– Ты действительно силен. Что ж, начнем настоящий бой.
Безмолвный Мир не ведал ни жизни, ни смерти. Он упорно отрицал и то и другое. Здесь, в бесконечной Пустоте, не существовало, да и не могло существовать само понятие бытия. Безмолвный Мир отрицал все истое, все, что рождали заботливые руки творца. Он не был противником света или тьмы, он вообще не ведал противоборства. Ибо ничто не могло ему противостоять. Пустота Безмолвного Мира являлась вечной, она никогда не знала рождения и могла не бояться смерти. Пустоту нельзя уничтожить. Она – основа всех основ, первобытная стихия, миллиарды веков назад вскормившая в своем чреве и хаос, и порядок.
Впервые за много лет в структуре Безмолвного Мира появились изменения. Некто, обладающий воистину огромной силой, прочертил здесь тонкую дорогу, эфирный путь, ведущий прочь из прогнившей вселенной, где проливали кровь жестокие полулюди-полубоги. Именно по этому пути чинно шествовал Белтанар. Он знал, что сие священное место оскверняли своим присутствием и ведуны Реганонского Креста, и верховный магистр Арканны Нэрт О'Коннуэр. Многие стремились найти в Пустоте решение своих жалких задач.
– Миром правит корысть и жестокость. – Голос бывшего властителя был полон грусти и тоски. – Там нет зла, там есть лишь гниль и пороки. Можно смириться и преклонить колени пред троном сильнейшего, а можно пойти против течения. Обе дороги ведут в бездну. Либо убьешь душу, либо тело.
– Циничные рассуждения, – возразила Пустота. – Твоя философия темна.
– Моя философия реальна. Она отражает сущность той планеты, на которую я ступил ради торжества справедливости.
– Но разве принес ты справедливость? – Пустота прильнула к Белтанару, точно волна. – Ты – мессия тьмы, апостол боли. Разве сияние твоей мудрости остановило вечную войну, нарушило древний уклад? Ты принес людям лишь мрак и страдания. Тебя возненавидели все, даже ближайшие сподвижники. Ты стал воплощением зла.
Белтанар замер. В его глазах зажглись алые огоньки.
– Зла нет, – громко бросил он. – Я лишь принес людям то, чего они заслуживали. Человеческая раса восторжествовала над планетой, поставила на колени другие народы, но так и не научилась прощать. Я желал нести спокойствие и процветание, но от меня желали иного: властности, жестокости. Люди возвысились, но души их сгнили, точно брошенные в лужу плоды. – Белтанар немного помолчал, коснулся висящего на груди талисмана. – Ты считаешь, что я был обязан спасти заблудших людей? Простить их? Но разве заслуживают они прощения? Ответь мне, о слепая, но всевидящая Пустота, кто из них достоин света? Покажи мне хотя бы одно живое существо, способное по-настоящему сострадать и чувствовать чужие горести? Увы, я не нашел света.
– Неужели тот мир не заслуживает спасения? – изумилась Пустота.
– Он заслуживает забвения, – бесстрастно бросил Белтанар. – Да, я пролил очень много крови. Да, я зажег пламя страшной войны. Называй меня убийцей, жестоким палачом, бездушной тварью. Мне все равно. Я сделал свой выбор. Я давно осознал, что на той зеленой планете нет добра. Я принес мучение и гибель, боль и утрату. Но разве люди того холодного мира заслуживали иного? Кто из них действительно боролся за светлые идеи, за благо и процветание других? Каждый думал только о себе, ценил лишь собственный уют – как телесный, так и душевный. Человек достоин той крови, которую я пролил.
– Воистину ты жесток, – вздохнула Пустота. – И речи твои ужасны.
– Мир, в который я пришел, подобен гнилой ране.
– Раны лечат, а не уничтожают.
– Я пытался лечить. – В голосе властителя вновь прорезалась грусть. – Не получилось. Теперь я ухожу. И пусть эпоха, в которой родились иерархи Дреары и Оривиэла, станет последней. Так будет лучше.
Пустота не стала перечить.
Белтанар ускорил шаг. Вскоре тропа, пронзающая Безмолвный Мир, привела его к вратам грозной крепости – сердцу Черного Доминиона.
Лишь ангелы смерти ведали, сколь сильна и опасна тьма. Они давно познали ее свойства, вкусили ее безразличие и холодную жестокость. Ангелы Вортала воспевали тьму, молились ей, получали от нее могущество. Они не были порождениями мрака, но сущность их вечно жаждала ночи. Ночью, когда людские глаза заволакивает черной пеленой, крылатые воители ликовали. Они чувствовали, как стихия, давшая им жизнь и ставшая их второй матерью, клокочет в неистовой агонии – том особом, ни с чем не сравнимом экстазе, когда душа возносится до самых небес, а затем, вкусив праведного огня и пройдя темное крещение Вортала, возвращается в перерожденное тело. Испокон веков смертные люди вкушали это чарующее пламя, без остатка отдавались чудесной энергетике ночи и жестоко сжигали свою старую жизнь. Так человек становился ангелом смерти – рабом самого одиозного из лордов Дреары.
– Нет более древнего страха, чем страх перед мглой, – тихо и медленно проговорил Далеар.
Кристиан не мог видеть своего врага – его скрывала густая пелена ночи. Очередной удар был направлен прямо в сердце. Каким-то чудом Крис успел скользнуть вбок и избежать быстрой расправы. Он почти ничего не видел, поэтому полагался лишь на свои обостренные чувства заклинателя. Тьма полностью скрыла Далеара, сделала его невидимым и неслышимым.
– Ты подонок, Далеар, – прорычал Кристиан, рассекая мрак грозным мечом. – Ты не достоин жизни.
Из-под ночной завесы вынырнул сдавленный смешок. Заклинатель отвлекся и едва не стал жертвой уродливых, покрытых ядовитыми шипами лиан, выскользнувших прямо из мглы.
– Белтанар говорил, что никто из нас не достоин жизни. – (Голос Далеара казался далеким, но Кристиан не обманывал себя – враг близок и готов в любой миг завершить бой, забрав в преисподнюю очередную душу.) – Наш властитель не ценил бытие, почитал людей слабыми и ничтожными. А разве слабость заслуживает жалости? Белтанар отвечал прямо: нет! И я с ним солидарен.
– Ты глупец, помешавшийся на власти и крови!
– Я реалист, – возразил Далеар. Его львиное лицо проступило сквозь мрак. – Ни власть, ни кровь мне не потребны. Я правлю Ворталом уже семь веков, при мне сменилось два властителя и добрый десяток лордов. Я старше других иерархов, я жесток и силен. Но разве правитель может быть слабым? Смеет ли он показывать свою боль, свои страхи и переживания? Нет! Повелитель обязан нести в сердце холод, а в душе – пустоту, а иначе он уподобится ничтожной щепке в бурном океане реальности. Сила исключает добродетель. – Далеар небрежно взмахнул рукой, и тьма отступила. Теперь хозяин Вортала уподобился отражению грозного хищника в зловещих зеркалах Недриарна. – Пролитая мною кровь, – продолжил он, медленно надвигаясь на заклинателя, – дань тому мраку, который вскормил и меня, и всех моих подданных. Мы, ангелы смерти, дети ночи; мы преклоняемся пред ее нерушимым троном. Взамен она дарует нам защиту и покровительство. Но, увы, ничто в этом грязном мире не дается даром. Маги платят собственными жизнями, мы – жизнями смертных людишек.
