Лерон замер. На полувздохе, уже почти готовый бросить в оппонента очередной колкий аргумент. Гайр и сам поёжился — такой болью вдруг потянуло от спокойного, на первый взгляд, голоса Кеарана.
Мгновение. Второе. Третье. Лерон смотрел на того, кому щепку назад только что в горло не хотел вцепиться — и пятна на его лице медленно выцветали, сменяясь восковой бледностью.
— Ну да, уж вы-то, конечно, знаете, — с горьким сарказом огрызнулся Лерон, против воли отводя взгляд от лица Кеарана. — Вы же воплощение истинной смерти, я ничего не путаю?
И в голосе его, несмотря на едкий тон вопроса, звенела боль… и, что удивительнее всего, острое, тоскливое сочувствие.
— Лер, умолкни, — опасно-ласковым тоном посоветовал Гайр.
Целитель только отмахнулся. И вновь нехотя поднял взгляд на собеседника.
Что, — глухо проговорил он наконец, сглотнув. — У вас это… так? Как же вы это выдерживаете?
Керан снова чуть усмехнулся.
— Ваш целительский медальон ещё при вас? Не раскололся от ваших выкрутасов? Тогда поднесите его к тому, что дал вам я.
— Почему это он должен?.. — возмутился было Лерон. Потом поморщился, сообразив, что над ним просто насмехаются. Но, поколебавшись, всё-таки сунул руку за пазуху и вытащил амулет, который для любого целителя был чем-то куда более важным, чем магическим накопителем.
Взялся за медальон Керана. И заколебался.
— Да хватит уже ломаться, как девица на сеновале! — не выдержал Гайр, уже примерно догадавшийся, к чему клонит «Хозяин Серых Палат».
— Можешь хоть ты мне не гавкать под локоть? — огрызнулся в ответ Лерон. Н, покривившись ещё пару мгновений, всё-таки с опаской поднёс один амулет к другому.
Потом вдруг нахмурился, задумчиво прищурился… И, лишь теперь заметив странное сходство (или, скорее будет сказать, зеркальное сходство), решительно совместил фигурный край одного артефакта с другим.
Комнату озарила короткая яркая вспышка. В руках Лерона, ярко светясь, лежал совсем другой амулет. На поверхности белого камня ярко цвёл крупный алый цветок.
Руки целителя вздрогнули, и амулет со стуком упал на стол.
— Ч-ч-чт… что за? — заикаясь, пробормотал Лерон, глядя на амулет в полной прострации. Впрочем, на лице Гайра было написано не меньшее изумление.
— Смерть никогда не была концом — лишь сном перед новым рассветом. Правда, то, где мы встретим новый день, зависит от того, с чем уснули в прошедшем.
Лерон, не отвечая, продолжал смотреть на сияющий огненный цветок. Идеал всех целителей, мечта, которой грезили десятки поколений тех, кто приносил клятву бороться за чужие жизни против смерти: Цветок Вечной Жизни. Символ, объект поклонения и одновременно волшебный амулет, обещавший бессмертие тому, кто его обретёт и кому он пожелает его дать.
— Да вы шутите… — тихо, потеряно проговорил Лерон наконец, не отрывая взгляда от амулета. Протянуть к нему руку, впрочем, не спешил. Так и стоял, разглядывая мерцающие алым лепестки.
— Теперь у вас в руках действительно амулет целителя, тир Лерон, — Керан усмехнулся. — Делайте, что можете, спасайте, кого получится, но и отпускать научитесь тоже. Со многими вы всё равно ещё встретитесь.
— Не понимаю, — беспомощно выдохнул Лерон. Покачал головой и исправился:
— Хотя нет, теперь понял, кажется. Но верить не хочу. Вы хотите сказать, что по-настоящему исцелять можно, только если считать смерть союзником? Готовым быть отдать ей того, кого не получается спасти? Но ведь это дико, тир Кеаран. Неужели вам это самому не кажется чудовищным?
— Я не слишком силён в этом, в отличии от… Но попробую вам кое-что показать.
Целитель закрыл глаза, а когда открыл их вновь, комнату будто затянуло тонкой паутиной. Всмотревшись в неё, целитель усмехнулся.
— Тот парень с оторванной рукой, помните его? В прошлом воплощении он был твоим соседом по комнате в приюте, Гайр. А та, которую вы так и не смогли спасти, тир Лерон… Теперь внучка третьего стража.
