— Ваше величество, но тогда это…
— Оно, — подтвердил я и тут же уточнил: — Как самая реальная гипотеза, хотя я гипотез не измышляю, как уже говорил. Или тогда не я говорил?.. Осталось только понять, сам по себе Маркус прилетает сюда регулярно или же это филигоны направляют его сюда…
Норберт посопел, сказал угрюмо:
— Ваше величество, это важно? Нам бы филигонов…
— Знания не бывают лишними, — сказал я высокомерно. — Знание — сила! Красиво сказано?.. Ладно, все-таки признаюсь по своей воле, это не я изрек, хотя мог бы приписать себе. Вот такой скромный и честный, запомните!.. И всем рассказывайте. Если прилетает сам Маркус, то это он точно разрушает верхний слой земли, а если филигоны… то, может быть, они…
— А может быть, Маркус, — закончил Альбрехт.
— И тогда, — спросил Норберт в напряженной тишине, — получается, филигоны людей спасают?
Боудеррия, Тамплиер и Сигизмунд смотрели на меня в ожидании ясного и четкого ответа, еще чего восхотели во время превращения меня в политика, что избегает ясных и однозначных ответов.
— Вот перебьем всех, — ответил я, — тогда у последнего спросим, спасали они или так, охотились просто?.. Останавливаться не будем! Филигоны убивали наших женщин и детей!.. Это почти то же самое, что насиловали!.. А за насилование они должны ответить своей кровью… до последней капли. Отдохнули?.. Кто не отдохнул, оставайтесь. Остальные — за мной.
Почти сразу пришлось пригибаться, чтобы не касаться головами свисающих из темноты седых косм, похожих на клочья грязного тумана в полутьме.
Норберт, сунувшись первым, начал отчаянно ругаться. Боудеррия, бросившись на помощь, заворчала, как рассерженная пантера.
Я крикнул:
— Что там, крапива?
— Это какое-то болото, — крикнул Норберт. — Только сверху!.. Все скользкое, как жабы. И холодное даже не знаю как. Лед и то теплее.
— Осторожнее, — велел я, — а то все чесаться начнете. Мне нужны воины, а не стая бабуинов. Альбрехт, вы что делаете?
Лорд-канцлер оторвался виновато:
— Хочу отщипнуть кусочек… Говорят, в таких пещерах растет мох, что удесятеряет мужскую силу.
Боудеррия брезгливо отстранилась, я возвел глаза к темному своду.
— Как можно не победить с такими людьми? Они и здесь о чем думают?.. Нет, о чем они думают?
Боудеррия поморщилась и отодвинулась еще дальше.
— Пора запрещать бактериологическое оружие, — сказал я решительно. — Сэр Нортон, осторожнее, вы идете прямо на пауков!
Нортон вытянул вперед руку с факелом, всматриваясь в то, что за освещенным кругом.
— Что, — спросил он, — много?
— Нет, — успокоил я, — не больше дюжины. Но крупноваты…
— Насколько? — спросил он деловито.
— С баранов, — сообщил я. — Но есть и с коров… Наверное, самки.
Он отпрыгнул, подумал, сделал осторожнейший шажок и, вытянув факел как можно дальше, рассмотрел первого, что хоть и паук, но вроде раскормленного богомола. А дальше еще такие же: толстые, зеленые, передвигаются медленно, как медузы в плотной воде.
В дальнем от нас углу белеют кости. Крупные и мелкие, один… нет, два черепа, второй с длинной трещиной от виска и до темени.
— Филигоны? — пробормотал я. — Ничего не понимаю… Хотя как это не понимаю, когда понимаю все, даже когда не понимаю?.. Филигоны сюда не заходят, опасно. А те, кто забежал сдуру, поплатились… Сэр Альбрехт, вы не филигон?
Сэр Альбрехт быстро оглядел себя.
— Пока еще нет… вроде бы, хотя с вами кем только не станешь. А что?
— Не заходите, — предупредил я. — Пройдем вдоль стенки. Филигоны быстрее нас двигаются, но попались…
— Они быстрее, — сказал он и добавил льстиво: — Но ваше величество умнее! А мы под вашим великодушным руководством. И которое стреляет почище любого эльфа…
— Намек понял, — ответил я. — Попробуем…
Стрелы ушли одна за другой, за моей спиной с напряжением смотрели, как пауки вздрагивают под их уколами, поспешно убегают, а из пробитых насквозь животов сочится зеленоватая жидкость.
— Путь свободен, — сказал Альбрехт с облегчением, — спасибо, ваше величество! Хотя не понимаю, почему не стреляли в головы.
— А если бы попал в глаз? — спросил я сварливо. — Пойдемте, герцог. Не умеете вы ценить природу, а до санитаров леса вообще не дожили.
Потом с четверть часа поднимались в пещеры, настолько холодные, что стены покрыты мохнатым инеем длиной в стрелу, в последней увидели огромную стаю летучих мышей, но что за мыши на таком холоде… С другой стороны, мыши — теплокровные, у них температура тела даже выше, чем у людей. Похоже, сбившись вот так в тесный ком высоко под сводами, сохраняют тепло.
Тамплиер смотрел с разочарованием.
— Это же наши мыши!
— Забирайте, — разрешил я, — теперь можно.
— Нет, — проговорил он замедленно, — но точно такие в пещерах возле замка, который его величество, что в те времена было еще не его величеством, а его светлостью, а то и просто его милостью, коварной хитростью всучили мне и обязали бдить и защищать…
— Значит, — сказал я, — когда-то проникли на Маркус и теперь живут здесь тысячи лет. А это значит находят, что пожрать… Есть жратвенная цепочка, как говорят алхимики.
Альбрехт пролязгал зубами:
— Так забирает сэр Тамплиер своих животных или нет?.. У меня уже кровь превращается в льдинки.
— Пойдемте отсюда, — сказал Тамплиер величественно на правах хозяина пещеры с его мышами и поспешил к выходу из зала-пещеры.
Альбрехт крикнул вдогонку:
— А мыши?
— Дарю, — отозвался Тамплиер. — Жене принесете…
Сигизмунд догнал Норберта, осторожно потрогал начальника разведки за плечо.
— Что с ногой, доблестный сэр Норберт?
Норберт ответил нехотя.
— Две схватки тому кто-то сапог прорезал… Ногу вы мне залечили, но что-то колет.
Тамплиер услышал, сказал строго:
— Снимите сапог.
— Да зачем, — ответил Норберт. — Его теперь и не снять…
— Если распухло, — ответил Тамплиер, — то когти этих тварей ядовитые. Заживлять после них раны труднее, чем после мечей или топоров, вот и Сигизмунд заметил. Молодец, все схватывает, я и не заметил, что у вас не все в порядке…
Норберт, морщась и кряхтя, сел на выступ у стены. Тамплиер деловито стащил с его ноги сапог. От лодыжки стопа распухла и покраснела, Тамплиер присвистнул, выдернув острый коготь филигона.
— И вы с этим ходили?
Норберт сказал с неловкостью:
— Не до того было, доблестный сэр Тамплиер. Он вцепился в сапог, а я успел срубить голову, а тут его величество требует, чтобы бежали со всех ног и как можно шибче… Ну, я и побежал.
