— Когда-то эта вещица была моей, Аларик. Я подарил ее сестре Дугала много лет назад при тех самых обстоятельствах, которые он назвал. — Он помедлил, с трудом прочищая горло. — Только… теперь я думаю, что брат, родившийся немного погодя, мог вовсе и не быть ей братом. Я… я думаю, что Дугал — ее сын. И мой.
Глава XX
Еще наследника приведу я к тебе.[21]
Когда Дункан поднял глаза на Моргана, ему не понадобилось никаких особых магических талантов, чтобы прочесть изумление и потрясение, которые того охватили. Дункан знал, что наверняка и сам излучает нечто подобное. Ему, так же как и Моргану, с трудом верилось в сегодняшнее открытие, но пряжка сама за себя говорила. А Дугалу было ровно столько лет, сколько полагалось.
На Дункана нахлынули воспоминания о давно прошедших годах, но он придержал их еще на миг и указал на два кресла перед очагом. Он старался держать щиты сомкнутыми и, вообще, как можно меньше думать, пока переставлял ноги, приближаясь к креслам, а Морган следовал на ним. Дункан не мог понять, душевный подъем или дикий ужас грозят захлестнуть его, как только он наконец выпустит на свободу воспоминания.
Он сидел, и пламя в очаге расплывалось перед его глазами, присутствие рядом Моргана лишь смутно угадывалось, тот придвинул свое кресло еще ближе и воззрился на него, едва ли не касаясь лбом лба и коленями колен.
— Так ты собирался мне об этом рассказать, — тихо напомнил Морган. — Я не священник, но ты сам знаешь, мое слово не менее твердо и нерушимо.
Дункан неловко улыбнулся.
— Если это правда, то сомневаюсь, что способен сколько-нибудь долго молчать об этом, — еле слышно произнес он. — Если бы я мог позволить себе сына, он был бы очень похож на Дугала, а если Дугал и есть мой сын, он имеет право знать.
— Иногда лучше чего-то не знать, — ненавязчиво намекнул Морган. — Если он незаконнорожденный…
— Мой сын — не дитя случая, — пылко произнес Дункан. — Мы с его матерью собирались пожениться в то время и обменялись обетами, которые считали нерасторжимыми. В наших глазах и перед Богом она была моей женой.
— А перед законом?
Дункан покачал головой и вздохнул.
— Этого я не знаю. Но есть, по крайней мере, одна хитрая оговорка в каноническом праве. Это называется… — он сосредоточился, усилием воли набираясь спокойствия. — Кажется, это называется per verba de presenti — клятва перед свидетелями, пусть не обряд, совершенный священником. И, хотя бы в теории, она столь же обязывает, сколь и помолвка, которая не менее прочна, чем самый брак.
— И ты можешь представить свидетелей? — спросил Морган.
Дункан уронил голову, вспоминая ту ночь много лет назад, уйдя в сумеречную страну воспоминаний о поре между детством и возмужанием… вот он и Мариза стоят на коленях в часовне в полночь, опасаясь, а вдруг кто-то войдет, и молясь перед единственным свидетелем, на которого можно положиться, а люди ее отца готовы выступить со двора, едва забрезжит заря.
— Перед Тобой, как Высшим Свидетелем, мой Господь и мой Бог, я приношу этот торжественный обет, — произнес Дункан, оборотив глаза к лампаде, ярко пылающей над алтарем. — Что я беру эту женщину, Маризу, как свою законную венчанную жену, отрекаясь от всех остальных, пока нас не разлучит смерть.
Игла пряжки у его горла оказалась неподатлива, и он повозился немного, пока не снял ее и не положил в ладонь Маризы, глядя на девушку со всем отчаянием влюбленного перед неизбежной разлукой.
— Я даю тебе это в залог моей любви и беру тебя в жены, и отныне я навсегда твой.
— Были свидетели? — донесся до него мягкий голос Моргана. — И ты можешь их представить?
Плечи Дункана обмякли, и он покачал головой.
— Мы произнесли наши обеты перед Святым Причастием, Аларик, — тихо сказал он. — Ибо никому больше не могли доверять. Как я уже говорил, закон на этот счет допускает толкования.
— Понятно, — Морган вздохнул. — Хорошо, давай пока об этом не думать. Откуда ты знаешь, что застежка, которую носит Дугал — та самая, которую ты дал… Как ее звали? Мариза?
— Да, — с болью отозвался Дункан. — Эта… застежка, которую я дал ей, как залог любви, была особенной. Мастер, который ее изготовил, сделал в ней маленький тайничок. И если только не знать, как его найти, ни за что не заметишь. Если это моя застежка, в тайничке должен лежать мой волос, перевитый с ее волосом. А волосы у нее были очень светлые, почти белые.
Морган снова вздохнул, еще тяжелее прежнего.
— Хорошо. И что ты намереваешься делать? Обрушить это на Дугала прямо сейчас или можно отложить на после свадьбы?
— Боюсь, я не могу ждать, Аларик, — ответил Дункан, впервые поглядев в лицо кузену с тех пор, как начал исповедь. — Я знаю, это может звучать странно после стольких лет, но я должен удостовериться. Не думаю, что я смогу стоять там, в двух шагах от него, и венчать Келсона и Сидану, не зная, принес ли плод мой краткий брак.
Морган неторопливо кивнул.
— Поскольку я и сам теперь отец, я могу это понять, — участливо заметил он, после чего на губах его мелькнула стремительная улыбка. — Впрочем, если Дугал — твой сын, и законный — разве это не внесет смятения в ряды меарцев? У тебя есть наследник, плоть от твоей плоти, который получит после тебя и Кассан, и Кирни… какой удар по их надеждам воссоединить эти земли с Меарой, когда та снова станет самостоятельным королевством.
Дункан фыркнул.
— Честно говоря, мне это пока не приходило в голову, но ты прав. Тем больше оснований все выяснить, а затем прикинуть, как добиться, чтобы его признали, и не возникло бы даже вопроса о его праве наследования. — Он опять поглядел в огонь. — Хотя, конечно, я мог бы просить о более удачном выборе времени. Немало вопросов поднимется из-за сына епископа.
— Но ведь тогда ты не был ни епископом, ни даже священником?
— Нет. Какая пощечина для заговорщиков.
— Не могу не согласиться. Ты не хочешь, чтобы я пошел и разыскал его? У нас не очень много времени, но я постараюсь успеть.
— Да, пожалуйста, — прошептал Дункан. — Но не говори пока, для чего мне нужно его видеть. Мне… Я должен сказать все сам.
— Поверь мне, это последнее, что я сделал бы, — пробормотал Морган, поднимаясь и покидая кабинет.
Дункан не двигался в течение нескольких секунд. Прикрыв лицо одной рукой, он пытался придержать свою надежду и волнение на случай, если все-таки ошибается. Он говорил себе, что существует много объяснений тому, как к Дугалу попала застежка… Если это вообще та самая. И пытался напомнить себе, что это может оказаться и другая. Но в глубине души знал: это она, и понимал, откуда она у Дугала.
