Белый Камень?
Что ж, я почти у цели. Несколькими гребками я направил лодку в середину реки. Солнце висело низко, золотые блики угасли, вместо них водяная гладь шла кровавыми разводами. Часа через два станет совсем темно. Успею ли? В темноте много не настреляешь.
Лодку вдруг качнуло.
Несколько камней с шумом упали в воду. Из ложбинки между холмами, испуганно перекрикиваясь, взлетели птицы.
Началось!
Долгий протяжный звук прокатился над головой. Словно инданнский элефант вострубил в свой хобот. Мелкие волны побежали от берегов, дробясь и нахлестывая друг на друга.
Вперед, вперед!
Я махал веслом, как сумасшедший. Белое пятно маячило впереди, соскальзывая то вправо, то влево, но я упорно возвращал лодочный нос на невидимую прицельную линию. Вперед! Брызги летели в глаза.
Новый звук, громче и басовитей прежнего, заставил обрушиться в воду целый пласт земли.
Скала, названная Белым Камнем, обрела четкие очертания — действительно, белая, то ли мел, то ли известняк, то ли еще что.
Я направил лодку к берегу, усеянному валунами. Выше — невысокий холм, перетянутый песчаными лентами как бинтами.
Взмах, другой — и днище со скрежетом село на камни. Я спрыгнул в воду, а затем полез по склону, ощущая как земля отдает в пятки. Валуны, будто переговариваясь, постукивали за спиной. Мол, какой наглец.
Пятьсот шагов.
Слепило скользящее за холмы солнце. Танцевала земля. С вершины — в низинку, из низинки — наверх. Каблуки, сдирая моховой покров, скользили по камню. Я не думал о том, что на подступах к Ша-Лангхма могли быть выставлены посты, не думал о том, что меня заметят. Я просто должен был успеть. Даже не к самому оживлению, а к его концу.
О, да!
Я хрипло рассмеялся на очередной трубный звук. Давай-давай, я скоро, я рядом. Шнурова-то забыли подождать?
Ах, как у вас все хорошо, как все гладко!
И кэхе-то у вас, и кровь фамилий, и мертвы почти все. Кроме меня. Благодать просто! А Терст, сам того не предполагая, вас обыграл.
Последний склон оказался крутоват, но когда я выполз на вершину, Ша-Лангхма как на ладони открылась моим глазам.
Падение Сонгинкхана образовало небольшой кратер в низине между холмами, и вокруг него каменными лепестками циклопического цветка выступала порода.
Время сгладило грани, мох затянул трещины, кое-где пробивались кустики. Расширяясь, к кратеру вел выплавленный в каменной поверхности желоб. Когда-то ход к сердцевине «цветка» был заложен, но сейчас серые прямоугольные блоки были растащены по сторонам, частично разбиты, частично повалены, частично откачены на бревнах. Всюду валялись стволы и щепа, доски, жерди. Видимо, пропавшие весной опустокровленные жители деревень освобождали проход вручную, используя примитивные рычаги.
Я продул стволы и проверил патроны в «Фатр-Рашди». Ждать, теперь ждать. Я или прав в своей догадке о чистоте крови. Или умру.
Низкое солнце наполняло низину с кратером густой охрой и длинными острыми тенями. У черной щели входа в склеп караулом стояли и сидели люди. Они не переминались, не почесывались, не поворачивали головы. Они казались деревянными манекенами, которые последний год модно стало выставлять в магазинах платья.
Мысль о платьях вызвала в памяти Катарину, я зажмурился, выдрал моховой клок и медленно перетер его в труху. Не прощу.
Снова звук!
Холм дрогнул подо мной, «пустокровники» внизу закачались, кто-то стоящий сел, но скоро звук прекратился, опять стало тихо, и движение успокоилось.
Ну вот, подумал я, вот тварь у цели.
Что в ее голове? Древние слова? Думы о награде от воскресшего Пожирателя? Ее распирает восторг от близости воплощения задуманного?
Пусть.
Огюм Терст любил повторять: «Самое большое количество непоправимых ошибок совершается в конце операции. Совершенно человеческое свойство». И добавлял, пряча улыбку: «Это подтверждается каждым вторым криминальным романом, что я прочитал».
Я переменил позу, а в следующий момент едва не слетел с холма и не потерял «Фатр-Рашди». Рев бури обрушился на меня. Одновременно с ним землю сотрясло так, что со склонов посыпались камни, а блоки внизу сдвинулись со своих мест.
Вот как. Если считать, что «клемансин» с кровью было семь, то, видимо, осталось пережить еще два всплеска. Интересно, моя кровь уже?..
Распластавшись на склоне, я заметил, что в отдалении, у самого начала желоба, стоят телеги и карета. Лошадей видно не было, скорее всего, распряженных, их увели от склепа. По широкой дуге я сполз вниз и, на всякий случай прячась в тенях, подобрался к повозкам поближе. Ни охраны, ни возницы.
Солнце садилось. Все вокруг приобрело киноварные цвета.
Новый рев прибил меня к тележному колесу, забросал мхом и пылью, телега, подпрыгнув, чуть не размозжила мне ногу, но я кое-как успел откатиться в сторону.
Первой мыслью было забраться в карету и подождать убийцу там, но желание узреть результат воскрешения пересилило. Я устроился за осколком камня так, чтобы щель в склеп находилась в прямой видимости.
Казалось, кровь течет по желобу прямо к нему. Стоящих «пустокровников» уже не осталось, и подниматься никто не торопился.
Стало вдруг так тихо, что я за сто шагов услышал голос, вещающий внутри склепа. Взывающий. Торжествующий.
— Коэй Сонгинкхан… коэй!
Агрх-рых!
Гром ударил с неба. Облака налились кровью. Один каменный лепесток обломился и с грохотом упал. Из склепа словно кто-то сделал мощный вдох. Воздух потек внутрь. Он тек сильнее с каждой секундой, забирая с собой пыль и древесную шелуху. Скоро мне пришлось упереть каблуки в землю, ветер задергал волосы и рукава. Заскрипела рессорами карета. Покатилось бревно. Воздух взвыл. Крестьян неожиданно подняло и, ломая будто спички, втянуло в щель одного за другим. Мне послышался треск костей и одежды. Камень размером с мою голову ядром ударил в плиту у входа.
— Коэй! — прорвался голос.
Ветер стих.
На низину с кратером опустились сумерки в редких сполохах закатной крови. Слабый-слабый звук родился в недрах склепа. Он был похож на стон древнего старца. Старец издыхал, старец силился что-то сказать, но выходило у него: с-с-с….
Через несколько секунд из щели появился человек. Он постоял там, выжидательно вглядываясь во тьму, затем, пошатываясь, направился к карете. В руке его болтался незащелкнутый саквояж.
Я вышел ему навстречу.
— Здравствуйте, дядя Мувен.
— Бас…
Человек замолчал, лицо его сморщилось в попытке меня разглядеть. Потом он опустил глаза и увидел «Гром заката».
— Зачем? — спросил я его.
— Не получилось… — сказал убито дядя Мувен. — Не возродился.
— Где кровник? Мальцев где?
