День за днем они с Донелом поднимались на смотровую башню, ожидая увидеть врага под стенами замка.
«Реальны ли они или мой ларан снова морочит меня призраками будущего?»
— Они реальны, так как я тоже их вижу, — ответил Донел, прочитав его мысли. — Нужно сообщить отцу о воинах Хастура.
— Он так не хотел ввязываться в распри Нижних Земель, — с горечью сказал Эллерт. — Теперь, укрывая меня и мою жену, он приобрел нового врага. У Дамона-Рафаэля появились основания для союза со Скатфеллом.
«Теперь у меня в самом деле нет брата», — подумал он, когда они повернулись к лестнице, ведущей в нижние покои замка. Донел положил руку ему на плечо.
— У меня тоже, кузен, — сказал он.
Повинуясь внезапному порыву, оба одновременно вынули свои кинжалы. Эллерт улыбнулся и протянул свой кинжал Донелу рукоятью вперед, а затем убрал кинжал Донела в ножны, висевшие у него на поясе. Это был очень старый обет; он означал, что ни один из них при любых обстоятельствах не обнажит сталь против другого.
Донел вложил в ножны кинжал Эллерта. Они коротко обнялись и спустились во двор. Когда они вышли на плиты мостовой, один из слуг неожиданно указал вверх:
— Смотрите, летит! Что это?
— Всего лишь птица, — отозвался кто-то.
— Нет, это не птица! — послышался новый крик.
Эллерт запрокинул голову и увидел нечто, спускавшееся вниз медленными кругами. Ледяные пальцы страха сжали его душу.
«Это работа Дамона-Рафаэля — стрела, выпущенная мне в сердце, — подумал он, почти парализованный ужасом. — У Дамона-Рафаэля есть слепок с моего матрикса, с моей души. Он может нацелить на меня одно из смертоносных изобретений Корина, не опасаясь, что оно убьет кого-то еще».
В этот момент он ощутил, как мысли Кассандры сплелись с его собственными; затем в ясном небе ударила молния, раздался торжествующий крик, и подбитое существо, которое не было птицей, камнем упало вниз, разбрызгивая жидкий огонь. Слуги в ужасе разбежались по углам. Платье какой-то женщины загорелось, когда на него попала капля ужасного состава. Один из конюхов схватил ее и окунул в бак с водой для умывания, стоявший в дальнем конце двора. Она пронзительно закричала, но огонь зашипел и угас. Приблизившись, Эллерт взглянул на подбитую птицу, все еще корчившуюся в агонии, охваченную языками пламени.
— Принесите воды и потушите огонь, — распорядился он.
На механическую птицу вылили несколько ведер воды. Глядя на копошащиеся останки, Эллерт испытывал отвращение, граничившее с тошнотой. Женщина, которую окунули в бак с водой, выбралась оттуда с помощью конюхов. Она рыдала, вода лилась с нее ручьями.
— Тебе еще повезло, — обратился к ней Донел. — На тебя попала капля клингфайра. Она могла бы прожечь платье, кожу и плоть и добралась бы до костей, прежде чем ты бы сообразила, что происходит.
Эллерт растоптал омерзительное существо, сделанное из металлической проволоки, маленьких колесиков и псевдоплоти, но отдельные части механизма еще продолжали шевелиться.
— Заберите это и выбросите на помойку, — приказал он одному из грумов. — Не прикасайтесь к нему голыми руками и закопайте поглубже.
Один из подошедших стражников покачал головой:
— Великие боги, значит, вот с какими созданиями нам придется столкнуться в этой войне? Чье дьявольское измышление наслало на нас эту тварь?
— Это лорд Элхалин, который собирается стать королем, — с каменным лицом ответил Донел. — Если бы не сноровка и талант моей сестры, мой друг и брат сейчас умирал бы здесь, охваченный пламенем.
Почувствовав приближение Дорилис, он резко обернулся. Кассандра, поспевавшая за девушкой, шла медленнее, но так быстро, как позволяла ее хромота.
Дорилис подбежала к Донелу и заключила его в объятия.
— Я почувствовала, как оно парит над нами! — воскликнула она. — А потом я сбила его! Оно не поразило тебя или Эллерта. Я спасла вас! Я спасла вас обоих!
— Совершенно верно, — ответил Донел, обнимая девушку. — И мы благодарны тебе, моя милая. Ты в самом деле заслужила прозвище, которое дал тебе Кейрил на пожарной станции: Королева бурь!
Дорилис прильнула к нему. Ее лицо осветилось такой радостью, что Эллерт неожиданно испугался. Ему показалось, что молнии играют повсюду над замком Алдаран, хотя небо снова полностью очистилось.
Кассандра подошла к мужу и обняла его. Эллерт ощутил ее страх как свой собственный и вспомнил, что ей знакома боль от ожога клингфайром.
— Не плачь, любимая. Дорилис спасла меня. Дамон-Рафаэль будет очень удивлен. Полагаю, он не верил, что я смогу ускользнуть от его адского посланца, поэтому вряд ли пошлет нового.
Но, даже утешая ее, он испытывал чувство горечи. Эта война будет не обычным сражением между горными лордами.
Если у Эллерта когда-либо возникали сомнения по поводу предстоящей войны, то сейчас их не осталось. На каждой дороге, ведущей к цитадели Алдарана, собирались армии. Донел, возводивший оборонительные рубежи на склонах, окружил замок двойным кольцом укреплений. Впервые на его памяти замок Алдаран превратился в осажденную крепость.
В замок прибыл посланец под мирным флагом. Эллерт стоял в приемном чертоге, глядя на дома Микела, восседавшего в высоком кресле, — спокойного, холодного, угрожающего. Дорилис сидела по левую руку от него, а Донел стоял по правую.
— Мой лорд, — с поклоном сказал посланец. — Услышь слова Ракхела из Скатфелла и его требования к Микелу Алдаранскому.
Голос Алдарана был на удивление спокойным.
— Я не привык к требованиям, — произнес он. — Мой брат из Скатфелла может законно просить меня о том, что подобает получать вассалу от верховного лорда. А потому передай своему хозяину мое неудовольствие: он не вправе требовать от меня того, о чем может лишь просить в соответствующих выражениях.
— Я передам ему эти слова, — ответил посланец.
Эллерт понял, что видит глашатая — специально обученного оратора, способного в течение нескольких часов дословно передавать речь или содержание разговора без малейших изменений в построении фраз и произношении слов. Он был уверен, что слова лорда Алдарана будут в точности переданы Скатфеллу, вплоть до мельчайших интонаций.
— Итак, лорд Алдаран, услышь слова Ракхела из Скатфелла, обращенные к его брату из Алдарана.
Осанка посланца и даже тембр его голоса изменились. Хотя он был человеком невысокого роста, иллюзия казалась полной, словно сам лорд Скатфелл стоял в зале. Донел различал в речи глашатая знакомые добродушно-оскорбительные нотки, характерные для Ракхела.