Сказанное рухнуло в комнату, как раскат грома. Оба — и Лерон, и Гайр — застыли, потрясённо глядя Кеарана. На обоих лицах было написано одно, совершенно одинаковое, изумление. Изумление — и немой, благоговейный ужас. Только у Гайра из-под него, как звонкий ручеёк из-под ледяного панциря, все явственнее струилась недоверчивая радость. А Лерон…
Целитель пошатнулся и, тяжело закрыв глаза, начал медленно заваливаться назад. Гайр, выругавшись, бросился к нему, чуть не свернув стол. Подхватил под руки, помогая опуститься на стул, и уже обернулся к двери в целительский покой — крикнуть помощь.
— Стой… — хрипло приказал Лерон, угадав его намерение. И Гайр, непонятно почему, вдруг послушался. Было что-то в голосе целителя… Что-то такое, что без слов подсказало мастеру Защиты: лишние свидетели сейчас не нужны.
Двух и то, пожалуй, многовато.
А Лерон медленно, с трудом открыл глаза. Взглянул в лицо Кеарана — прямо, в упор. И Гайр, мельком поймав этот взгляд, молча попятился, оставляя Лерона один на один со смотревшей из них болью… и безумной, исступлённой надеждой.
— Она… Вы… Вы хотите сказать, что она… они все…
Задохнулся, не в силах закончить фразу.
А потом вдруг зажмурился — так, что побелело исказившееся лицо. И…
Молча, беззвучно заплакал.
Гайр тихо встал. И, отвесив Кеарану благодарный поклон, беззвучно вышел из приёмного покоя.
Свидетели здесь, действительно, были теперь не нужны.
— Не все, — качнул головой маг, — но, лишь потому, что ещё не всем пришло время вернуться. У каждой души своё время сна и свой срок пробуждения. Торопить не стоит в обоих случаях. Сами знаете, как порой целителен сон.
Лерон тяжело опёрся руками о стол. Посидел, молча глядя куда-то в столешницу. Потом обессиленно уронил руку на голову.
— Всегда считал это жреческими сказками… — почти беззвучно прошептал он. И по тону как-то сразу стало ясно, что теперь — не считает. И, похоже, сам удивляется своей неожиданной доверчивости.
Кеаран в ответ только едва уловимо улыбнулся.
— Носите амулет три луны, не снимая. Он восстановит всё, что вы сожгли, и вернёт отпущенный срок. Но помните: никому другому он не поможет, только вам. Станете снова разбрасывать своё время — потратите его понапрасну. Вы нужны этому миру, и нужны Третьей Башне, илер Лерон. Не вздумайте пренебрегать своим долгом. И да, ей вы тоже нужны на гораздо больший срок, чем себе отмеряли.
Лерон медленно поднял голову. Посмотрел на мага снизу вверх — растерянно, непонимающе. Нахмурился. Казалось, он то ли плохо расслышал сказанное и теперь пытался восстановить речь собеседника по обрывкам, то ли расслышал, но не понял. Высокое, не по чину обращение «илер» этим попыткам никак не способствовало.
Потом на лице мелькнуло понимание — и одновременно удивление, почти испуг.
— А вы умеете убеждать… — как оглушённый, пробормотал он, глядя прямо в улыбающиеся глаза мага. Потом как-то неловко, обморочно тряхнул головой. Зажмурился на миг, словно пытаясь прогнать наваждение. И, когда вновь поднял ресницы, взгляд был ясным и цепким. — Не знаю, зачем вам это понадобилось. Тем более если вы тот, о ком я думаю. Но всё равно — спасибо. За неё — особенно.
Тяжело опершись ладонью на стол, он поднялся на ноги и, поколебавшись, взял амулет. Накинул цепочку на шею, пряча пылающий цветок под одежду.
— Не знаю, что вы там себе думали, тир Лерон, — Кеаран вновь улыбнулся. — Но в первую очередь я целитель. И жизнь для меня ни чуть не менее священна, чем для вас. И за того, чей срок ещё не пришёл, я буду бороться до конца.
Тот кривовато улыбнулся.
— Уже понял.
Потом вдруг задумался о чем то и посерьёзнел:
— А те… Осколки душ, о которых вы говорили? Они тоже пробудятся вновь? Не верю, что там есть ещё за кого бороться.
— Нет, — лицо Кеарана неуловимо потемнело. — Серая вуаль — это марево душ. Тех, что готовы к переходу. Если душу вырвать насильно, как и поступают кукольники, энергию непрожитых лет можно использовать для почти любой магии. Но тогда душа, не исполнившая свой путь, перестаёт существовать. Шанс на то, что она сможет… собраться заново, крайне мал и требует слишком много времени, даже по меркам душ. Дети, ещё не начавшие путь, ещё имеют свой шанс…
