— Я не равна ни одному из Триады, неважно, чья душа заточена в моём теле.
Он продолжил уже торжественным, чуть ли не формальным тоном.
— Любви по силам сровнять горы меж смертными и богами, сравнять и вознести их, как бы ни сильно было различье, Йин. Этому мы уже научились, научились уважать и почитать это чувство.
Я только замотала головой. Я уяснила другое, с самой той секунды, когда на меня накатил безумный порыв придаться близости с падшим божеством.
— Он не любит меня.
Сиех выразительно закатил глаза.
— Я люблю тебя, Йин, но порой эта твоя упёртая смертность со всеми вытекающими просто бесит.
Ошеломлённая, захваченная врасплох этим откровением, я затихла. Видя моё недоумение, Сиех, пожав плечами, вызвал из небытия одну из своих свободно фланирующих сфер, суетливо заелозившую в его руках взад-вперёд. Ту самую, сине-зелёную, немилосердно расшевелившую едва не подзабытые воспоминания.
— Ну и, что ты думаешь затевать насчёт Релада?
— Что… ах, да. — Адское мельтешение, дурман, совсем вскруживший голову; это неизменное балансирование, непрерывная тяга то туда, то сюда: от приземлённого, мирского, — к божественному, вышнему. — Я встречусь с ним, да.
— Йин…
— Он не убьёт меня. — Перед глазами как живое встало лицо Релада двудневной давности (вернее — двуночной), в проёме моего дверного косяка. Он явился предупредить меня о пытках, коим как раз подвергали Сиеха, на что не осмелился даже Т'иврел. Разумеется, он не мог ни понимать, что если Скаймина принудит меня выдать все свои секреты, то победа в этом дурацком то ли состязании, то ли сражении уже у неё в кармане. Так что привело его ко мне тогда?
Да, у меня была кой-какая личная теория на сей счёт, краеугольным камнем коей была наша недолгая встреча в солариуме. Я верила, я знала, я была почти уверена, что где-то глубоко-глубоко, в самом уголке души, Релад был куда меньше Арамери, чем тот же полукровка Т'иврел, — даже меньше, чем я. Где-то среди всей этой горечи, ожесточения и ненависти к самому себе, надёжно сокрытыми за защитной броней, ощетинившейся парой тысяч кольчатых лезвий, у Релада Арамери таилось доброе, мягкое сердце.
И, по правде говоря, будь я недалека от истины, абсолютно непригодное приобретение, неприличествующее наследнику рода Арамери. Более того — рискованное. Но лишь поэтому я и желала дать шанс и довериться ему.
— Я по-прежнему могу изменить выбор и остановиться на нём, — сказала Сиеху, — и он знает это. Разумеется, то был бы совершенно бессмысленный жест, ибо гарантирово ввергал мой народ в пучину страданий. Но сама-то возможность никуда не делась, верно? Я его последняя надежда.
— Не чересчур ли ты уверена, а? — засомневался Сиех.
Внезапно меня обуяло стойкое желание взъерошить сиеховы лохмы. Может, ему даже понравится, учитывая кто он есть, но, боюсь, что сама мысль, повергшая на этот странный порыв, увы, не придётся ему по вкусу: Сиех и вправду был сущее дитя. Как по виду, так и в принципе… это было его природой, натурой, сущностью, — неизменной, базовой сутью. Он не понимал (и не мог понять) смертных. Ему, прожившему среди нас долгие-долгие годы, столетия, тысячелетия, никогда не грозило стать одним из нас. Ему не была знакома сила надежды.
— Я более чем уверена, — сказала я. — Но моя признательность не знала б границ, отправься и ты со мной к Реладу.
Он удивлённо заморгал ресницами, но тут же подхватил меня под руку.
— Да не вопрос. Но зачем?
— Обеспечить моральную поддержку, зачем же ещё. И на тот случай, если я чудовищно, чудовищно ошиблась.
