Ознакомительная версия.
Она вскинула руки над головой, отчего грудь поднялась еще выше, по губам пробежала загадочная улыбка. Глаза смотрят обещающе, но я уставился на могучие заросли в подмышечных впадинах, оттуда пошла довольно мощная волна из смеси крепкого запаха пота и таких же бронебойных благовоний. Я ощутил дурноту, а красотка начала медленно поворачиваться на месте, все так же двигая бедрами, дабы я рассмотрел и мощный оттопыренный зад, а когда повернулась ко мне снова и сделала еще шаг, придвинувшись почти вплотную, я отшатнулся от запаха, очень крепкого запаха, что поднимался из глубокого выреза ее платья…
– Мадам, – проговорил я хрипло, – у вас на груди растут волосы?
Она изумилась, брови высоко взлетели.
– Нет, конечно, милорд…
– Гм, – сказал я, – тогда ваше декольте низковато.
Это в моем мире каждая школьница уже делает себе интим-прически, чтобы удивить одноклассника Вовочку, а здесь, похоже, не слышали даже про эпиляцию, не говоря уже о дезодорантах. Я ощутил дурноту, простонал:
– Что, уже пытки?
Я услышал тихий, но властный голос человека в халате, хотя и не видел, где он находится, явно у меня за спиной, тоже оценивает то, что вижу я, хотя наши вкусы, как теперь понимаю, разнятся довольно сильно. Женщины разом исчезли, словно их сдуло вместо с роскошным залом, ярким светом, музыкой. Свет померк, тут же возникла плохо освещенная трепещущим факелом пещера. Вдоль стены сундуки, скрыни, ларцы, даже кожаные мешки, по виду будто набитые грецкими орехами, но я догадался, что это не иначе как жемчужины. В крайнем случае вперемешку с алмазами. Нет, все-таки одни жемчужины – у алмазов грани, говорят, острые.
В уголке – горка золотых монет. Приличная горка, мне до пояса. Под другой стеной пучками копья и мечи, все с золотыми рукоятями, там же свалены золотые доспехи, золотые шлемы, золотые наручники… в смысле золотые щитки, что накладывают на руки с двух сторон и скрепляют ремешками. А если особо хитрые, то там есть такие специальные защелки. Только не понимаю, как сработают с золотом, ведь для нормальной работы защелок металл должен быть упругим, чтобы при нажатии стремился вернуться на прежнее место.
Я задумался, тут же в сознании прозвучал вкрадчивый голос:
– Нравится? Это может быть все твое.
Я хмыкнул:
– Всего лишь?
Голос спросил с тихим удивлением:
– Этого… мало?
– У меня было то, – ответил я, – чего здесь не купишь за все эти сокровища.
Голос надолго пропал или исчез, меня обдавало то жаром, то холодом, чудились за гранью сознания голоса, что спорили друг с другом, советовались, снова спорили, наконец прежний голос произнес с недоумением и разочарованием:
– Да, ты не врешь… хотя не понимаю… Хорошо, а что скажешь вот на это?..
Пещера Али-Бабы исчезла без следа, я увидел с высоты птичьего полета зеленую равнину. По плоскогорью, как стая саранчи, двигалась огромная армия. Воздушный наблюдатель снизился, во главе армии – рыцарь на огромном коне. За ним трепещется по ветру полотнище черного знамени, там большая корона с высокими зубцами. Императорская корона, насколько я помню. А этот рыцарь, что-то знакомое… а, дык это же я, такой красивый, гордый, надменный, замечательный. Даже нижняя челюсть совсем как у Ланселота.
– Впечатляюще, – признался я. – Правда, я уже водил такие армии. И даже побольше… Последний раз, правда, армию орков на королевство людей… Ладно, не будем о грустном. Потом я уже с этим почти завязал.
