познаниями. – Вам разве не показывали кино на стене?
– Я только слышал.
– Значит, ты из группы риска.
– А что это?
Хала осмотрелся на всякий случай, прижался плечом к новому знакомому.
– Не все выживают на комплексе. Я видел двоих холодных. Вчера с ними играли в умную игру, а ночью сторож вынес обоих. Я приподнял голову, он мне пригрозил пальцем – спи!
– У нас много поменялось лиц, поэтому трудно запомнить. Тебе сколько лет?
– Мы одинаковые. Старших увезли прошлым летом, младших к нам не подпускают.
Навстречу неслась колонна военных.
– Смотрите! Солдаты!
Телята прилипли к окнам, мальчики очень хотели увидеть хотя бы один танк. Восьмиколёсные машины шли, но это не то. Пусть командиры гордо торчали из люков, но без пушки ты не герой.
– Там есть пушки, – кто-то возразил.
Зверёныш приблизился слишком быстро и плюнул в затылок Хале, как защитнику слабых. Тем самым дал понять, что он устроит им ад, только приедем.
Миж ладонью стёр плевок с волос соседа, вытер о свои брюки.
– Давай, я тоже за тебя буду делать. Нападёт этот конь, я его ударю изо всех сил.
Хала глянул на него недоверчиво.
– Драться всё равно придётся, лучше сейчас научиться. Если смелости хватит, надо сейчас.
– А воспитатель?
– Он отвернётся. Знаешь, – Хала понизил голос до шёпота, – я видел, как двое всыпали третьему. Он шёл напролом, как их не замечал. Они пропустили, схватили за ноги и задрали вверх. Он упал головой, руками успел закрыть голову.
– Ой… Надо попробовать. – Миж оглянулся на зверёныша.
– Тут надо действовать быстро и точно. Когда он будет выходить, мы с двух сторон схватим за ноги, как только пройдёт. Станет цепляться руками – а мы должны перехватить руки, рывком. И тогда он лицом получит, что заслуживает. Нам надо пересесть: ты с краю, я с той стороны прохода. Не бойся, главное – не струсить. И тогда остальные… больше никто не будет плевать в затылок.
Хала уговорил соседа поменяться местами, Миж охотно уступил тому и место у окна. У него перед глазами много раз проворачивалась сцена, как они с Халой разделываются с наглецом.
Автобусы свернули на площадку, выстроились напротив грузовиков. Воспитатель вышел уточнить дальнейшие действия, вернулся через какое-то время.
– Мы сейчас выходим и пересаживаемся в военные грузовики. Солдаты нас защитят от тех, кто не хочет работать. Выходим по одному, я называю имя, и быстро на выход.
Они ждали, когда прозвучит имя зверёныша.
– Зеремон!
Миж побледнел от страха, но всё же переборол его: мы вдвоём, один и не связывался бы.
Хала рассчитал до сантиметра, точно всю жизнь этим занимался. Подставил ногу в последний миг. Обидчик потерял равновесие, вскинул руки, чтобы уцепиться за спинки сидений.
– Давай же!
Миж тоже вцепился в брюки, сначала двумя руками рванул вверх. Когда нагрузка ослабла, он смог перехватить левую руку говнюка, рывком оторвал от спинки. И так ему понравился победный миг, что у него даже нашлись слова: падай, падай, разбей себе рожу!
А сейчас он падал. Миж сам не догадался, что так можно: Хава освободил руки и толчком придал ускорение падающему, сколько было сил. Такой удар не проходит беззвучно, Зеремон не заплакал. Его никто не видел плачущим. Потому что плачут от него. В своём боксе давно захватил лидерство, стал поглядывать на соседние, и, до случая, угрожал слабакам, с кем мог перекинуться хоть одним словом.
Победа! Голова врага дважды подпрыгнула, губы прошипели, выплёскивая резкую боль. Но мозги, скорей всего, работали в другом направлении: почему я упал, я не должен падать на глазах слабаков! Они сейчас поднимут на смех.
Смех – жестокий, со злорадством, прокатился по автобусу. Воспитатель хладнокровно стал оценивать повреждения. Из носа кровь, кожу снесло со щеки, – тоже сейчас покажется. По инструкции – при первых кровавых выделениях, воспитанника следует изолировать от остальных.
Воспитатель схватил за руку телёнка и вытолкал наружу, свистнул в нагрудный свисток.
Команда санитаров оказалась рядом, белый мешок набросили на голову и повели к квадратной машине с красными крестами.
Хава нашёл руку товарища по несчастью и незаметно пожал.
– Молодец! Не струсил.
Миж всё ещё оставался в том эпизоде, не мог из него выйти, но чувство самоуважения продиктовало следующий шаг. Надо оглянуться на остальных и просто спросить: кто ещё хочет?
Если у кого и были какие-то планы относительно одиноких слабаков, их пришлось пересматривать на ходу. Никто не улыбался им – нашли у себя такую возможность. Ряды новых друзей пополнялись автоматически:
– Здорово ты его!
– Так ему и надо!
Насладившись триумфом, Хава ждал, когда Миж покинет автобус, он похлопал ему в спину, задавая ладонями победный ритм, и несколько мальчишек похлопали тоже, признавая новую силу.
Автобус пустел, покидая его, многие оглядывались на победителей, кто-то осмеливался прикоснуться к плечу, один вообще сказал: «Я хочу в твою команду. Возьмёшь?»
Хава ждал, когда назовут его имя. Внутри всё пело и благоухало. Он сам себя спрашивал: вот не думал, что ты способен на такое; что случилось?
– Хава! – Воспитатель кивком велел убираться: хватит, посидели на мягком!
Солнце било прямой наводкой, размазывая пластилиновые тени от грузовиков.
Две недели назад воспитатель познакомил воспитанников с пластилином. Они с радостью принялись разминать массу, радовались цветам и податливости материала. Хава выдавал из ладоней колбаски и наблюдал за новеньким. Его перевели из группы риска, анализы в порядке… Так говорил главный лаборант воспитателю, доставив в бокс Мижа. Чем-то он приглянулся, Хава не мог понять, чем именно. Какой-то слишком нежный. Так и хочется подойти и ударить по голове, для его же пользы. Сказать при этом: подотри сопли, у нас этого не любят. Если хочешь жить, здесь нужна вся сила, какая найдётся.
А когда у Мижа пластилин ожил – это стало новостью для всех. Несколько ловких движений – и на ладони настоящая корова, только до смешного маленькая.
– Сделай и мне!
– И мне! – воспитанники окружили умельца, стали пробовать повторить коровку, да ни у кого не получалось и близко. Голова, туловище и ноги вроде можно угадать, но в целом – совсем никуда, язык не поворачивается уродцев называть коровкой.
Миж вылепил десяток штук, потом признался – надоело.
Воспитатель тем же вечером доложил директору: у
