одного свитка. Должно быть, они кончились. Я попытался связать то, что удалось прочесть в найденных, и то, что я услышал от пастухов, но, к сожалению, мне не очень это удалось. Может, мой мудрый повелитель сам прочтёт свиток и сможет разгадать загадку Колодца Забвения.
Он протянул Кристофу свиток. Тот взял его, и я заметила, как потемнел его взгляд, и на лицо набежала тень.
— Что это за Колодец? — спросила я.
Кристоф взглянул на меня и улыбнулся.
— Так… Ерунда! Ещё одно из моих изысканий. Кажется, оно будет не удачнее гипотезы о древнем океане. Не обращай внимания. Пойдём, я покажу тебе красавицу.
Он сунул свиток за пояс и повёл меня дальше. В этой низкой комнате я увидела странный алтарь, а вернее, большой ровный валун, едва обтёсанный грубым резцом. На нём стояла статуэтка: стройная изящная женщина с длинными распущенными волосами. Она и, правда, была похожа на меня. Не лицом, лица уже нельзя было рассмотреть, старый камень стёрся и оплыл. Но фигура у неё была такая же.
— Посмотри… — произнёс Кристоф. — Сколько скрытой энергии в её спокойной позе. Как прямо и гордо она держит спину, шею, голову. Её роскошные волосы не оттягивают затылок назад и не заставляют наклоняться. Плечи расслаблены, а руки плавно согнуты в локтях. Смотри, какая изумительная линия бедра. Как река течёт… В ней есть и сила, и нежность, и гордость… Совсем как в тебе.
— Ты мне льстишь…
— Ты знаешь, что нет. Я сам поставил её на этот алтарь. Здесь было место другого бога — зубастого ящера. Я его низверг и возвёл на алтарь красоту. Когда мне было очень тоскливо, я приходил сюда, опускался на песок и смотрел на неё. Долго-долго… И со временем мне начинало казаться, что я сижу на голубом рокнарском песке и смотрю, как ты выходишь из белых волн океана, откидывая назад мокрые волосы, и алмазная пена тает на твоей золотистой коже…
Назад во Дворец мы возвращались молча. Ветер свистел и обжигал лицо, но я не обращала на это внимания. Я улыбалась, прижимаясь щекой к спине Кристофа, чувствуя, как напрягаются его мышцы, когда он натягивает повод. Я не видела его лица, но знала, что он тоже улыбается, и его глаза сияют бархатным ласковым светом. Я чувствовала это по тёплой нежности, которая подобно неосязаемому покрывалу окутала нас, защищая от тревоги и печали. Мы снова были вместе, наперекор всему. Прошлое, слабо вспыхнув, померкло, и грозное будущее отступило, оставив нам короткую ночь нашего счастья.
Дворец спал. Мы прошли по пустынным коридорам и галереям и вернулись в уютный зал, ставший на время нашим домом. Мы ни о чём не говорили. Слова были не нужны, чтоб передать ту истину, что освещала наш бесконечный путь подобно звезде. Она лунным огнём горела в наших глазах, слабым током перетекала по пальцам, горячим потоком лилась из губ в губы, она превращалась в страстное обещание, стучавшее в наших сердцах: «Всё будет хорошо, любовь моя! Всё будет хорошо…»
I
Я проснулась поздно, когда горячие лучи солнца уже начали жечь даже сквозь плотно задёрнутые занавеси. Я была одна, но рядом со мной лежал маленький желтоватый свиток из змеиной кожи. Развернув его, я узнала ровный лёгкий почерк Кристофа. «Я проснулся засветло и вынужден был оставить тебя. Государственные дела, что поделаешь… Боже мой! С ума можно сойти. Я не понимаю, что сон, что явь. Я долго смотрел на тебя, и меня переполняла нежность, но будить было жаль. Я, едва касаясь губами, осторожно целовал твой лоб, опущенные веки, губы, и мне казалось, что всё мое королевство не более, чем ночной кошмар. Но меня уже ждут в зале Совета. Я уйду и, наверно, со страхом буду думать, что ты снова лишь приснилась мне… И всё же надеюсь, что, когда я вернусь, ты не исчезнешь, моё счастье. Навеки твой».
Я улыбалась, раз за разом перечитывая короткую записку. Даже просто смотреть на эти строки было для меня радостью, и жаль было выпускать из рук маленькую жёлтую трубочку, чтоб принять ванну и одеться. Однако уже через полчаса я была при параде, и смогла снова взять её и, сев в кресло, вернуться к изучению изящных округлых букв и стремительных росчерков. От этого занятия меня отвлекли быстрые шаги в галерее. Это был не Кристоф. Я сразу поняла, что это женщина. Спустя мгновение она появилась из-за лёгкой драпировки где-то в стороне от обычного входа. По зелёным волосам и бедрам древнеиндийских принцесс я сразу узнала вдовствующую королеву Энию. Окинув меня непроницаемым взглядом, она уселась в соседнее кресло. Видимо, стоять передо мной она считала недостойным себя, а потребовать, чтоб я встала, решимости не хватило.
— У нас раньше не было королев-людей. — заявила она без предисловия.
— В Законе содержатся какие-то запреты на сей счёт?
— Это обычай. Короли стремились упрочить контакты с нашей знатью и потому брали супругу из баларских семейств. Даже если привозили с собой своих жён…
— И что они делали со своими жёнами?
— Они делали их своими любимыми наложницами. Это всех устраивало.
— Не думаю, — покачала головой я. — Если судить с позиции законной жены… В этом радости мало.
— Разумная женщина должна уметь подчинить свои чувства во благо государству.
— Я никогда не могла постичь, что такое разумная женщина, — улыбнулась я. — При этих словах мне всегда представлялось что-то вроде хорошо запрограммированной, но совершенно неинтересной машины. Многие из ценных достоинств настоящей женщины в эту схему не укладываются. Впрочем, вряд ли разумно уступать своего мужа кому-то другому, даже из высших политических соображений.
— Я могла бы с вами поспорить, но теперь это уже не имеет значения. Сегодня король объявил, что намерен короновать свою жену. В отличие от многих, я не сомневаюсь в вашем праве на него. Я в первую же встречу заметила этот перстень, так похожий на тот, что наш повелитель носит на том же пальце той же руки. Но имеете ли вы право на корону?
— Вот уж что меня интересует меньше всего.
— Но в случае смерти короля вы, будучи человеком, сможете стать Военной королевой. Подумайте над этим.
Она гордо поднялась и прошествовала к той же драпировке, из-за которой появилась. Я ошарашено смотрела ей вслед, но думать над её словами не стала. Между мной и королевской властью стояло нечто совершенно непостижимое: смерть короля. Я только рассердилась и про себя назвала её дурой.
Кристоф вскоре вернулся. Внимательно