Широко ухмыльнувшись, Сиех отверз другую стену, коей мы и переместились куда следует.
***Апартаменты Релада были не меньше Скаймининых (и те и другие поболе моих раза в три). Увидь я эти масштабы первым же днём в Небесах, и вопрос о том, в коем разе я являюсь подлинным претендентом на владычество Декарта был бы закрыт, полностью и окончательно.
Как бы то ни было, однакож очертания их были в корне отличны от комнат кузины: громадная, открытая со всех сторон зала, с невысоким рядом ступеней на задах, ведущих на чердак. На первом этаже глаз сразу же властно притягивало своеобразное квадратное углубление, вдавленное в пол, — выложенная разноцветными керамическими изразцами карта мира, сработанная с превосходной точностью. Помимо этого обстановка поражала строгостью, даже суровостью: практически никакой мебели, встроенный в боковую панель бар, тяжело нагруженный бутылями алкоголя, и наконец небольшая книжная полка. И, разумеется, сам Релад — в центре мозаичной карты: холодный, чопорный, церемонный — и непривычно трезвый (впрочем, последнее, похоже, и самому ему доставляло немалое неудобство).
— Приветствую, сестричка, — подал он голос, стоило мне войти, потом замолк ненадолго, недобро уставясь на Сиеха. — По-моему, я приглашал одну лишь Йин.
Я опустила руку на плечо Сиеху.
— Его заботит не намереваетесь ли вы причинить мне какой-либо вред. Ведь нет?
— А? Ну, разумеется, нет! — Взгляд неприкрытого удивления, расцветший на лице Релада, должно быть, служил порукой его словам. В действительности, вся эта мизансцена имела целью очаровать меня; но, увы, трудновато обольстить пушечное мясо, которое готовятся вот-вот пустить в распыл. — Да и с чего бы мне, во имя Маальстрема? Ваша смерть мне никоим образом не на руку.
Я водрузила на лицо улыбку, дозволяя беспардонному замечанию проскользнуть мимо ушей.
— Рада, что вы озвучили свои карты, кузен.
— Да просто не обращайте на меня внимания, — встрял в беседу Сиех, — представьте, что я крошечная никчёмная муха, ползущая мимо по стене.
Релад натужно сделал вид, что ничего не слышал.
— Могу я вам что-нибудь предложить? На выбор: чай? кофе?
— Ну, раз разговор зашёл… — начал было Сиех, но договорить не успел, усмирённый крепхой хваткой моих пальцев, больно сжавших плечо. Я не собиралась давить на Релада, по меньшей мере, — пока не собиралась.
— Спасибо, но нет, — ответила учтиво. — Хотя, спешу заверить, что высоко ценю ваше любезное предложение. И не меньше прочего — ваше, кузен, предостережение, позавчерашней ночью. — Я ласкающим жестом пригладила волосы Сиеха.
Секунды три Релад боролся сам с собой, отыскивая подобающий ответ, и наконец пробормотал тихо:
— Да ничего такого особенного.
— Так зачем вы звали меня сюда?
— Я намерен преложить вам сделку. — Неопределённым жестом он помахал в сторону пола.
Я проследовала взглядом за ним, к выложенной там мозаикой карте мира, глаза непроизвольно остановились на очертаниях Крайнего Севера и том крошечным уголке его, бывшим Дарром. Четыре отполированных плоских камня сверкали, выстроившись в ряд против вкруг границ Дарра — трое, как подозреваю, по числу членов военного альянса, вдобавок к собственно Менчи. Ещё один, мраморно сероватый голыш, робко выглядывал из самого сердца Дарра, очевидно, отображая собой карикатуру на нашу безнадёжно жалкую оборону. Но зато к югу от Менчи, вдоль линии побережья, омываемого водами моря Покаяния, высились три палево-жёлтых камешка. Я могла только строить догадки, кого они символизировали.
