— Предположим, — недовольно сказал сидящий, подобрал камешек и бросил его в кнехт по противоположной стороне пирса. — Ну и что дальше?
— Простите за дерзкий вопрос, мастер, но — если это, конечно, не секрет — куда вы идете?
— Секрет, — коротко сказал Илано. — А вам на кой?..
Подошедшие переглянулись.
— Ладно, — сказал Апейрош, — начну я. Мы идем к Рассвету. Послезавтра вся эскадра выходит в море для того, чтобы добраться до берега Рассвета.
— Невозможно, — сказал Илано и снова замолчал.
— Раз берег Рассвета называется берегом, значит там есть и море, сказал Апейрош. — А раз это самый последний из всех берегов — значит, это берег Океана. А где есть Океан, там могут ходить наши суда.
— Невозможно, — повторил Илано.
— Почему же?
— Чтобы выйти к вашему берегу, надо обойти Континент. А если бы Континент можно было обойти по Океану, это уже давно бы сделали. А раз этого никто не сделал, значит, это невозможно.
— Все однажды делается впервые, — улыбнулся Апейрош.
— Не это. Северный путь закрыт льдами. Тысячи лиг льда вам не одолеть даже с очень мощным лоцманом. Я ходил сквозь льды с самим Торосанаги Туамару. Он три дня крошил белые поля и руками, и взглядом. Он высылал перед кораблем демонов. Он зажигал торосы таким жарким огнем, что вода вокруг кипела, и мы ели вареную рыбу, зачерпывая ее прямо из-за борта. Он заставлял воду подниматься, ломая лед. На пятый день он сошел с бака, шатаясь и сказал: «Спать. Больше не могу.» И мы повернули обратно, и еле вырвались из ледяных тисков.
— Мы пойдем южным путем.
— А на юге вас ждут рифы, там, где Пстерский хребет уходит в воду. И бешеное течение, которое выносит безумцев прямо на рифы. А если вы вздумаете взять мористее, то попадете в воды, где нет ветра и нет течений, а водоросли плавают прямо по поверхности Океана, как ряска в болоте. Там можно простоять в полном штиле полгода, и не почувствовать ветерка. И хорошо еще, если вам удастся уйти оттуда на шлюпках, бросив корабли. В этих плавучих зарослях очень трудно грести. А еще южнее становится так жарко, что вода густеет, будто кисель. Там надо очень много пить, пресная вода кончается уже на второй или третий день, а потом оттуда ветром выносит мертвые корабли с экипажами сушеными, как тарань. И по всему Океану опять рассказывают страшные легенды о вечных скитаниях проклятого богами капитана-некроманта. А потом начинаются безумные края нескончаемых ураганов, где волны в тихую погоду выше мачты, а в бурю их гребня просто не разглядеть. А потом земля Белых Призраков. Когда-то давно я был знаком с одним человеком… возможно, вы слышали — Вальдера Биик.
— Капитан Биик! — воскликнул Апейрош. — Конечно, слышали.
— Так вот Биик полагал, что вдоль берега Южной Земли можно пройти. Он назвал бы вам единственно возможный путь для вашего предприятия — отсюда прямо на юг, сквозь жару, сквозь бури к снежным пустыням, к призрачным южным берегам. Потом на восток, вдоль границы непостижимого. Биик говорил, что там, хоть и очень холодно, но в море льда немного, хотя встречаются льдины величиной с плавучий город с башнями. А потом, если удастся пройти несколько тысяч миль и уцелеть — опять на север. Опять сквозь бури. Опять сквозь жару. И тогда, если у дальнего берега нет непроходимых рифовых полей… тогда, может быть… Но для этого вам надо было отчаливать не через два дня, а два года тому назад.
— Мы пойдем у самой кромки рифового поля Пстеры, — сказал Апейрош. Мы проскочим по границе мертвой воды и водоворотов.
— Вы погибнете, — сказал Илано и встал, разминая спину. — Но это ваше дело. Когда смотришь с мостика, вода везде разная. Когда тонешь — она везде одинаковая. А зачем вы это мне рассказываете?
— Я приглашаю вас присоединиться к нам, — сказал Апейрош. — Разве вам не хочется первым обогнуть Континент?
— Это невозможно, — упрямо сказал Илано. — И у меня рейс.
— Неужели такой известный капитан, как Денге Илано, променяет славу и приключение на обычный фрахт? — спросил Апейрош, глядя в небо. — Разве зря вы назвали свою арленту «Дерзость»?
Илано набычился.
— У меня не фрахт, — брезгливо сказал он. — Я выполняю свободный рейс. За свои собственные деньги.
— С этого мы и начинали разговор, — вздохнул Апейрош. — Так куда же вы все-таки идете, Денге? Какие секреты могут быть в дни Заката?
Илано помолчал, наливаясь краской и недовольно пыхтя.
— Я иду на Запад, — вдруг сказал он. — На самый дальний Запад.
— Куда? — пораженно переспросил Апейрош.
— Куда слышали, — буркнул Илано и снова прочно уселся на кнехт. — Вас я с собой не приглашаю. Да и у вас свой рейс.
— Мастер, — сказал Апейрош, — на Западе ничего нет. Только вода. Вода, вода, и снова вода, а потом еще много воды. Причем эта вода даже с мостика выглядит все время одинаково.
— Не мелите ерунды, — строго сказал Илано. — По-вашему, что — солнце в воду садится? На крайнем Западе есть блаженная земля богов. Место, куда уходят боги, когда их срок на земле истекает. Я знаю. Однажды меня занесло очень далеко на Запад, и я видел… видел эти скалы, прозрачные и сверкающие, как стекло. Или хрусталь. Может, они и вправду из хрусталя? Но это неважно. Говорю вам, на Западе есть земля. И если нам что-то грозит — а с этим я не прочь и согласиться — то отступать нужно именно туда. В землю блаженства, где не властны земные беды.
— Вы сошли с ума, — решительно сказал Апейрош.
— Может быть, — согласился Илано. — Но иду я все-таки на Запад, хотите вы того или нет.
— Посудите сами, капитан, — быстро заговорил Апейрош, — если там, на Западе, и впрямь края, куда уходят боги, то разве есть туда доступ смертным? Вы не сможете найти путь в землю богов. Она будет маячить на горизонте, как мираж в пустыне, но приблизиться к ней не удастся.
— Да нет там ничего, — подал голос один из капитанов, сопровождавших Апейроша. — Пусто и все.
— Но если и есть в той стороне блаженная земля, и путь туда откроется вам, то возврата назад уже не будет! Из таких мест не возвращается никто! И посудите сами, чем же она тогда отличается от Страны Мертвых?
— А я и не собирался возвращаться, — фыркнул Илано. — Если там блаженство, так что ж я, дурак, что ли?
— Да нет там ничего, — повторил безымянный капитан.
— Ладно, проваливайте, — сказал Илано. — Вон мои дармоеды плетутся. До свиданья, Апейрош, а вернее — прощайте, потому что теперь уж мы точно никогда не увидимся, даже если у обоих задуманное получится. Вы уж там на Востоке тогда кукуйте, а я буду кренговаться на Западе. Все, пока. Пора мне.
— Я последний раз прошу вас, Илано, — умоляюще сказал Апейрош, останавливаясь у самого края сходен. — Оставьте свою затею и присоединяйтесь к нам. Двенадцать — счастливое число. Мы дойдем до восточного берега!
