Раздражение Кипроуза уступило место открытому гневу. Четыре хмурых взгляда потемнели так, что часть горожан инстинктивно отступила назад.
— Неубедительны?! Да как вы смеете, сэр! Подвергать сомнению слово самого сеньора Кипроуза Гевайна в его же собственном доме, ты — неронская нахальная жердь?
— Ни в коем случае, сеньор! — Скривелч изобразил легкий изящный поклон. — Слово сеньора — золотое слово. Вы, ваши домочадцы и другие утверждаете, что видели Черного Рилиана в крепости неделю назад. Судя по вашему описанию ситуации, я полагаю, вы видели его, но мельком.
— Верно, — ответили Кипроузы в унисон.
— Тогда как долгие вечерние часы остались неохваченными. — Скривелч перевел свой благожелательный взгляд на Мерит. — Вы, дитя мое, провели в обществе Черного Рилиана весь день и вечер. Я ни на минуту не подвергаю сомнению ваши слова. Ну, а остаток вечера? Я вынужден предположить, ради вашей же чести, что вы не остались с ним на всю ночь. Чем занимался Черный Рилиан, когда вы удалились?
Мерит неохотно кивнула.
— Но к тому времени он уже устал и было слишком поздно куда-то идти.
— Совсем нет. Совсем нет. Двух часов было бы вполне достаточно, — уверил ее Скривелч. — Я восхищаюсь вашей преданностью, дитя, но, увы, вы стали невинной жертвой обмана Черного Рилиана, как когда-то жена мэра Рендендиля…
— Я никогда даже близко от Рендендиля не был, — перебил его Рилиан, заметив, как вновь посуровели лица горожан, вроде уже проявлявших к нему признаки снисхождения. — Есть еще один свидетель, который может дать показания в мою пользу, если сеньор позволит. — До чего же унизительно просить своего ненавистного тюремщика об отпущении грехов, но, как всегда, у него не было выбора. — Этот свидетель проводил со мной дни и ночи напролет с момента моего появления здесь. Он может отчитаться за каждый мой миг. — Горечь прорывалась в его словах, но Рилиан сдерживался.
— А, вы имеете в виду Крекита? — ответил Кипроуз. — Кажется, наш приятель где-то здесь, и есть надежда, что он сможет положить конец спору. Велико мое терпение, но не безгранично. — Сеньор громко хлопнул в ладоши. — Крекит. Выходи-ка, мой Крекит, выходи!
Стремительно блеснув серебром, Крекит выскочил из своего укрытия под рабочим столом. Нурбо ползла рядом с ним.
— Итак, мой Крекит, — обратился Кипроуз к змею с налетом суровости, — вероятно, ты соблаговолишь объяснить мне, как ты и Нурбо без моего на то разрешения покинули шеи ваших людей?
— Сссссссссс! Крекит не знает, — отозвался тот. Возгласы удивления прокатились по рядам горожан при звуке шипящей речи змея. — Крекит зассснул. Проссснулссся, а человека нет. То же сссамое произошло ссс прелессстной Нурбо. Ссстранное происссшессствие. Крекиту ссстыдно.
Его спутница подхватила:
— Нурбо ссстыдно.
Рилиану было слышно, как переговаривались стоящие неподалеку от него горожане:
— Ты только послушай! Они, что же, настоящие?..
— Они живые или это механизмы?..
— Разговаривают, как люди…
— Даже лучше, чем некоторые, кого я знаю…
Джайф Файнок с угрюмым подозрением рассматривал серебристые создания. Клайм Стиппер выглядел откровенно ошеломленным. Рука Скривелча сильнее сжала трость, глаза на мгновение сузились, но затем выражение тревоги исчезло. Это были единственные внешние проявления его реакции на столь неприятный сюрприз.
