Он помолчал, слушая возмущенные и, кажется, изрядно перепуганные вопли, снова заговорил:
— Ах, точно не надо? Тогда ищи себе другого юриста и не забудь выплатить неустойку за разрыв контракта. Да, конечно, по твоей инициативе. Я-то могу не разрывать… Да… нет… Эдди, ты даже в квартиру сам залезть не сумел, а теперь лезешь в сферу, в которой тем более ни боуги не смыслишь. Не стоит — это тебе мой последний профессиональный совет. Не было никакой кражи. Не бы-ло. Девчонка работает на меня… И если эта история где-то и когда-то всплывет хоть краешком, я утоплю в дерьме тебя, а не ее. Да… Нет… Нет, Эдди, сука и мерзкая тварь — это я, а не она. Потому что она не пообедает с твоим председателем совета акционеров, а я — с удовольствием. И еще радуйся, если не набью тебе физиономию при встрече. Подсвечником, как шулеру. И тебе не хворать.
Хмыкнув, он нажал на кнопку. Положил фониль на столик, развязал галстук, весело глянул на поникшую Маред.
— Вот так вот, девочка, слышала? Запомни: если когда-нибудь снова решишься на преступление, то сообщников выбирай надежных. А то ты у нас опытная мошенница и воровка, а тьен Оршез — невинная овечка и жертва заговора. Вот ведь…
Он брезгливо поморщился. Маред попыталась сглотнуть стоящий в горле плотный ком — не вышло.
— Почему… — она закашлялась, но овладела голосом, только говорить получалось хрипловато, — почему вы ему так сказали? Что я ваша… служащая. И что это была не кража…
— А как иначе? — изумился Монтроз, снимая сюртук, расстегивая рубашку и кладя ее на спинку кресла. — Чтобы он первым запустил слух, представив все так, как ему выгодно? Девочка, у меня на вечеринке ты расплачивалась не только за свою глупость, но и за сохранение репутации — вот я ее и сохраняю.
Маред совсем низко опустила голову, безуспешно пряча загоревшиеся щеки.
— Успокойся, — вздохнул Монтроз, шагнув ближе и снова небрежно погладив ее по волосам, как тогда в мобилере. — Я тебя не оправдываю, но могу понять. Отчаяние толкает на глупые и скверные поступки. Но ты сделала глупость, а Эдвард Оршез — подлость. Принципиальная разница, поверь мне.
— Потому что он ваш… друг? — тихо спросила Маред, понимая, что ответ важен совсем не из-за Оршеза.
— Потому что он предал мое доверие, — холодно и жестко ответил Монтроз, мгновенно став Корсаром, как называла это Маред. — Эдвард бывал у меня дома, я не ждал от него подобного, понимаешь? Дело не в даблионе, дело в ударе в спину. Такого я не прощаю никому. И тебе советую.
— Понимаю… — с трудом проговорила непослушными губами Маред.
Все, как она и думала… И даже расскажи она все сейчас, не посчитает ли лэрд и это предательством? Он простил ей кражу, впустил в дом и — нельзя не признать — даже сблизился с ней слегка. Вряд ли королевский стряпчий рассказывает кому попало о своем детстве… Он заботится о Маред, пытается чему-то научить… А она ведь согласилась даже не на воровство, а на предательство, настоящее. Или нет? Чисхолм хочет отнять у лэрда контору, но ведь Маред еще ничего не сделала!
И не хочет делать — поняла она с внезапной ясностью. Монтроз-Корсар может быть каким угодно извращенцем с собственным понятием о справедливости, но…
Додумать Маред не успела. Лэрд приподнял кончиками пальцев ее подбородок, заглянул в глаза испытующе, на миг показалось — сейчас поцелует. Маред напряглась, пытаясь не отшатнуться, но Монтроз сразу отпустил ее и равнодушно сказал, выходя из спальни:
— Идемте. Я хочу принять душ вместе с вами.
