Дикий, иступленный вопль шестерых магов раздался над полем боя. Они отчаянно смахивали со своих лиц и одежд капли жертвенной крови. Тщетно. Она попала на их кожу. Отныне высвобожденная из Сферы кровь невинных не даст им покоя ни днем, ни ночью.
Маги все поняли удивительно быстро. Шесть посохов словно изрыгнули сгустки тьмы, слившиеся в одно всесокрушающее заклятие мести. От такого нет защиты, нет спасения. Автолик это знал. От смерти его отделяло меньше секунды. И потому он не стал думать, а просто соскользнул носками сапог с уступов и рухнул в черную дыру провала.
Сотрясшаяся от ужасного удара башенка подпрыгнула. Шпиль с изрядной частью верхушки полетел вниз, а все остальное загрохотало и осело, засыпая массой песка, железа и камня темный провал.
* * *
Королеву Сильвиру сейчас не беспокоило то, что творилось за ее спиной. Она думала только об армии, отступающей под ледяными ударами изолитов. «Не отступать, не отступать! Вернуть! Вернуть! Вернуть!» — стучала в висках кровь.
Войско южан политарха Феланира еще держалось, но его люди уже не верили, что черную орду можно остановить. Морфелонцы же после бегства князя Кенодока окончательно пали духом и лишились всякого мужества. Они не могли устоять перед конной атакой и всеми ее ужасами, поражающими зрение и слух: встающими на дыбы мертвыми конями, холодным паром из их пастей, окутанными черным дымом палашами, развевающимися мантиями изолитов, их свистом, проникающим до мозга костей. Военачальник Ивор едва удерживал от бегства последнее сопротивление, состоявшее из семисот воинов Морфелона. Первые ряды отбивались копьями, но задние, не дожидаясь, пока на них налетит конница, покидали строй и спасались бегством. Изолиты-одиночки настигали беглецов, разя их тяжелыми палашами, сочетавшими собственный вес с силой всадника и скоростью коня. Поразив сотни воинов, обратив в бегство тысячи, изолиты потеряли едва ли четыре десятка всадников.
Феланир, казалось, пришел в себя, но вместо того, чтобы двинуть войско на выручку союзникам, повернул своего коня назад, призывая своим примером к отступлению. В этот момент перед войском южан появилась королева. Обогнув ряды тех, что решили стоять насмерть, она поскакала наперерез отступающему Феланиру, который сжимал в руке знамя армии.
— Феланир! Заклинаю Вечным Судом, стой!
Ее пронзительный голос остановил политарха и всю его свиту. Осадив коня и увидев несущуюся к нему королеву, без шлема и кольчуги, с развевающимися на ветру огненными прядями волос, Феланир оробел. Гнев королевы показался ему страшнее орды изолитов.
— Как ты посмел! — подлетев, крикнула королева и, вырвав из его рук знамя, устремилась к орде изолитов. — Кто не в силах совладать со своим страхом — беги прочь! Кто верен Спасителю и своему призванию — за мной! — прокричала она, скача навстречу бегущим морфелонцам.
Услышав эти слова, увидев мчащуюся против течения королеву, над которой реяло знамя армии, а за спиной развевался плащ как крылья орла, воины остановились. Радостный крик надежды раздался над полем. Указывая мечом на надвигающуюся тучу изолитов и даймонов, королева повела за собой всех, кто еще не поддался страху и отчаянию.
Первыми за ней побежали королевские войска Южного оплота, выражая в воинственном кличе готовность остаться со своей королевой до победы или вместе принять смерть. За ними повернулись назад и те, что минуту назад собирались бежать со своим политархом. Морфелонцы Ивора воспрянули духом и крепче сжали железные копья, мечи и булавы. Дексиол вострубил в рог, собирая своих лучников. Хранители традиций, казалось, рассеявшиеся, сплотились в железный кулак. Кто-то из их сотников крикнул клич «Во имя памяти наших отцов, мы не уйдем без победы!», отозвавшийся в сердцах хранителей гласом «Во славу ордена! Во славу Спасителя!»
— Настал час отваги! Победа или бегство! Честь или позор! — провозгласила королева, бросаясь на черных всадников.
Уверенные, что королевское войско уже разбито, а контрудар королевы ни что иное, как крик отчаяния, своры даймонов рванулись навстречу. Но изолиты, более искусные в распознании человеческих чувств, уже ощутили, чем им грозит этот воодушевленный крик, это неукротимое желание устоять в верности, рвущееся из сотен сердец.
Королева, не обращая внимания на пытавшихся ее остановить даймонов, сметая их закованным в броню конем как мелюзгу, прорвалась к тройке изолитов, добивающих раненых. Ни леденящий холод их дыхания, ни пугающий свист не оказали на нее воздействия. Ударом меча королева рассекла голову изолита, перерубив его клинок, взмахом знамени сбила с коня второго. С третьим расправились раненые, набросившись на черного всадника всей озверелой гурьбой. К королеве ринулись сразу четверо изолитов, но королевские телохранители уже нагнали свою владычицу, приняв врагов на себя.
— Разделитесь по трое! Бейте изолитов сообща! — скомандовала королева.
Битва закипела с новой силой. Втроем или даже вдвоем атакуя изолитов, южане повергли наземь их первые тройки, заставив остальных немного отступить. Благодаря этому раненые получили возможность отползти из гущи сражения. Тех, кто пострадал тяжело, оттаскивали лекари, многие из которых сами были ранены.
Королева уже не боялась своих сомнений.
«Остановись. Дай сигнал к отступлению. Не жаль себя, пожалей свой народ. Слышишь эти крики и стоны раненых? Сколько тысяч пало на этом поле? А сколько еще падет? Ведь за изолитами, гляди, целый легион даймонов. Легион, может, не из лучших, но для остатков твоей армии гибельный. Пройдет минут десять-двадцать, и твоя контратака захлебнется в крови».
«Пусть я умру, но я умру в единстве со своими воинами, а они — со своей королевой. Но никто, никто не расстанется с жизнью в навеваемом изолитами одиночестве!»
И тут появились боевые колесницы — одно из наибольших достоинств королевской армии Южного оплота. Их было всего пятьдесят, но сейчас, на открытом пространстве, они стоили целой когорты пехоты. Снаряженные двумя быстрыми и выносливыми лошадьми, защищенными кольчужной попоной, оббитые железом, с острыми лезвиями по бортам и серпами на осях — колесницы мчались как горячий вихрь. Над ними развевались знамена. Слаженные действия экипажа из трех воинов — возничего, стрелка и прикрывающего их щитоносца — делали каждую колесницу грозным орудием. Под предводительством военачальника Кепелая, которому не было равных в управлении лошадьми, колесницы неслись с громом и топотом, шумя знаменами и гремя железом. Еще издали поражая даймонов стрелами, они бурей летели на их шеренги, отчего те невольно попятились, предчувствуя страшной силы удар.
