Нужно выиграть драгоценное время. Мимо платяного шкафа пронеслись шаги прямо к опочивальне. Она на секунду отпустила руку Николаса, чтобы создать на входе огонь высотой по пояс. Простая иллюзия, но она поможет остановить врагов.
— Пожар! — закричал стражник. — Принесите воды, быстро!
— Нет, он не настоящий! — возразил епископ. — Я уже видел эти колдовские штучки. Мы можем спокойно бросаться в него… — Голос приближался: Люкин прошел через пламя. — Не прикасайтесь к ней, — предупредил он — совсем близко. — Она погубит нас вместе с ними.
Заклинание, я его уже чувствую…
— Но как мне…
— Из арбалета!
— А как же принцы? — ахнул стражник.
— Идиот! — взорвался епископ. — Ты так плохо стреляешь? Дай мне!
Шаги удалились, заскрипел натянутый арбалет. Вот оно!
Атайя резко вдохнула.
— Hinc libera me!
Когда последний звук слетел с ее губ, и Атайя уже оказалась перед бесконечной пропастью, вдруг огонь прожег плечо, пронзив кость. Она пошатнулась на краю хаоса, упав обратно в Делфархам, затем обратно в межпространство, закрутившись в разных частях света. Впереди мелькала знакомая череда картин, позади гремел гневный голос епископа, то отдаляясь, то нарастая со смертельной близостью:
— …спасла Николаса от правосудия и забрала в заложники Мэйлена, чтобы мы не могли ее уничтожить! Могу поспорить, сумасшествие принца было искусным подлогом, чтобы Совет не казнил его сразу же…
Опять вперед, в бессознательный водоворот. Крики Люкина пропали.
И снова обратно… снова злостный глас:
— …а ее лепет о некоем Мудреце… ложь! Мальчику грозит опасность только от нее и ниоткуда более. Черт побери, где корбал, за которым я послал?
Она по инерции полетела вперед и погрузилась с подопечными королевских кровей в бездну света и звука. Николас спокойно спал, а Мэйлен дико отбивался, дергал за руку, посылая разряды молнии до поврежденного плеча. Платье вымокло от пота и липло к телу, из раны текла теплая кровь. Атайя боялась потерять сознание до того, как они доберутся.
Этого никак нельзя допустить. Она ясно осознавала, что произошло с судьей, прицепившимся к ней в Килфарнане. Попав в вихрь, он кричал в агонии, потому что его тело разрывалось на части, не в состоянии выдержать напряжение места, не предназначенного для плоти.
Надо побороть боль… иначе Николаса с мальчиком ждет та же судьба.
Зная, что силы на исходе и принц может вырваться, если они не выйдут из хаоса, она вошла в его детское сознание и заговорила изнутри:
Мэйлен, не отпускай моей руки. Я понимаю, что ты напуган, но мы сейчас в опасном месте. Держись крепко!
Она почувствовала, что мальчик немного утих, успокоенный голосом — не важно чьим, — голосом, который убедил его, что он не один. Остатки плача проникли Атайе в сердце. Она не хотела так перепугать его. Если встряска при перемещении обеспокоила Бэзила, то бедный мальчик наверняка в ужасе.
Все будет хорошо, Мэйлен. Только держись.
Прежде чем Атайя вышла из чужого мозга, что-то поймало ее взгляд, нечто яркое и недрогнувшее посреди меняющихся мыслей, воспоминаний и страхов, которые делали Мэйлена Мэйленом. Световая точка, ослепительная, как солнце над морем, но не больше острия иголки. Она была тусклей, чем у Эммы — возможно, из-за возраста, — но точно была.
Семя.
Семя магии, еще не развившейся.
Атайя глубоко вдохнула, если в межпространстве действительно был воздух. Ее так удивило открытие, что она почти забыла о раздирающей боли в правом плече.
Мэйлен? Судьбой выбранный стать магом?
До этого она полагала, что великим королем-колдуном, которого предсказал Дамерон, будет его последователь — Брандегарт. Высокомерный Мудрец вряд ли видел другой исход.
А теперь не исключено, что он ошибается.
Атайе казалось, что ее нет на земле уже несколько часов, но круговорот наконец прекратился, свет померк, шум и изображение остановились. Под ногами появился покрытый плитами пол, на который она и рухнула, отпустив спящего Николаса и шмыгающего носом жалкого ребенка.
Она не знала, попала ли в выбранное убежище, от боли и шока принцесса даже не могла вспомнить, куда вообще собиралась отправиться. Но затем услышала возглас старика и поняла, что находится в безопасности. Атайя уступила напряжению заклинания и раны, расслабилась и погрузилась в глубокий сон.
Атайя проснулась под тихий плеск воды и равномерное дыхание. Открыв один глаз, она увидела Мэйлена, который свернулся калачиком и крепко спал в кровати на колесиках. Сама принцесса лежала на перине в незнакомой комнате: несомненно, ее сюда донесли из пустой палаты, где она появилась. То место Атайя помнила до мельчайших деталей вследствие эмоциональной встряски от неожиданной встречи с Адамом Грайленом четыре месяца назад.
Рядом Адам полоскал кровавые повязки в чаше с теплой водой. Заметив, что Атайя пришла в себя, он предложил ей кубок освежающего эля. Она взяла его левой рукой, правое плечо было забинтовано, и она едва могла пошевелить кистью.
Атайя бросила взгляд на спящего ребенка.
— Он был в истерике, когда мы покидали Делфархам. Как вам удалось успокоить его?
— Я когда-то воспитывал мальчика и знаю пару секретов, как с ними справляться. К тому же, — ухмыльнулся он, — уже за полночь. Вы спали четыре часа, а бедняга сильно устал. — Адам вытер руки о сухую тряпку. — Он не очень радовался, когда вы приехали. Как вам это удалось, я не буду спрашивать. Мальчик кричал, что хочет к папе с мамой, а вы — дьявол, который утащил его в ад, и подобный вздор. Я спросил его, похож ли мой дом на ад, и он согласился, что нет. Затем он не стал возражать, что у дьявола не пойдет кровь, если его порезать. Пока я обрабатывал вашу рану, рассказал ему сказку, и он достаточно угомонился, чтобы заснуть.
Атайя глотнула эля.
— А где Николас?
— Тоже спит. — Он показал на узкую лестницу, которая вела на верхний этаж. — У меня еще там комнаты. Их раньше использовала моя жена. А когда она умерла, упокой Боже ее душу, граф позволил мне оставить их себе.
Вернув Адаму пустой кубок, Атайя попыталась подняться, но плечо пронзило жуткой болью, и она упала обратно на подушки. Видимо, ранение было серьезней, чем ей показалось в суматохе, ведь нужно было непременно забрать Мэйлена и Николаса из Делфархама.
— Некоторое время вы не сможете шевелить рукой, — предупредил ее Адам. — Мне это знакомо: я вынул не одну стрелу из Тайлера, когда он служил в армии. У вас глубокая рана, моя госпожа, и вы потеряли много крови.
