Отец Лайсе! Что ж, по-другому и быть не могло. Если я обещала девушке лишь попытаться узнать что-нибудь о нем, то Гадриэль поклялся. И не мог не исполнить клятву.
– Хорошо, лорд Гадриэль. – Взгляд Вилдора скользнул в мою сторону. Словно говоря: смотрите, на что я иду, чтобы доставить вам удовольствие. – Если этот коммандер жив, то он произнесет эту клятву не позднее чем через час. Ну а пока его будут разыскивать, я прошу нашу гостью решить участь проигравшего.
Он поднялся с кресла и протянул мне руку, предлагая следовать за ним, что я и вынуждена была сделать. Сэнар, опустившись на колено, ждал моего решения, которое, на мой взгляд, было очевидно каждому, кто хотя бы случайно со мной сталкивался.
– Ваше высочество, – начал ялтар, как только мы оказались в паре шагов от бесстрастно взирающего на нас тера, – мне очень неприятно, что я не сумел до конца исполнить свой долг гостеприимства. – Словно опавшие листья под резким порывом ветра шелестом отозвался зал. Такое начало… вряд ли могло даровать провинившемуся хотя бы проблеск надежды. – Вашим тером должен был стать тот, кому я без всяких сомнений мог бы доверить вашу жизнь. Сэнар же не доказал своего права на эту честь, хотя и был одним из лучших моих воинов.
Весьма пафосно, но больше похоже на нагнетание обстановки. Куда уж дальше?! И так воздух сгустился настолько, что не было возможности вздохнуть. Или… Чем трагичнее перспектива, тем значительнее благодарность за то, что удалось этого избежать? И остается лишь понять, кто в данном случае объект жестоких шуток правителя: я или тер?
Или… и это было все более очевидным, чем дольше я всматривалась в глаза актеров. Весь этот спектакль устраивался, похоже, лишь с одной целью: создать ореол таинственности вокруг меня. Ничем другим нельзя было объяснить то, с какой настойчивостью Вилдор поднимал мой статус в глазах своих подданных.
Теперь бы еще догадаться, зачем ему это надо.
– Я должна заметить, ялтар Вилдор, – моя улыбка была мимолетна – только показать, что я оценила его старания, – что Сэнар один из лучших ваших воинов, в то время как лорд Гадриэль носит звание лучшего клинка темных эльфов. И сейчас он лишь подтвердил, что получил его вполне обоснованно. К тому же я видела, насколько трудно досталась моему спутнику эта победа. Могу предположить, что будь у Сэнара любой другой противник, кроме, конечно вас, вам пришлось бы исполнять именно его желание. Поэтому я прошу оставить Сэнара моим тером. – И добавила, но уже так тихо, что кроме самого Вилдора и моего телохранителя услышать это никто не мог: – Мне кажется, что мой скверный характер будет для него самым серьезным наказанием.
Так… наш тигр в очередной раз решил поиграть в ручного зверя. В его взгляде… готовность исполнить любое мое желание, в том, как он склоняет голову, соглашаясь с моим решением, смирение. Ну, ну… если у меня и были какие-то сомнения на его счет, то после сегодняшнего приема их больше уже не осталось.
– Так и будет. Сэнар, – с какой-то неожиданной торжественностью начал он, – твоя честь восстановлена. Принцесса Лера Д’Тар возвращает тебе звание тера и доверяет тебе свою жизнь. И я надеюсь, что мне не придется сожалеть о том, что я позволил ей принять именно это решение.
Где-то и когда-то я уже это слышала. Остается лишь понять, какие именно побуждения подтолкнули его к тому, чтобы он это сделал. Но только вряд ли он ответит мне на этот вопрос.
Мой тер поднялся с колена, отдал воинское приветствие Вилдору и, вызвав новую волну шепотков вокруг нас, склонился передо мной в глубоком поклоне. И это была не благодарность – признание. То самое, которое должно было возникнуть до того, как он дал мне клятву, но случилось теперь. И не мое заступничество было этому причиной, а мужество, с которым я принимала все, что происходило со мной на Дариане.
Я ответила ему взглядом, давая понять, что осознала все, что он хотел этим сказать. И с насмешливой улыбкой повернулась к Вилдору, который без каких-либо видимых эмоций наблюдал за нами.
– Я могу продолжать рассчитывать на вашу благосклонность, мой господин?
Испуг за Гадриэля не прошел даром. Я не собиралась отыгрываться за пережитые мгновения, когда каждый миг был сродни бесконечному падению в бездну, но была намерена хотя бы частично взять происходящее под свой контроль.
– Вы – моя гостья, прекрасная принцесса. Требуйте, и я исполню.
– В строго ограниченных рамках, конечно, – не то спрашивая, не то утверждая, ответила я. И, заметив, как в его глазах вспыхнуло предчувствие, поспешила закончить, прежде чем он меня прервет. – Я хотела бы пригласить вас на танец. – Даже если он такого и не ожидал – растерянным не выглядел. – Если, конечно, это не противоречит вашим принципам.
Вместо ответа он подал мне руку и вывел в центр зала. И пока мы шли, те, кто встречался на нашем пути, отступали на шаг, давая нам пройти, но… возвращались на свои места, как только оказывались у нас за спиной. Словно лишая нас возможности вернуться назад, выстроив собой крепостную стену: черные набиру мужчин и кажущиеся редкими звездами в бескрайнем ночном небе белые костюмы женщин.
И взгляды, в которых нет ничего, за что можно было бы зацепиться, чтобы понять, почувствовать, осознать. Кто я и зачем все это?
– Что вы предпочитаете, принцесса Лера?
– Вальс, – вырвалось у меня, прежде чем я успела поймать саму себя за язык.
Этот танец я принесла с собой на Лилею с Земли и научила ему сначала Олейора. А уж потом… когда Гадриэль оценил, насколько этот танец подчеркивает его грациозность…
– Вальс? – В его взгляде промелькнуло удовлетворение. Меня пугала его осведомленность. – Я не могу отказать вам в этой малости.
– Вам знаком этот танец? – с какой-то призрачной надеждой спросила я.
– Не считайте нас дикарями, моя принцесса, – прошептал он, склонившись к самому моему уху. И твердо положил мне руку на талию.
Нежная мелодия свежим ветерком скользнула по залу, отозвавшись в моем сердце болью: в эту ловушку я загнала себя сама.
Шаг назад, ощущая, как раскаленная ладонь обжигает мое заледеневшее тело. Этот танец принадлежал только мне и Олейору, только мне и… Отвести голову и опустить ресницы, пряча смятение. И лететь над полом, подчиняясь ритму и партнеру, который безукоризненно ведет свою партию. И чувствовать, как, захлебываясь, рвется куда-то сердце, и манит, и обещает и… обманывает. Потому что рядом со мной не тот, следом за которым я готова идти.
А музыка взвивается черным плащом, рассыпается капелью, опускается туманом. Моя рука в его руке: бледно-розовый фарфор на грубых гранях антрацита, так… словно это уже было. Но… когда? Замереть, не доверяя, но не имея права отказать, и… вновь соскользнуть по ожерелью нот, едва касаясь туфельками пола. И сплетаться взглядами в единую нить, пропитанную смертельным ядом.
