Мрачно. Холодно. Пусто. Но думаю, сейчас — для этого разговора — это именно то, что нужно. По крайней мере, внешнее будет соответствовать содержанию.
Я неспешно подошла к беседке. Туфли из тонкой мягкой кожи, уместные в бальной зале, оказались бесполезными в условиях заснеженного сада. Впрочем, такие мелочи, как возможная простуда, сегодня меня не остановят.
— Спир, — негромко позвала я. Он не обернулся, даже не пошевелился. Что ж, если со мной не хотят говорить, то придется эту беседу вытянуть в одиночку. Тяжело вздохнув, я продолжала, словно не ждала никакого ответа: — Я думаю, нам нужно поговорить. Я не знаю, когда и чем обидела тебя, но если я сделала что-то не так, то извини.
— Не знаешь? Ну-ну, будем считать, я тебе верю, — с легкой насмешкой произнес мой напарник. Это чем же я могла его оскорбить? — Слышал, ты тут замуж собралась… поздравляю.
Как он умудрился узнать?! Не думаю, что отец растрезвонил об этом на всю страну… или я не права?
Боги! Как же я могла забыть? Все верно, о свадьбе наследницы принято сообщать не менее чем за десять дней до самого торжества, иначе излишняя поспешность может выйти боком всему семейству невесты. Папуля, разумеется, сразу же оповестил высший круг аристократии, те свои семьи и приближенных, а уже те, в свою очередь, разнесли эту информацию по всему свету. И в этом нет ничего странного или удивительного: средняя скорость распространения слуха в светлых землях равна скорости передвижения в воздухе дракона…
Итак, меня сдали. И чем это мне грозит? В общем и целом — ничем. В частностях? Ну, вероятна небольшая истерика Ники, она хоть и не теряет надежды сдать меня с рук на руки мужу, но Фотиса не переваривает. И, кажется, серьезный разговор со Спиром. Вот только с чего бы его волновал данный вопрос? Он же и сам вроде бы связан клятвой, верно?
— Спасибо за поздравление. А ты разве не собирался жениться? Или уже передумал? — поинтересовалась я, чувствуя, что ступаю на очень зыбкую почву.
— Я не передумал. Но вряд ли женюсь. По крайней мере, в ближайшие пять — десять лет, — как-то совсем уж буднично и безразлично произнес он.
— Почему? — Вот теперь я растерялась. Что-то было в его голосе такое, что мне отчаянно захотелось сделать шаг вперед и обнять его. Но не думаю, что мою молчаливую поддержку сейчас примут, скорее оскорблено отмахнутся.
— Моя невеста мне отказала.
Легкое сожаление чуть кольнуло грудь. И почему я узнала об этом только сейчас? Хотя… что бы это поменяло? Ровным счетом ничего. Разве что больнее было бы, только и всего.
— Так что сейчас ты свободен от каких-либо обязательств? — Все-таки я задала этот вопрос, а ведь не собиралась — зачем бередить рану? Всего лишь детская мечта, даже не сама мечта — ее призрак. Да-да, я признаю, что этот вампир мне нравится. Но я признаю и то, что этому чувству до любви так же далеко, как дайкаю до настоящего дракона.
— Нет, сейчас я просто лишен какого-либо будущего. Люди так легко нарушают клятвы только потому, что не знают, что это такое. Мы знаем. Любое обещание — это клеймо на ауре. И его невозможно стереть, просто передумав и бросив веское «нет». Оно остается там навсегда и подчиняет себе всю твою жизнь, незаметно, по крупице, но подчиняет.
Я нахмурилась. Не понимаю… Но потом вспомнила слова Каримы и то, что отец Спироса сумел обойти это ограничение. Да, не до конца, но он обрел хоть какое-то счастье.
— Но ведь ты сам сказал, что твой отец…
Глянув на меня через плечо, Спир лишь болезненно улыбнулся и качнул головой. У меня комок встал в горле: никогда не видела его таким… смиренным? Смирившимся?
Но так было ровно мгновение, потом яркий всполох нового залпа высветил прежнего Спироса, знакомого до боли, заботливого сверх меры и очень скрытного. Сделав шаг ко мне, он небрежным жестом скинул свой плащ и, только укутав меня в него, вновь отступил назад. Я замерла, не зная, как мне реагировать. С одной стороны, мне было приятно вновь почувствовать себя в коконе его опеки, с другой — я смутилась, словно глупая дебютантка, получившая приглашение на первый в своей жизни танец. Так и не дождавшись с моей стороны какой-либо реакции, Спир вновь отвернулся. А я, не зная, что и думать, стояла и смотрела ему в затылок. В голове бродили какие-то странные, невесть откуда забредшие мысли. В какой-то момент я уж было, решила, что этот разговор можно считать оконченным, когда он негромко заговорил:
— Лика, скажи, ты знаешь, что такое тэ’риль для моего народа?
— Тэ’риль? — переспросила я, но потом, не дожидаясь подтверждения, припомнила скудные сведения, почерпнутые на эту тему из книг: — Это жертва. Добровольная, если я правильно помню.
— Да, это если совсем упрощать. — Он все еще не смотрел на меня, изучая кованый орнамент стен беседки, и от этого его безразличия становилось как-то не по себе, словно что-то привычное и давно ставшее родным вдруг повернулось неведомой гранью. — А что это понятие означает на самом деле, знаешь?
— Ну, я читала, что если кто-то добровольно отдаст свою кровь вампиру ради спасения жизни последнего, то образуется что-то вроде связи… — растерянно отозвалась я, хотя именно в этой теме для меня было слишком много белых пятен. В книгах, что мне попадались, сам обряд обходили стороной, давая ссылки на какие-то явно вампирские первоисточники, а их-то в библиотеке и не было.
— Не совсем так, но, по сути, близко. Добровольная жертва — это обязательство, причем дается оно обеими сторонами. И вампир, и его жертва, соглашаясь на этот ритуал, многим поступаются, и, прежде всего своей свободой. Дело в том, что в своем первоначальном смысле это брачный обряд. Разумеется, сейчас это официально считается чуть ли не варварством — все-таки в глазах обывателей ни один нормальный человек жертвой не станет, да и сложно поверить, что для вампиров слова «пища» и «возлюбленная» могут быть синонимами, пусть и при довольно необычных обстоятельствах. А ведь для нас действительно особой разницы между этими понятиями нет. Есть просто «еда» — это люди, которым мы крайне благодарны за их дар и которых в дальнейшем мы стараемся не оставлять без собственной помощи — незримой помощи, ибо чаще всего они и сами не в курсе, что когда-то оказали подобную услугу кому-то из моего племени. И есть тэ’риль. И последнее это не просто дар жизни — это и есть сама жизнь. Собственно, поэтому к кандидату в тэ’риль предъявляется множество разнообразных требований. И выполнение всех условий обязательно всегда и всюду.
— Спир, ты это сейчас к чему ведешь? — Я озадаченно уставилась в спину вампира. Как-то невзначай вспомнились слова Каримы, и отчего-то стало на душе мерзко. Неужели целительница была права? — К тому, что я подхожу тебе? Хочешь, чтобы я стала этой твоей тэ’риль?
