— А может быть… — хотел добавить Джарлакс, но замолчал и хитро ухмыльнулся Киммуриэлю. — Да, — загадочно произнёс он одними губами.
Киммуриэль прищурился. Он знал, что сейчас будет.
— Мой друг хорошо знаком с иллитидами, — сказал Джарлакс Вульфгару, Заку и Энтрери. — Киммуриэль веками хотел отомстить Мензоберранзану за падение дома Облодра.
— Выручив верховную мать Бэнр? — ответил Киммуриэль как можно более саркастично.
— А, да, это, — согласился Джарлакс, притворяясь, что потерпел поражение. — От меня ускользнуло, что ты лишён сильного чувства иронии, необходимого, чтобы пойти этим прекрасным путём.
Джарлакс повернулся к остальным.
— Значит, мы всё выяснили, — объявил он. — Это были иллитиды — великий и гениальный план! Или это была сама Ллос, вечно учиняющая хаос ради собственного развлечения. Или один из её великий противников — быть может, Демогоргон! — поставил на уши весь проклятый мир последователей Ллос на Фаэруне.
— Или здесь нет ничего, кроме озарения двух женщин, положение которых позволяет им что-то изменить, — сухо заметил Энтрери. Он вздохнул и покачал головой, затем посмотрел на Вульфгара. — Видишь, друг мой? — спросил он с сарказмом ещё большим, чем у остальным. — Поэтому у нас не будет хороших вещей, хороших мыслей, простой радости или надежды.
Джарлакс громко рассмеялся. Но внутри осталось назойливое сомнение по этому поводу. Самый важный урок, который он вынес в отчаянной борьбе за выживание в Мензоберранзане, заключался в том, что всё — абсолютно всё! — представляет собой не то, чем кажется.
Всегда.
Однако он хотел верить, что на сей раз будет иначе.
Он видел эту магическую энергию так отчётливо, как если бы Кэтти-бри установила маяк на том месте, где лежала его продырявленная ряса.
Ряса монастыря Жёлтой Розы. Ряса магистра, которую вручил ему великий магистр Кейн, предупредивший его об угрозах трансценденции.
Укол вины заполнил рассеянные мысли Афафренфера, и эта вина вцепилась в его растворяющееся сознание, подобно великому морскому водовороту, вихрем завертела мысли и свела их воедино, снова заставила слиться.
Теперь он слышал волшебный зов ещё отчётливее. Кэтти-бри объявила о рождении её ребёнка. Её дочери! Дочери Дзирта!
Афафренфер собирался восстановить своё смертное тело. Любой, взглянувший во двор Тернового Оплота, увидел бы огоньки волшебного света, скапливающиеся на земле, как головастики, уцепившиеся за одно и то же место.
Дочь Дзирта!
Он должен был передать это послание. Как он мог снова стать простым смертным и не рассказать рассеянным останкам этого дроу, которого полюбил, как брата?
Узел головастиков снова расплёлся, и монах решительно погрузился в эти мимолётные фрагменты Дзирта До'Урдена, на сей раз — с силой уверенности.
Афафренфер отчётливо ощутил остаточную магическую энергию и понял, что она уже угасает. У него было мало времени.
Понял он и то, что этого не хватит, чтобы вместе с собой вытащить Дзирта До'Урдена обратно во двор Тернового Оплота.
Увы.
Артемис Энтрери отдал кольцо Вульфгару, чтобы тот вернул его Кэтти-бри. Сейчас он был не готов возвращаться в Гонтлгрим. Он задумался, вернётся ли туда хоть когда-нибудь.
— Ты отправишься на поиски Далии? — спросил Вульфгар.
Убийца пожал плечами, даже чуть покачал головой. Сегодня с ним произошло слишком многое. Он не мог отрицать того, что Далия действительно пришла к нему на помощь, несмотря на огромный риск, или того, что она была дорога ему по многим причинам.
Но единственное, что знал сейчас Артемис Энтрери — что он не знает… ничего! Его встреча с Шерон, с физическим воплощением совести, его собственной совести, не стиралась из памяти. Сила этого события нависла над ним, пугала его, давала надежду.
Он просто не знал.
Ничего.
Убийца подозревал, что Далии не понравятся происходящие с ним перемены. Он мог раз за разом рассказывать ей о своём откровение, но мог ли он объяснить? Способен ли хоть кто-то понять, что случилось в коконе, в который Шерон заточила убийцу, не испытав этого на собственном опыте?
