда были разными. Один сильнее, другой — слабее. Не важно, кто чей брат или сестра…
— Ну, это… — он умолк, не зная, что сказать. Конечно, он помнил легенды. Помощник летописца, попробовал бы он их забыть! И все же… Почему-то ему была противна сама мысль об этом, словно та часть его разума, которая считала себя Лалем, сопротивлялась такому принижению своей сущности. — Ладно, давай не будем об этом. Мы и так заговорились. Пора продолжать путь. Детишки, небось, заждались нас. Пошли… — он потянул ее за собой.
Но та вдруг остановилась, как вкопанная, глядя себе под ноги широко открытыми от удивления, ничего не понимавшими глазами.
— Что с тобой? — с сомнением глядя на нее, спросил Ри, думая, что, возможно, сомнения, которые еще совсем недавно властвовали его душой, потеряв над ней власть, перебрались к Сати и терзают теперь ее. Если это так, то ей надо бороться с ними! И он поможет ей, как она помогла ему!
— Странно, — прошептала караванщица. — Я… Я не помню… Совсем не помню родителей… Какие они?
