Похоже, что мгновенная реакция не входила в перечень отличительных черт орков. Передовой верзила успел только положить кисть правой руки на рукоять сабли, а Томас был уже рядом. Короткий замах, удар и…
Создалось впечатление, что лезвие кинжала прошло по пустому месту, то бишь, не встретив ни малейшего сопротивления.
"Неужели я промазал?", — мысленно запаниковал Томас. — "Как же так?".
Впрочем, уже через секунду выяснилось, что волновался он совершенно напрасно: узкоглазый здоровяк, издав вопль ужаса и боли, завалился назад, а его ноги — в низких тёмно-коричневых кожаных сапогах — остались стоять на месте.
"Ничего себе — ножичек!", — восторженно отреагировал внутренний голос. — "Толстенные орочьи ноги перерубил — словно две тоненькие соломинки! Крови-то, крови сколько…. А вот с выбором противника, братец, ты обмишурился. Надо было, первым делом, разбираться с другим. С тем, который копьё сжимает в руках….".
Голос, как и в большинстве случаев, оказался прав: второй орк, оценив опасность, исходящую от древнего клинка, резко отпрянул в сторону и стал кружить вокруг Томаса, изредка делая копьём резкие колющие движения и, время от времени, испуганно отпрыгивая в сторону.
"Усыпляет бдительность, сукин сын. Или просто опасается, что я кинжалом перерублю древко его копья", — подумал Томас через пару-тройку минут. — "И это очень плохо: на крик безногого урода скоро примчится Мари. Надо — в срочном порядке — форсировать события…".
— Эй, приятель! — предложил он хриплым голосом. — Давай разойдёмся миром, по-хорошему, а? Ты — в одну сторону, я — в другую…
Орк только глумливо захохотал и бросил в ответ несколько гортанных фраз на совершенно незнакомом языке.
"Видимо, он «настоящий», то есть, природный", — предположил наблюдательный внутренний голос. — "А все коренные жители «настоящего» Средиземья, как показывает практика, ребята жутко упорные и отважные. Их долгими уговорами не пронять…".
Томас, выполнив классический отвлекающий манёвр, бросился вперёд и уже через мгновение осознал, что совершил непоправимую ошибку: противник на уловку не поддался и остался стоять на месте, крепко упершись в землю мускулистыми ногами. Более того, орк, сделав резкое круговое движение, остриём копья выбил из рук Томаса заветное оружие. Кинжал, сверкнув на прощание зелёным изумрудом, отлетел далеко в сторону.
"На этом — всё!", — пронеслось в голове. — "Вот он и пришёл, бесславный и неотвратимый конец…".
Но тут же выяснилось, что древний кинжал, отлетая, умудрился-таки отсечь у вражеского копья бронзовый наконечник.
Орк, взвыв от злости, отбросил уже бесполезное древко себе за спину и, вытянув вперёд длинные ручищи, двинулся вперёд, справедливо полагая, что разделаться с низкорослым и хилым хоббитом не составит особого труда.
Томас, выставив защитный блок, попытался подсечь опорную ногу нападавшего, но весовые категории были катастрофически не равны….Через краткое мгновенье он уже беспомощно лежал на земле, ощущая спиной острые камни. И не просто так лежал, а надёжно припечатанный тяжеленной орочей тушей. А его горло безжалостно сжимали толстые, такое впечатление, что железные пальцы.
Воздух заканчивался. Перед глазами тихонько подрагивала бесконечно-чёрная жуть. Все — без исключения — мысли трусливо бежали прочь, в голове образовался полный вакуум…
"Всё, опускайте занавес!", — объявил внутренний голос. — "Спектакль завершён, разочарованные зрители расходятся по домам…".
Неожиданно толстые пальцы разжались и исчезли, в сморщенные и сухие лёгкие снова начал поступать живительный воздух, а по лицу потекло что-то горячее…
Через некоторое время Томас понял, что и тяжесть, придавливающая его к земле, бесследно исчезла.
— Ты живой? — заботливо поинтересовался девичий голос. — Открой-ка рот, я тут в ладошках принесла немного речной воды. Попей! А заодно я с твоего мужественного лица оботру кровь…. Нет, не твою. Орочью…
Глотнув прохладной речной водички, он почувствовал, что силы медленно, но верно возвращаются, как, впрочем, и зрение, и способность мыслить.
Томас с трудом встал на четвереньки, затем присел на корточки, и только после этого, оттолкнувшись руками от земли, поднялся на ноги.
— Осторожно, милый, не упади! — забеспокоился нежный голос, и он почувствовал, как его плечи обхватили не менее нежные ладошки.
В двух шагах от себя Томас обнаружил тело второго орка — того, который изначально был с копьём — с на две трети отрубленной головой. Рядом с мертвецом, в огромной луже тёмно-красной крови, лежала длинная, изысканно-кривая сабля.
— Слышу, жуткий вопль разнёсся над руслом подземной реки. Как раз с той стороны, куда ты ушёл, — не дожидаясь вопросов, принялась подробно объяснять Мари. — Сразу же кинулась на помощь, позабыв кинжал в лагере. Я ведь, как ты помнишь, спала. Пояс с ножнами и кинжалом в них, естественно, был снят. Прибегаю, а на тебе сидит этот узкоглазый детина и старательно душит…. Ты, кстати, заметил, что уши у него совершенно нормальные? Ни собачьи, ни волчьи, а человеческие? Видимо, он, да и его покойный напарник, будут из «настоящих» орков…. Ладно, продолжаю. Что было делать? Смотрю, второй дядя прикорнул в отдалении, в нехилом кровавом озерке. То бишь, дядя лежит отдельно, а его ноги — отдельно…. Не в этом дело. Главное, что на дядином боку висела сабля в ножнах. Вытащила я саблю, подбежала к мордовороту, который тебя душил, размахнулась и…, - девушка неожиданно расплакалась, спрятав лицо на груди у Томаса.
— Ну, будет тебе, будет, — ласково поглаживая чёрные блестящие волосы, успокаивал он невесту, чувствуя, как по его груди текут горячие девичьи, пардон, уже женские слёзы. — Успокаивайся и пойдём. Пока не набежали другие детины, мордовороты и дядьки…
— Другие? — отстраняясь от него, испуганно спросила Мари. — Какие ещё — другие?
— Орки — многочисленный народ. Да и вопль, э-э-э, безногого покойника был очень громким, а речное эхо — оно чуткое…
— Тогда надо срочно уходить! — согласилась девушка и обеспокоено посмотрела на орочьи трупы. — А с этими, что будем делать?
— Здесь оставим. Сбросить в реку? Больно уж они, гады, тяжёлые. В крови, опять же, изгваздаемся — по самое не могу…. Подожди, я только подберу свой чудо-кинжал с изумрудиком…
Они уже отошли по речному берегу — от места последней стоянки — на добрые полкилометра, когда сзади раздался громкий вой, полный скорби, страха и ярости.
— Ну вот, скоро погоня повиснет на хвосте, — недовольно вздохнул Томас. — А я всё никак не могу восстановиться после этого дурацкого удушения. Ноги