— Как вместе?!
— А почему нет? — усмехнулся лэрд уже от двери. — Советую тоже надеть халат, это удобнее всего.
Все, что она минуту назад чувствовала к Монтрозу хорошего, испарилось, как капля воды на раскаленной сковороде — мгновенно. Возмущенно уставившись в спину уходящего лэрда, Маред от души пожелала тому захлебнуться.
Увы, идти все-таки пришлось. Пока Маред переодевалась, накинув вместо домашнего платья все тот же шелковый лиловый халат, лэрд уже успел обосноваться в ее ванной, раздеться и даже намылить волосы. Обнаженное мужское тело блестело в струях воды — Маред старательно отвела взгляд. Таким она Монтроза еще не видела, даже на реке это было не столь откровенно и вызывающе. Она медленно развязала пояс, и скользкий шелк халата потек с плеч, едва не упав к ее ногам. Спохватившись, Маред подняла его, повесила и задержалась на границе с душевой, зажмурившись, чтобы не видеть… Сильные руки бесцеремонно притянули ее к себе и…
Лет! Маред успела взвизгнуть, и тут же дыхание перехватило: из широкой пластины рассеивателя хлестала совершенно ледяная вода, показавшаяся сначала кипятком — так обожгло разогретую дневным солнцем кожу. Ослепнув и оглохнув, Маред дернулась назад, но лэрд, перехватив ее запястье жесткими пальцами, толкнул к стене, за себя, не давая вырваться, закрыл рот поцелуем, а другой рукой повернул рукоятку душа. Арктически холодные струи, мгновенно выбившие из тела усталость, сменились едва выносимо горячими, и Маред, ловя воздух ртом, снова попыталась вырваться — уже от контраста — и широко открыла глаза.
Монтроз целовал ее жадно и торопливо, отпустив запястье и придерживая ладонями за плечи. Прижимался обнаженным телом, ласкал языком ее рот изнутри, потом провел ладонью по спине и задержался на талии, притиснув Маред к себе. Нехотя оторвался, требовательно и яростно глянув. Сверху хлестала горячая вода, наполняя ванную комнату паром, Маред мгновенно согрелась, и это оказалось восхитительным и опасным: тело расслабилось, как бы они ни пыталась сжаться, скрывая наготу.
— Я соскучился… — сообщил лэрд. — Повернись, девочка. Спиной ко мне…
Во рту, несмотря на хлещущую вокруг воду, сразу стало сухо и жарко. Маред молча повернулась к бледно-голубой изразцовой стене. Вот и цена всем ее попыткам обнаружить в лэрде что-то человеческое. Сейчас просто возьмет ее, как… Думать, что в ней видит Монтроз, было больно и противно, зато отрезвляло.
Она напряглась, чувствуя на теле скользкие горячие ладони, но Монтроз, огладив ее от плеч до бедер, неожиданно убрал руки. На голову полилось что-то душистое, тут же размазанное и взбитое в густую пену.
Закрыв глаза от лезущих в лицо ароматных хлопьев, Маред всхлипнула, пытаясь вжаться в стену, как бы ни глупо это выглядело, но ее снова бесцеремонно дернули за плечо, теперь назад. Второй рукой Монтроз снял со стены еще один шланг и велел:
— Расслабься. А то холодный включу. И голову назад…
Она послушно запрокинула голову, чувствуя плотную теплую струю, смывающую пену, и то, как лэрд ерошит пальцами ее волосы, разминая, гладя и перебирая мокрые пряди. Точно извращенец… Но прикосновения были уверенными и даже приятными, если бы не затаенный страх, а Монтроз, промыв ей волосы тщательно, как умелая горничная, спустился тугой струей воды ниже, проведя насадкой по ложбинке спины, затем вверх — к основанию шеи, кругами прошелся по плечам и опять спустился вниз, лаская ягодицы и ноги.