— Мой Крекит спал, и Нурбо тоже? Очень интересно. — Кипроузы метнули острый взгляд на Рилиана. — Юноша, несомненный прогресс. — Затем вернулись к змеям. Сеньор и персоны стояли полукругом. Перед ними кольцами свернулись змеи, они блаженствовали в лучах четырех «солнц», млея от множественности их божества. — Чувствуйте себя непринужденно, мои маленькие друзья. Сеньор не возлагает на вас ответственности за случившееся. Вы прощены. — Змеи зашипели в восторге. — А теперь, мой Крекит, ответь на пару вопросов. Ты помнишь ночь, когда твой человек отправился в город, проник в громадное здание и вышел оттуда с живой рукой?
— Да-ссс, сссеньор! — ответил Крекит без колебаний.
Ряды делегатов враждебно зашевелились.
— Ты был с этим человеком ежесекундно, день и ночь, до сегодняшнего момента?
— Да-ссс, сссеньор!
— А теперь хорошенько подумай. Возвращался ли человек в город в это здание?
— Нет, сссеньор! Никогда не возвращался, Крекит не позволял ему покидать крепосссть. Крекит — бич сссеньора! Великий сссеньор! Мудрый сссеньор! Много сссеньоров!..
— Пусть вас это удовлетворит, — приказал Кипроуз своим подданным. — Мой ученик — не тот, кого вы ищете.
— Похоже, что так, — произнес задумчиво Клайм Стиппер, — если этому маленькому… маленькой змее, или чем бы она ни была, можно доверять.
— И здесь вы попали в точку, — плавно подхватил Скривелч. — Как в столь серьезном вопросе столь почтенные люди могут положиться на не подкрепленные ничем слова говорящей змеи, животного, лишенного человеческого сердца, человеческого понимания, людской морали?
— Крекит не врет! — возмущенно перебил его змей.
Скривелч не обратил внимания на эту помеху.
— Это создание даже не живое, — продолжал он. — Совершенно очевидно, что это автомат, механическое изобретение, а раз так, его восприятию нельзя доверять. Одна шестеренка, нуждающаяся в смазке, пружинка, чуть сместившаяся в сторону, цепное колесико, стершееся или треснутое, — и весь отлаженный механизм сходит с ума. Друзья мои, мы не можем положиться на это.
Крекит вибрировал от едва сдерживаемой ярости.
— Крекит живой, — прошипел он наконец. — Ты думаешь, нет? Бессстолочь. Бессстолочь. Бессстолочь…
— Боюсь, мой дружок прав в своей оценке, — изрек ближайший к Скривелчу Кипроуз. — Стальные змеи — живые. Ваше неверие — результат невежества, но я не могу отвлекаться на просветительство. Достаточно сказать, что эти змеи безоговорочно преданы своему сеньору и не лгут ему. Лично я гораздо больше верю словам Крекита, чем этому назойливому, во все вмешивающемуся неронсцу. События, происходящие в Вели-Джива, вас не касаются, сэр. Вы сеете раздоры и недовольство среди моих подданных; вы подрываете их верность сеньору. Ваши цели — туманны, ваши методы — крайне сомнительны. Мое терпение, как я уже предупредил вас, не беспредельно, и я подозреваю, что слишком долго позволял вам действовать бесконтрольно.
— Сеньор, у меня не было намерения никого оскорблять. Если я, приезжий иностранец, позволил себе озаботиться делами Вели-Джива, то только из любви к правосудию. Ибо в этом неистовом и бурном мире справедливость — единственный оплот, дамба, сдерживающая удары бушующего моря хаоса, — торжественно заявил Скривелч. — И только эта любовь к справедливости принуждает меня указать на возможные слабые места рептилии-автомата. Примите во внимание важность дела, которым мы занимаемся. Убито три человека. Это преступление терзает сердца тех, кто верит — как верю я, как, без сомнения, верят все честные люди — в незыблемую неприкосновенность человеческой жизни. Преступник должен быть найден и наказан, на достижение этой цели нам следует направить все наши силы. Ввиду особой серьезности вопроса мы не можем отступать, мы не можем принять свидетельства ползающих рептилий, безмозглых автоматов, ненастроенных механизмов…
