— …рода? — спросил герцог.
— Что-что?
— Я спросил: как мы выберемся из города?
— А мы не будем выбираться. Лично я собираюсь сегодня ночью произвести дворцовый переворот… Надеюсь, вы все еще хотите стать королем?
— Что с Биацкой? — хрипло спросил герцог.
— Пока все в порядке… надеюсь. Заварушка только-только началась.
— А что со Стевольтом?
— Тоже все хорошо… пока.
Ратхар попытался ухватить Дэвида за рубашку, но только застонал от боли.
— С его головы… не должен упасть ни один волос!.. Слышишь меня?! Ни один волос!!!
— Ладно, ладно, успокойтесь… О своей голове лучше подумайте. Так… Идти вы не сможете, придется вас тащить… — Дэвид тяжело вздохнул, окутывая себя и Ратхара заклинаниями невидимости и неслышимости. Тело Ратхара, тело не юнца, а крепкого воина, было отнюдь не легким. В принципе, можно было волочь его за собой на своего рода «воздушной подушке», но это заклинание требовало уймы энергии, и поддерживать одновременно и «воздушную подушку», и невидимость вокруг двух людей Дэвиду было не по зубам. Пришлось попотеть. Особенно когда добрались до лестницы и замаячил путь наверх. Отшагав ровно половину ступенек с герцогом на плече (очень кстати пригодились бесконечные физические нагрузки во дворе Тинуэта!), Дэвид услышал топот. Сверху спускались люди. Дэвид устал, едва не сорвал поясницу и вообще находился, так сказать, в стрессовой ситуации. Тут уж, разумеется, не до церемоний. Положил Ратхара на ступени, протянул к солдатам руки… Шейные позвонки двоих громко хрустнули, третий, что-то заорав, успел убежать. Дэвид поднял тело герцога и продолжил свой путь.
В жилых покоях дворца потихоньку нарастала паника. Далеко не все еще проснулись, но те придворные и слуги, которые уже все-таки пробудились, своей беготней, воплями и бестолковой суетой крайне препятствовали продвижению Дэвида с его живым грузом. Где-то вдалеке слышался лязг оружия и грохот опускаемого моста. «Ага, — подумал Дэвид, поднимаясь на самый верх донжона, — Родерик и Коуже захватили ворота… Надо поторопиться».
Миновал двух стражников вместо обычных четырех, пнул ногой дверь в спальню принцессы.
— Кто там? — немедленно отозвалась Биацка.
— Свои.
Дверь тут же открылась, Дэвид шагнул внутрь — и едва не наткнулся на обнаженный клинок Талеминки, которую заранее привел сюда и познакомил с принцессой. Едва успел втянуть живот — иначе обязательно напоролся бы.
— Меч убери, дура!..
— Стань видимым, — сказала Талеминка, поспешно отступая на шаг.
Дэвид не положил, а прямо-таки уронил Ратхара на пол. Сел рядом, с трудом переводя дыхание.
— Ну ты где?! — Талеминка скользила глазами по комнате. — В прятки решил поиграть?
— Три секунды, Тали… Я сейчас не то что заклятие снять — рук своих поднять не могу.
Сзади послышался шум. Пальцы Талеминки мгновенно скользнули в рукава. Не оборачиваясь, Дэвид упал на пол и откатился в сторону. Двое охранников Биацки, услышав наверху посторонние звуки и поднявшись к спальне принцессы, обнаружили там открытую дверь. Первый получил кинжал в горло и упал, второй отделался раной в плече — и тут же отступил в сторону. Талеминка, не теряя времени, бросилась следом. На лестнице зазвенели клинки. Дэвид встал, выбежал из комнаты, но драться было уже не с кем: тело стражника, грохоча доспехами по ступеням, падало вниз, а Талеминка, вытирая меч, возвращалась в комнату, по дороге вторично едва-едва не зарезав невидимого Дэвида. «И зарежет ведь…», — подумал колдун, снимая заклятия невидимости с себя и с герцога. Биацка, которая все это время, сидя на кровати, испуганными глазами наблюдала за происходящими вокруг нее событиями, вскрикнула и, путаясь в кружевах, кинулась к Ратхару. Герцог, открыв глаза, сумел кое-как улыбнуться. Принцесса обняла Черного Герцога и тихо заплакала. Ратхар прошептал что-то успокаивающее.
