Хорты тоже выжидающе стояли, заинтригованные моим странным видом и поведением. Я готов был в любой момент получить пулю из мушкета, но никто не попытался меня остановить, и я беспрепятственно подошел на расстояние нескольких ярдов от передового отряда заклятых врагов моего племени.
Вождя племени хортов я определил с первого взгляда. Это был самый могучий и старый из воинов. По словам Кошута, его звали Бранджи. Мне и раньше доводилось слышать об этом человеке, даже среди гура слывшем туповатым, жестоким и фанатичным в своей ненависти.
— Стой! — рявкнул он злобно, замахнувшись мечом. — Это что за шутки? Кто ты такой, чтобы расхаживать безоружным между двумя армиями?
— Я — Иса из племени котхов, известный как Железная Рука. Я хочу вступить с вами в переговоры.
— Бред какой-то! — Глаза Бранджи налились кровью. — Тзан, ну-ка выбей мозги из этой дурной башки!
— Да ни за что на свете! — вдруг воскликнул воин, к которому обратился вождь хортов, и, швырнув мушкет оземь, шагнул ко мне навстречу, разводя руки в приветственном объятии. — Тхак-громовержец! Это же он! Посмотри на меня, брат, неужели ты меня не помнишь? Меня зовут Тзан Поющий Меч, ты спас мне жизнь, убив саблезубого леопарда и перевязав мои раны там, на холмах.
И действительно, под подбородком могучего хорта багровел чудовищный шрам.
— Это ты! — воскликнул я. — Я даже не надеялся, что тебе удастся встать на ноги после такого ранения.
— Ха! Нас, хортов, не свалишь какими-то царапинами, — гордо засмеялся он. — Ты лучше скажи, что ты делаешь в компании этих псов котхов? Ты что, собираешься воевать на их стороне?
— Если мне удастся то, что я задумал, то воевать никто не будет, по крайней мере друг с другом. А для этого мне надо поговорить с вашими вождями и всеми воинами. Клянусь Тхаком, в моем предложении нет никакой ловушки.
— Будь по-твоему, — согласился вступиться за меня Тзан. — Эй, Бранджи, ты ведь разрешишь сказать моему брату, что он хочет?
Вождь пристально посмотрел на меня, пробуя пальцами остроту лезвия, но ничего не возразил. Я продолжил:
— Пусть твои люди подойдут вон туда. С другой стороны к тому же месту подойдут воины Кошута Скуловорота. Тогда обе армии смогут слышать то, что я буду говорить. Если я не смогу вас ни в чем убедить, вы просто разойдетесь на пятьсот шагов, и Тхак с вами, делайте что хотите.
— Ты точно безумец! — начал закипать Бранджи. — Это ловушка! Убирайся прочь к своим гиенам, пока я не выпустил из тебя кишки!
— Я твой заложник, — спокойно продолжил я. — Я безоружен и буду все время стоять рядом с тобой. Если ты решишь, что вам угрожает опасность, можешь пронзить меня мечом в любой момент.
— Чего ради мне соглашаться с этим бредом?
— Я побывал в плену в стране Яг. И вернулся, чтобы народы гура смогли узнать, какая бездна зла грозит всему миру.
— Летающие кровососы похитили мою дочь! — выкрикнул один из воинов, проталкиваясь сквозь строй поближе ко мне. — Ты не встречал ее там?
«А у меня украли сестру!», «Моя невеста!», «Мои славные дочки!» — загалдели воины, стараясь перекричать друг друга.
И сейчас же воины-хорты, забыв о предстоящем сражении и сломав строй, стали закидывать меня вопросами о судьбе своих близких.
— Назад, идиоты! — вопил Бранджи, размахивая кулаками, раздавая тычки направо и налево. — Немедленно в строй, пока котхи не перерезали вас, в то время как этот предатель заговаривает вам зубы! Это ловушка!
— Да никакая это не ловушка! Ради Тхака, выслушайте же меня! — отчаянно кричал я.
Наконец Бранджи, скрепя сердце, был вынужден согласиться с моим предложением, уступая требованиям своей армии. Началось самое трудное — свести обе армии близко, но чтобы они не бросились друг на друга, почувствовав близость старинных врагов. Наконец, ценою моих отчаянных усилий, мольбы и угроз, два полукруга сомкнулись вокруг меня.
Оказавшись лицом к лицу, котхи и хорты крепче вцепились в рукояти мечей и кинжалов, пальцы легли на курки мушкетов, на их лицах заиграли желваки. Понимая, что хватит испытывать крепость нервов воинов обеих сторон, я поспешил начать свою речь.
* * *
Никогда я не отличался красноречием, а тут, оказавшись в центре круга, разделявшего десять тысяч готовых вцепиться друг другу в глотки дикарей, я вообще смешался. Против меня было все: тысячелетняя вражда, традиции междоусобных распрей и войн, взаимное недоверие кланов. Что я мог в одиночку противопоставить сложившемуся мировоззрению тысяч людей с их представлениями о мире, о чести, о добре и зле? Мысли об этом словно приморозили мой язык к нёбу. И тогда в моих глазах ожили все отвратительные картины, разворачивавшиеся передо мной в безумном городе ягья. Я начал говорить и уже не останавливался.
Мне повезло — я был точно такой же человек, как и они. Более образованный и искусный оратор вряд ли смог бы точнее почувствовать этих людей. Моя импровизированная речь строилась из коротких, предельно простых фраз, каждая из которых находила цель, проникая прямо в сердца слушающих меня воинов.
Не останавливаясь ни на мгновение, я говорил о черной Югге, бывшей воплощенным адом; я говорил о чудовищной судьбе их соплеменниц, низвергнутых в пучину отчаяния, — о пытках, надругательствах и глумлении крылатых палачей, терзавших не только беззащитные тела женщин, но и их души; я говорил о том, как несчастные создания сходят с ума, превращаясь в неразумных тварей, служащих утехой для похотливых созданий. Я говорил, не жалея слушателей и не опуская тошнотворных подробностей, и о том, как женщин раздирают заживо на куски, и о том, как их, хрипящих от боли, насаживают на стальные вертела и жарят на медленном огне, и о том, как их варят живьем в огромных котлах, чтобы утолить не только голод отвратительных созданий, но и их страсть к издевательствам. Господи, да о чем я только не рассказывал гура в тот вечер. Нет, я и сейчас не могу без душевных мук вспоминать все то зло, творимое крылатыми демонами на Черной Скале.
Я еще продолжал свое чудовищное повествование, а суровые воины уже били себя кулаками в грудь, раздирая в кровь лица, завывая, как волки, в бессильной ярости. Огромные мужчины обливались слезами, как дети.
Больше мне добавить было нечего, и я словно змеиным жалом, в качестве последнего довода, нанес укус:
— А ведь это ваши матери, жены, дочери и сестры — ваши соплеменницы — возносят мольбы о спасении к глухим небесам из преддверия ада. Ну а в это время вы, именующие себя гордым словом «мужчина», развлекаетесь тем, что выясняете отношения в бесконечных стычках между собой! Какие же из вас мужики! Смех один.
