– Хоть одну-то оставь, – улыбнулся Кантор. – Или ты ревнива, как дон Тенорио?
– Нет, просто они мне на нервы действуют… Но давай об этом не будем.
– Пожалуйста. Тогда о чем?
– Жак рассказал мне, как ты заслонял его от стрел, – сказала вдруг Тереза. – Почему? Ты всегда так поступаешь?
– Не совсем… Но в данном случае… Я же был в кольчуге и не особенно рисковал. А его бы наверняка убили.
– Ты рисковал достаточно сильно. Тебе могли попасть в голову, у них могли быть бронебойные стрелы, да и сам Жак в таком состоянии мог тебя зарубить, не глядя. Ты прекрасно это знал и все-таки его прикрыл. Почему?
Кантор пожал плечами:
– Такой вот я ненормальный. Рисковый и отчаянный сверх меры.
– Ты просто не хочешь сказать? Это тайна?
Женщины! Ведь хрен вас обманешь… Это Жаку можно совать фиалки за уши, и он эти самые уши послушно развешивает, а вы… существа особенные.
– Поклянись, что никому не скажешь, – не выдержал Кантор.
– Христом Богом клянусь. Не скажу.
– Я ему кое-что должен.
– Насколько серьезно?
– Максимально. Он меня не помнит, и… я бы предпочел, чтобы и не вспомнил. А я его узнал. – Мистралиец вздохнул и тяжело поднялся со скамейки. – Только не рассказывай Жаку, прошу тебя. Если ты хотя бы намекнешь, он тут же догадается. А я этого не хочу. И так чуть не засветился.
– Клянусь. – Тереза тоже встала. – Я никому не скажу… Диего, а если Жак меня спросит, как я… как это получилось?..
– Пусть думает, что это естественный результат его усилий… а еще магического действия крови дракона. А то огорчится и начнет переживать – как это так, он два года старался, а тут пришел какой-то нахал… Пойдем, пожалуй. А то его высочество, наверное, извелся мыслями о неподобающем…
Тереза засмеялась:
– А давай напугаем Элмара?
– Как?
– Выйдем и поцелуемся на прощание.
– Почему на прощание?
– Потому что я пойду спать к Жаку. Едва на ногах стою. Если ты помнишь, я сегодня подвиги совершала.
– Подвиги – это конечно, – согласился Кантор и протянул даме руку.
– Смешная сказка, – весело улыбнулся Карлсон, мечтательно уставясь в потолок. Там плавно кружилась дюжина разноцветных шариков, которые создавали в комнате удивительный волшебный свет. – Ты меня так назвала потому, что я собрался улететь в окно?
– Да, – подтвердила Эльвира, лежа на спине и любуясь светящимися шариками. – Есть еще некоторое сходство, но не столь существенное.
– Ты просто не знаешь, как я люблю сладкое! – засмеялся он и запустил в полет еще один шарик. – Правда, за свою люстру можешь не опасаться, на них я не катаюсь.
– Зато сидишь на ручках кресел и на спинках стульев, – заметила Эльвира. – Точно как наш Мафей.
– Я тоже полуэльф, – охотно пояснил Карлсон, дотянулся до шкатулки с сигаретами и в очередной раз развлек даму добыванием огня из пальцев. – Не знаю почему, но мне так удобно. То ли у нас центр тяжести в другом месте, то ли вестибулярный аппарат не такой, как у людей…
Он тоже лег на спину и уставился на многоцветный хоровод, одновременно приступая к созданию еще одного шарика.
– Карлсон, а сколько тебе лет на самом деле?
– А что? – безмятежно откликнулся он.
– На вид от силы двадцать пять, ведешь ты себя как подросток, но в постели чувствуется, что ты намного старше.
– А не испугаешься? Вдруг мне уже за двести?
– И ты до сих пор ученик? Шутишь.
– Шучу, – согласился он, катая по ладони зеленый шарик. – Мне тридцать пять, если тебе так интересно. Не так уж и много. Правда?
– Серьезно? Получается, ты даже старше нашего короля.
– Почему «даже»? У вас еще достаточно молодой король. А выглядеть так, как сейчас, я буду еще лет десять – пятнадцать… Тебе это все действительно интересно?
– Конечно. Я никогда не имела дела с магами. В особенности с полуэльфами. А почему о тебе никто ничего не знает? Вот наш Мафей – главная достопримечательность двора, и вообще считается, что он единственный полуэльф на свете.
– Это потому, что старик Зиновий – неисправимый скандалист, а Поморье – старомодная и добропорядочная страна, – засмеялся Карлсон и подбросил шарик вверх. – Я узнал о том, что я полуэльф, уже будучи взрослым и совершенно случайно. Мне рассказал один маг, который присутствовал при моем рождении. Я родился с такими же ушами, как ваш Мафей, и мне их тут же… – Он пошевелил пальцами, изображая ножницы, и лукаво посмотрел на Эльвиру.
– Опять шутишь? – подозрительно спросила девушка. Жак тоже был любителем таких розыгрышей, но его она знала давно и уже научилась определять, когда тот шутит. А Карлсон пока еще был недостаточно изучен.
– Вовсе нет. Это чистая правда. Мама заплатила бешеные деньги известному хирургу за операцию на новорожденном младенце, чтобы к тому времени, как дитя покажут отцу, у меня были маленькие кругленькие ушки, как у всех людей. Покойный папа был ревнив, как дон Тенорио, и, если бы супруга преподнесла ему сына от неизвестного эльфа, он бы ее точно зарезал.
– А за твои красивые глаза он ей ничего не сделал?
– В предках у моих родителей эльфы встречались, так что глазами вряд ли можно было кого-то удивить. А вот уши бывают только в первом поколении, и это явное доказательство маминой неверности надлежало устранить. Вот так оно делается в Мистралии… впрочем, я на маму не в обиде. От этих ушей я бы имел одни неприятности. Силы они не добавляют, а быть достопримечательностью у меня никогда не было желания. Как ты думаешь, пережил бы я охоту на магов, если б у меня были эльфийские уши?
Судя по всему, он все-таки не шутил.
– Карлсон, а почему ты носишь челку? – Эльвира задала вопрос, который вертелся у нее на языке еще с тех пор, как у гостя высохли волосы и упомянутая челка упала на лоб. – Ты же маг? А маги носят косу, если я правильно помню ваши мистралийские традиции.
– Во-первых, как видишь, косу мне заплетать не из чего, – засмеялся он. – Разве что крошечную, куцую косичку. Она как раз будет соответствовать моей квалификации. А во-вторых, я еще немного бард, поэтому и ношу челку. Чтобы не очень афишировать свои занятия магией. Видишь ли, как-то я попал в очень крупные неприятности, и, чтобы выпутаться, пришлось поколдовать слишком… как бы тебе сказать… сильно, что ли… Проще говоря, я бросил пару заклинаний двенадцатого уровня. Силы у меня на это хватило, но… По моим умениям не следовало замахиваться даже на пятый. И после этого Силу я потерял. Расстроился, конечно, до слез, но ничего не поделаешь – не ложиться же умирать из-за этого? И я подался в барды, поскольку к этому делу у меня тоже были способности. До сих пор иногда пишу стихи… А потом случилось так, что Сила ко мне вернулась.