— Ну что, двигаем вниз? — спросила Талеминка, вытирая меч о занавеску и одновременно выглядывая в окно. — Наши там вовсю рубятся. Надо бы помочь.
Дэвид сложил вместе руки, чувствуя, как энергия стремительно течет через его тело, разгоняя усталость и наполняя силой натруженные мышцы рук и спины.
— Оставайся здесь, — сказал он. — Присмотри за ними… Закрой дверь и никого не впускай. Ну, понеслась нелегкая…
Он распахнул окно и слевитировал вниз, во двор.
…«Последний союз» объявился во дворце под вечер — повидаться с Дэвидом, что тут такого? С Дэвидом, они, впрочем, разговаривали недолго, но и из дворца уходить не спешили. Выпили с несколькими старшими слугами, попытались споить стоящих на воротах стражников (безуспешно) и надолго засели в свободной комнате на первом этаже. Никто их, разумеется, не гнал — все знали, что это друзья чародея, а Маркман, приставивший одного из своих людей следить за этой веселой компанией, (что тот благополучно и делал, попивая с Родериком вино и рассуждая на всевозможные темы), был даже рад. После устранения колдуна сразу же можно будет спровадить на тот свет и наемников — бежать им некуда, крепостной мост на ночь поднимается, отрезая единственный путь отступления из замка. Вследствие всех указанных причин «Последнему союзу» никто и не намекал, что время уже позднее, пора бы и честь знать. Они спокойно пили, ели и всесторонне обсуждали самые разнообразнейшие вопросы, когда присланный Маркманом человек вдруг с удивлением увидел, как сама по себе загорелась масляная лампа, установленная посреди стола. Вслух удивиться он уже не успел, его ударили обухом топора по затылку и опустили под стол. И вот уже выстроившаяся в боевом порядке команда из трех гномов и одного человека рванула к воротам. Им удалось без особого шума убрать четырех солдат, громко обсуждавших в караулке то, что они будут делать с жалованьем, которое они должны были получить через два дня, но так же бесшумно опустить мост им, конечно, не удалось. Завязалась драка… нет, не драка — настоящая бойня, потому что страшнее вооруженного гнома в ближнем бою только вооруженный гном, успевший перед боем осушить пару-тройку кружек с чем-нибудь горячительным. Янган и Алабирк опускали мост, чуть погодя к ним присоединился и Родерик — стоять рядом с Фили, которым с самого начала боя овладел дух ярости, было попросту опасно для здоровья. Солдаты подбегали недружно, но зато со всех сторон — и один за другим ложились в грязь, щедро поливая ее мозгами, внутренностями и различными телесными жидкостями — не успевая, как правило, далее понять, почему они умерли. Потом стражников стало много, и они попытались навалиться на Фили всей толпой, но уже через четверть минуты откатились назад, потеряв половину своих бойцов. Кто-то, наконец, догадался приволочь из оружейной комнаты луки и арбалеты. Правда, было уже поздно. По опущенному мосту в замок вбегали люди барона Хагата. Большинство из них до самого последнего времени служили в охране принцессы Биацки и были прогнаны со службы вместе с Хагатом после ее побега. Они закрыли гномов большими щитами. Стрелять по такой мишени издалека можно хоть до морковкиного заговенья. Стражники и рыцари пошли в новую рукопашную атаку, все перемешалось, подтянулась, наконец, основная масса королевской гвардии — и поспешно образованный строй людей Хагата (которых было в десять раз меньше) стал постепенно поддаваться под нарастающим давлением. Именно в этот момент, словно архангел с небес или deus ex machina[Бог из машины (лат.). ], во двор спустился Дэвид Брендом. Первым его заметил граф Маркман, только что самолично явившийся к месту битвы, вместе с тем вооруженным отрядом, который должен был нашинковать беспробудно спящего колдуна в капусту. В его комнату они, впрочем, вломиться еще не успели. Увидев Дэвида, Маркман быстро направился к нему. С обнаженным мечом в руке. Делая вид, будто растерян и не понимает, что происходит. Он был готов пожертвовать не то что несчастным Вельцем, он был готов пожертвовать половиной своих людей, чтобы отвести от себя подозрения.