А может быть, заставить Далию понять — часть собственного искупления Энтрери. Ведь она тоже была потерянной душой — уже очень, очень давно. Далия носила шрамы не только на теле. Её сердце было усеяно тёмными полосами недоверия и злости.
Даже эта последняя мысль ошеломила его. Он должен стать её учителем? Он? Лучший убийца Калимпорта?
Энтрери едва не рассмеялся вслух, но вместо этого просто пошёл прочь.
Он вошёл в лесу и вскоре услышал, что его догоняет Джарлакс. Наёмник не сказал ни слова — и несчастный Энтрери был этому поистине рад! — а просто шёл рядом шаг в шаг. Вскоре Джарлакс обхватил Энтрери за плечи, и у убийцы не нашлось сил, чтобы сбросить руку дроу.
Он знал, что снова себя обманывает. Он не хотел её сбрасывать.
Он не знал, куда идёт, пока не оказался почти на месте — свернул на тропу, ведущую к лугу.
Сейчас луг, лишённый дроу, драуков и гоблиноидов, погрузился в странную тишину. Осталась лишь одинокая фигура, которую узнал один из двух товарищей.
Они присоединились к Тибблдорфу Пвенту, стоящему перед паутиной, уперев руки в боки.
— Вы видели? — спросил дварфийский вампир, когда они подошли. — Видели, что она сделала?
— Я видел, — ответил Энтрери, опередив Джарлакса.
— Превратила паучьих дровских тварей обратно в эльфов! — воскликнул Пвент.
Джарлакс охнул.
— Всех до единого, — подтвердил Энтрери. — Её сплели Ивоннель и Квентл… даже не знаю, как назвать эту штуку.
— Драуки прошли через неё и снова стали дроу? — спросил дрожащим голосом Джарлакс. — Ты не можешь…
— Так и было, — сказал Энтрери.
— Целые сотни проклятых тварей, — согласился Пвент.
Джарлакс отшатнулся на шаг и встал там, где был дварф, уперев руки в боки и качая головой.
— Вижу, мне многое предстоит узнать о том, что здесь произошло.
— Киммуриэль тебе всё расскажет, — ответил Энтрери.
Повинуясь внезапному импульсу, убийца достал оружие из ножен. Он не знал, зачем, и понятия не имел о том, что может произойти — но он бросил свой кинжал прямо в паутину. Кинжал пролетел сквозь неё с огромной вспышкой фиолетово-чёрной энергии и упал на землю с другой стороны. Там он вспыхнул и перевернулся. С лезвия засочился дым.
Нет, не дым.
Души!
Души, запертые в этом мерзком кусе металла, толпой устремились наружу. Души, захваченные за долгие века смертоносной, злой работы, наконец свободно устремились в мультивселенную, поднимаясь и разлетаясь навстречу солнечного света и быстро растворяясь в вечности.
— Да! — взревел Тибблдорф Пвент, без дальнейших размышлений последовал за кинжалом и прыгнул сквозь паутину.
Сверкнула ещё одна вспышка этого тёмно-фиолетового света, дварф споткнулся и кувырком выкатился на луговую траву. Он попытался вскочить на ноги, но не сумел — рухнул на четвереньки и стал отчаянно блевать чёрной слизью.
Джарлакс оббежал слева дуб, вокруг которого был закреплён один край паутины.
Артемис Энтрери выбрал более прямой маршрут и даже не замедлил шаг, несмотря на отчаянный вопль Джарлакса: «Нет!».
Он прошёл прямо через сеть.
Но вспышки не было, Энтрери не швырнуло на землю и даже не замедлило. Он добрался до Пвента первым и положил ладонь на спину дварфа.
— Свободен, — сумел выговорить Пвент, прежде чем очередной комок чёрной жидкости выпал у него изо рта.
Энтрери держал его, пока длились конвульсии и рвота, и когда все кончилось, Пвент рассмеялся — с такой радостью! С такой… свободой.
— Свободен, — снова сказал он, рухнул на бок и перевернулся на спину. — Оно забрало проклятие, — сказал он склонившимся над собой Энтрери и Джарлаксу. — Да, точно забрало, только убило меня насмерть.
— Пвент, — сказал Джарлакс.
— Скажите моему королю, — выдохнул Пвент, выкашливая очередной пузырь мерзкой слизи. — Скажите ему, что Пвент умер счастливым… Что он умер свободным…