Снова все мое тело окатывал попеременно то жар, то холод. Алхимики доморощенные, при чем тут ноги, знания же в голове! В крайнем случае в спинном мозге, как у орков и женщин. Или они верят в теорию флогистона?
Голос произнес с некоторой растерянностью:
– Может быть, вас привлекают тайные знания?
Огромная армия исчезла, словно на огромном экране сменился кадр. Я очутился в немалой по размерам лаборатории алхимика, нетрудно догадаться, что алхимика. Колбы и реторты, колбы и реторты, а в остальном – медные и глиняные кувшины, ибо стекла на все не напасешься. Это у нас каждый сопляк, вылакав бутылку пива, по-гусарски бьет ею о стену, разбрызгивая острые стекла, а здесь каждый осколок на вес ста самородков золота… На столах в тигельках дымится что-то едкое, пахнет гадостно. На длинном столе – расчлененные лягушки, летучие мыши с разрезанными животами, пучки омелы, отрубленная высохшая кисть, череп…
– Ага, – сказал я. – Философский камень, эликсир жизни, приворотное зелье… а с обратным знаком – отворотное, еще амулеты от сглаза… Что еще? Надеюсь, хоть тут не говорят о гороскопах.
Голос поколебался, сказал с некоторым сомнением:
– Если вас не привлекают такие знания… то, возможно, некоторые странные данные об устройстве мира…
– Ага, – сказал я, – мне дадут возможность открыть, что Земля не на трех китах, а на черепахе? Или вообще мне предстоит доказать, что Земля не плоская, а круглая и находится, согласно Птолемею, в центре мироздания?
Голос ахнул, умолк, отдалился. На этот раз спорили очень долго. До меня даже донесся чей-то нервный голос скороговоркой:
– Но как это… не нужны знания? Если ему не нужны женщины, не нужно золото, не нужна власть, то ему нужны знания!.. Другого быть не может.
– Во много знаний, – сказал я слабо, – много горя. Веет ветер, веет… словом, потом на круги своя.
Наступило озадаченное молчание. От того, что я перепутал слова, моя сентенция мне самому показалась мудрой и многозначительной.
В тишине раздался незнакомый голос:
– А вот тебе твой король!
Шарлегайл в своей спальне выглядел еще старше, чем в тронном зале. Там он старался держаться прямо, орлинил взор, а здесь горбится, животик, ого-го какой животик, корсет носит, что ли, или же шарфом подтягивает?.. Ага, раздевается, даже рубашку снял. Волосы на груди уже седые, а дряблые грудные мышцы обвисли, как у женщины. Животик, как будто арбуз засунул под кожу, аж лоснится… Лезет под одеяло, изображение сместилось, с другой стороны под одеяло юркнула Шартреза. Черные волосы распустила, красивой волной раскинулись по огромной подушке…
Что хотят показать, непонятно… А, что у короля Шарлегайла – дряблые мускулы? Или что не может ничего сделать с женой, прекрасной Шартрезой, вот усиленно акцентируют мое внимание на ее настойчивых усилиях ему помочь… Идиоты, не замечают глубокой нежности и любви в ее глазах, как есть идиоты. Не понимают, что даже если она помешана на сексе, а это не так, я ее видел и, надеюсь, понял, то она с легкостью решит эту проблему, если знает, где у нее на теле эрогенные зоны. А такие чувствительные женщины испытывают оргазм уже только от ласкового взгляда мужчины, от его любящего голоса, прикосновения его рук, губ, его тела… Нет, в самом деле идиоты. Показывать такое и надеяться, что из-за этого я буду о короле думать хуже? Даже отвернусь от него? Еще покажите королевскую особь в туалете!.. Я сам, сидя на унитазе, тужусь, кряхчу, ковыряюсь в носу и чешу между большими пальцами ног, ведь меня никто не видит, а заняться чем-то приятным надо. И ничего, вовсе не считаю себя самым распоследним засранцем. И мои друзья не считают.
Ознакомительная версия.
