– И где нужны деньги, – заметил Буйвол.
– Ну, с этим, как обычно, проблем не будет.
– Как обычно? – усмехнулся Буйвол.
Обоз спускался к реке. Отлогий берег все тянулся и тянулся. Словно вешки, торчали из сугробов макушки чахлых березок.
Крестьяне оживились. Послышались шутки, кто-то запел. Лошади, почуяв настроение хозяев, веселей потянули возы.
– Доберемся до города, а там еще три дня пути, – сказал Буйвол. – А то и больше. Дождется ли нас Шалрой?
– Дождется ли нас Чет Весельчак? – ухмыльнулся Малыш. – Ведь за его голову обещают восемь тысяч монет. Как бы кто-нибудь другой не украл такую ценность.
– Я сам хочу убить его, – сказал Хатук.
Айхия сидела на краю саней, свесив ноги. Она смотрела, как бежит под ногами земля, как под полозьями снег превращается в лед. Услышав слова паренька, она подняла голову, укоряюще на него посмотрела.
– Что? – Хатук почувствовал ее взгляд, повернулся. – Почему ты так смотришь?
– Если ты убьешь человека, то станешь другим, – сказала девушка. – Ты изменишься. А я не хочу этого.
– Она права, – сказал, помолчал, Буйвол. – Если ты убьешь одного человека, то рано или поздно убьешь и другого. Так бывает всегда.
– Почему?
– Не знаю, – Буйвол пожал печами. – Не знаю…
Воз подпрыгнул, скатившись на лед Великой Реки. Айхия не удержалась на краю, опрокинулась в сани, повалилась на Буйвола. Воин подхватил девушку, прижал к себе, обнял крепко.
Малыш и Хатук переглянулись, весело подмигнули друг другу.
Привстав, возница хлестнул лошадь вожжами, пронзительно свистнул. И сани рванулись, ветер ударил в лица, солнце раскрасило радугой взметнувшуюся снежную пыль. Стремительно заскользил назад берег, обозначенный холмами сугробов и голыми прутиками редких кустов.
– Йа-ха! – прокричал Малыш, и возница повернулся к нему, подмигнул, закрутил над головой вожжи.
Обоз распался на отдельные возы. Места на льду хватало всем. И лошади неслись наперегонки, подгоняемые азартными выкриками и посвистом крестьян.
Лесных жителей дурманило раздолье.
Башни Старого Города были видны издалека. Они словно парили между небом и землей. Солнце уже опускалось к горизонту, из-за серебрящихся облаков, похожих на сугробы, лились вниз потоки света, и казалось что башни – это черные тени солнечных лучей.
Бежали берега, мелькали перелески и деревеньки, а башни всё так же маячили далеко впереди – они словно бы отступали, держа дистанцию.
И только под самый вечер они стали стремительно расти.
Город приближался.
Они остановились под горой, где вмёрзли в лёд огромные баржи, использующиеся в зимний период как дешевые склады и гостиницы. На высоком берегу уже загорались желтые огни, рассыпались, обозначая причудливый узор улиц. На самом обрыве уперлась в небо острыми зубцами черная крепостная стена.
– Заночуем здесь? – спросил Малыш у Буйвола, выбираясь из саней.
– Почему бы нет? – Буйвол стряхивал с себя солому.
– Хочется чего-то более уютного.
– Тогда тебе надо было остаться у глухого Тека.
– Разве там было уютно?
– А разве нет?
– Ну, если сравнивать с этой баржей… может ты и прав…
Шуст, как старший обоза, ушел договариваться насчет ночлега. Разговор был недолгий – через несколько минут он перегнулся через борт баржи, махнул рукой и прокричал:
– Заводи!
Крестьяне зашевелились, повели своих лошадей к широким обледенелым сходням. Дощатый помост дрожал и прогибался, когда по нему поднимались тяжелые возы. Хозяин баржи, коротконогий толстяк с моряцкой повязкой на голове, волнуясь, бегал вокруг саней и все причитал:
– Осторожнее!.. Потихоньку, потихоньку… Не напирай! Тише! Не спешите, все поспеете!..
Наверху лошадей выпрягли. Сани оставили под открытым небом, а лошадей увели в трюм. Кают хватило не всем, впрочем, многие крестьяне и не собирались спать в помещении. Они остались со своими товарами, забрались на возы, закутались в шубы, заползли под солому. Они здорово устали в пути, и теперь собирались как следует отдохнуть.
– Эй, у вас тут можно будет перекусить? – окрикнул Малыш пробегающего мимо хозяина баржи. Тот посмотрел куда-то в сторону, словно не увидел, кто к нему обращается, и ответил:
– Хлеб, сыр и солонина.
– А что-нибудь горячее?
– Кипяток.
– Что «кипяток»? – не понял Малыш.
– Горячий… – Хозяин, отмахнувшись, скрылся в какой-то надстройке, похожей на покосившийся сарайчик.
– Эй! – крикнул вслед ему Малыш. – Пусть нам принесут хлеба, сыру и солонины. И не забудьте кипятку! Да побольше!
Айхия рассмеялась.
– Ладно, пойдем поглядим, что за номер нам достался, – подмигнул ей Малыш. Он хотел было взять девушку под руку, но тут между ними вклинился Буйвол, оттер товарища плечом, словно бы случайно крепко прижал его к стенке…
Номер им достался один на четверых. В маленькой комнатушке был такой низкий потолок, что Буйволу пришлось согнуться едва ли не под прямым углом. Посреди комнаты на железном листе стояла раскаленная железная печка. Сквозь щели в ее боках рвался наружу огонь, и алые отблески линовали стены и пол – печь заменяла светильник. Никакой мебели не было. Только на полу валялись несколько тюфяков и шерстяных одеял.
– Уютно, нечего сказать, – хмыкнул Малыш.
– Зато тепло, – сказал Буйвол.
Они разместились вокруг печки. Айхия сразу забралась под одеяло, села, руками обняв колени, положив на них подбородок. Рядом с девушкой прилег Буйвол, вытянул ноги через всю комнату. Малыш, сняв с себя амуницию, расположился напротив. Опрокинулся на спину, заложил руки за голову, уставился в потолок, словно видел там что-то интересное, задумчиво засвистел. Хатук, скрестив ноги, каменным бруском оттачивал меч, который после схватки с волками подарил ему Буйвол.
Разговаривать не хотелось. Не о чем было.
В тепле сильно клонило в сон. Глаза слипались, и голова становилась всё тяжелей.
Путались мысли.
Они уже почти спали, когда открылась дверь. Им принесли ломоть хлеба, небольшой кусок сыра, крохотный шмат солонины и целое ведро кипятка. Была это издевка, или же хозяин простодушно выполнил желание клиентов – никто не понял.
Не проронив ни слова, часто зевая и растирая слипающиеся глаза, они перекусили.
А потом заснули – все сразу и незаметно для себя.
Утром друзья долго прощались со своими попутчиками. Собравшиеся крестьяне горячо благодарили бойцов за помощь, за защиту, а несколько смущенные воины говорили, что ничего особенного, что стоило бы такой благодарности, они не сделали. Гордый Хатук стоял рядом с Малышом и держал в руках отточенный клинок.
– Возвращайтесь к нам, – наперебой говорили крестьяне. – Всегда будем рады. Приходите, не забывайте…
